11. 09

В тот вечер отцу не спалОсь...
                Он надумал побриться,
А бабушка стала ворчать:
                "Погляди на часы!"
И вроде бы рано мне было,
                по срокам, родиться,
Но, как шутит мама, я, вдруг,
                взял и выпал в трусы!

Беззлобная ругань смешалась
                с хвалебной молитвой,
Забулькал крутым кипятком
                на плите чугунок,
И батя, склонясь надо мною
                с опасною бритвой,
Сказал, резанув по живому:
                "Ну, здравствуй, сынок!"

Конечно, в тот миг я не понял
                глубокого смысла
Того, что случилось со мной,
                поспешившим слегка.
И, вскрикнув во всё
                не окрепшее горло, опИсал
Дрожащие руки чужого
                ещё мужика!

Он долго и громко смеялся потом,
                то и дело
Пытаясь из пачки достать
                папиросу "Казбек".
Но пальцы не гнулись и спичка
                никак не горела,
И что-то кололо в груди,
                набирая разбег!

В полпервого ночи пришла,
                наконец, акушерка
И, бывши "под мухою", рявкнула,
                глядя на мать:
"Да что ты за баба такая
                противная, Верка?!
Вот как отучить вас, деревню,
                по лавкам рожать?!"

И то ли назло, то ли следуя
                букве закона,
"Толмуты" достав и брюзжа:
                "Да гори всё огнём..."
Не твёрдой рукой, но размашисто
                и непреклонно,
Вписала моё появленье
                двенадцатым днём!

Я прОжил не так уж и много,
                но возраст - не годы.
Пусть даже твердят пессимисты,
                что это - клише.
И день тот, украденный, вряд ли
                виновник погоды,
В последнее время всё чаще
                царящей в душе!

Быть может, иссяк слишком быстро,
                быть может, не много
Не смог разгореться, как дОлжно бы,
                в сердце костёр...
Ну что-же ты медлишь, любовь?!
                Та любовь, что от Бога?!
Ведь лишь для тебя я объятья
                свои распростёр!