Шалость

Скорей всего, это неверно.
Наверное, буду в аду,
Ведь только невинные души
гулять будут в райском саду.
Мне стыдно, - я честно признаю,
но скользкий постыдный мой грех
Единственный душу мне греет
из прочих несложных утех.

Насмешка спесивого мира
жужжаньем упитанных мух
Меня выбирать заставляла
свой путь из имевшихся двух:
По лестнице боли стремиться
за ангелом в ясную даль,
Иль черту отдать на растленье
себя всю за блага крапаль.

Мне кажется, что очевидно, -
милее всего чистота,
Ползла по осклизлым ступеням
на небо, к лазурным мечтам,
Наверное, там лишь возможна
большая, как космос любовь...
Во рвении, будто фанатик,
я пальцы истерла бы в кровь.

Но пальцам отныне другое
приятней всего и милей,
И с каждой бессонною ночью
я делаю это смелей.
Я днем лишь невзрачная дура,
никем не любимая дочь,
Но в полночь все эти личины
срываю немедленно прочь.

И вслед за ненужным притворством
поспешно снимаю белье,
В груди барабаном грохочет
порочное сердце мое.
С меня бы безумный художник
иконы мог страстно писать...
Богиня всех праведных школьниц,
что церковь продаст за кровать.

Алтарь мой отныне в постели,
распятье - в руке телефон,
Заместо общения с Богом
пишусь с незнакомым лицом.
Не помню, с чего начиналось.
Наверное, даже не с ним.
Я левой рукой набираю
два слова: "Давай пошалим?"

Конечно, он тоже не против.
Изгнанник божественных сфер.
Далекий, далекий мой мальчик...
Мой нежный и злой Люцифер.
Он может быть там кем угодно,
таким же невзрачным, как я,
Неважно, ведь рослого мужа
рисует наивность моя.

Лицо его будет прекрасным, -
ярчайшая в небе звезда,
Всю ночь напролет полыхает,
и я управляю, когда
Войти ему грубо, подобно
козлу с шабашей, - Сатане,
А может, - дразня и играя,
как ласковый ангел извне.

Он чуток к малейшим капризам.
Он терпит, что, в общем, пишу
Одна я сей гнусный апокриф,
он делает все, что прошу...
Не знаю, как он, я раз десять
кончаю библейский свой стих,
Пока голод мой не угаснет,
не станет так мал и так тих...

Зубами вцепившись в подушку,
глуша свой отчаянный стон,
Я жадно слова поцелую,
что высветил мне телефон.
Ленивым движением пальца
большого едва наберу:
"Я все уже, милый", и байты
к нему полетят на ветру.

Он тоже... Он пишет, что счастлив,
что рад он знакомству со мной,
Жалеет о том, что меж нами
такой промежуток большой...
Я тоже жалею об этом.
Когда до конца далеко.
А после - мне очень противно
внутри, глубоко-глубоко...

Но знаю, что буду и завтра
весь день с нетерпением ждать,
Когда ж в этом доме все дружно
отправятся набожно спать...
Мне стыдно, я честно признаю,
но сладкий постыдный мой грех
Единственный душу мне греет
из прочих несложных утех...

2012