Воспитание - 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7

          Написав последнюю «миниатюру» этой серии,
          решил подкорректировать все и соединить…
          Но судить Вам, дорогие мои…
          Спасибо…

                М. К.


1


В одной столичной семье, воскресным днём, сразу после завтрака. Все ещё за столом.
- В этот раз картошки будем сажать больше… - говорит глава семейства Александр Васильевич, задумчиво глядя на пластиковые стаканы с рассадой, расставленные на подоконнике.
Галина Владимировна, супруга Александра Васильевича, поднимается и выходит из кухни. Внук, мальчик шести лет обращается к собаке, которая сидит у стола, истекая слюной:
- Дай лапу, Джим. – уже не щенок, а, скорее, юный кобель смотрит на ребёнка, виляет хвостом, но ещё не понял команды.
- Ко мне! – ласково кричит молодая женщина, мама мальчика. – Вот колбаска – танцуй…
- Лежать, Джим, лежать! – командует отец мальчика, молодой мужчина, которому явно не нравится, как обращаются с собакой его домочадцы.
- Голос, Джим! Я кому сказал, голос! – не остаётся в стороне и дедушка, новоиспечённый пенсионер.
Собака скулит, мечется, бежит в гостиную запрыгивает на диван, где сидит бабушка с книгой, и испражняется… Наказание следует незамедлительно.

В этот же день за обедом:
- Славик, а ну прекрати дрыгать ногами! И вообще, сядь прямо и ешь спокойно, а то опять чашку опрокинешь! – раздражённо бросает дедушка.
- Папа, не кричи на ребёнка! – вступается за сына мать.
- А почему ты мне делаешь замечание!? Я и тебе подзатыльников могу навешать!!! Забыла!?!
- Александр Васильевич, это уже перебор… - неуверенно встревает зять.
- А ты кто такой?! Сел на хвоста, так и сиди, сопи в тряпочку!!! – взрывается тесть. Собака скулит, мечется, подаёт голос. – Да замолчи, ты, наконец, а то и тебе достанется!
- Не плачь, Славушка, пойдём… - бабушка встаёт и уводит ребёнка в детскую.


2


Стоял жаркий июльский полдень, дачный полдень, то есть воскресенье. Глава семейства Александр Васильевич Сукровицин сидел в беседке в тени красных листьев девичьего винограда, листал Библию... Время от времени он отрывался от этого нелёгкого занятия и отдыхал, любуясь собакой, которая бегала по участку за бабочками и стрекозами.
Он листал Священную Книгу не просто так, не из праздного любопытства – он искал сильного подтверждения, безапелляционного подтверждения… Он сердцем чувствовал и понимал умом, что его диктаторская методика жёсткой дисциплины и сурового наказания исключительно правильная, а эти молодые, испорченные болтовней о демократических принципах и правах ребёнка, совершенно ополоумели, и вконец развратили его внука.
Подошла жена Галина Владимировна.
- Саша, ты обедать будешь? – мягко и участливо, предложила она, наученная многолетним опытом, что супруг может взорваться на ровном месте, то есть без видимых причин.
- Никак не могу найти... – вместо ответа, посетовал Александр Васильевич.
- Что ты ищешь? – так же участливо и мягко поинтересовалась она.
- А… - махнул рукой, мол, всё равно не знаешь.
- Обычно делают так: закрывают Книгу, мысленно говорят – «Господи, помоги», и открывают наугад… и находят то, что искали…
- Да? Интересно… Надо попробовать… а ты ступай, я сейчас приду…

Она ушла. Он последовал её совету.
- Галюся, представляешь, нашёл!.. – ворвался в дом, громко топоча босыми пятками. – Вот послушай… Лара и ты послушай: «Кто любит сына своего, тот пусть чаще наказывает его, чтобы в последствии утешаться им.»
- Дикость какая-то… - прошептала дочь и погладила своего сына по головке. – Кушай, Славочка, кушай, и не слушай неумных речей…
- Что ты сказала?!
- Саша, ты суп будешь? – Галина Владимировна встала между мужем и дочерью.
- Буду… - пробурчал Александр Васильевич и сел за стол.

Какое-то время ели молча. Слышалось только, как ложки стучат об тарелки да мухи жужжат…
- А в ведре, в которое писает папа, пчёлы и шмели плавают… - нарушил тишину Славик и прижался к матери.
- Что?! – взорвался дедушка. – Я же просил, Вячеслав, за столом не говорить гадостей!! И я не понял, где этот доблестный рыцарь Дон Гуан Ламанчский!?!
- Зарабатывает отгулы… И не надо таким тоном, папа!
- Я же ему нормальным языком сказал…
- А что тут такого – он отливает замёрзшую грушу?! - дочь встала из-за стола, нервно бросила салфетку и направилась к выходу, уводя за собой сына…
- Пусть лучше проверится на сахар!! Грушу он отливает… дурдом какой-то, дурдом… Джим, ко мне!.. Сидеть!.. Лежать!.. Стоять!.. Голос!..


3


Александр Васильевич снял свои любимые дачные бриджи в полосочку, майку с надписью «кока-кола» и направился в душ. Температура падала, вечерний воздух ласково обнимал голые ноги, живот, спину… постриженная днём мурава щекотала и слегка покалывала босые стопы… Звонко шлёпая комаров, он открыл заднюю калитку и стал разглядывать полёгшую, жёлтую ботву, сплошь облепленную каларадским жуком – он всегда перед вечерним душем выходил на зады… «Как же она так рано пожелтела и полегла?.. Интересно, что там уродилось? – подумал, оценивая вершки, – Завтра надо будет копнуть, посмотреть… и капуста в этом году хилая… зато травища кругом – выше носа, и цветёт не переставая…» Он посмотрел на соседский участок – там всё аккуратно скошено, сено уложено вокруг шеста в ровненький, приятный глазу стожок… у дальнего края поля, возле берёз пасся телёнок… где-то бродила корова…  вдоль забора суетились куры… Соседскую усадьбу и прилегающие к ней заливные лужки можно считать образцовыми – Павел Тихонович Рябышев, всю жизнь проработавший в колхозе механизатором, следил за этим строго, не покладая рук…
 
Послышался звон цепи и волок тяжести по земле – рыжая морда коровы, выглянула из-за угла непролазного дикого травостоя и, аппетитно чавкая, пошла прямо к капусте Сукровициных. Напрягая мощную шею корова волокла за собой колесо от грузовика, утяжелённое двухпудовой гирей… Александр Васильевич растерялся.
- Галя! Галя!
Галина Владимировна поливала помидоры.
- Галя! Да где же ты, в самом деле! Сейчас корова посожрёт всю нашу капусту!
- Отгони её!
Александр Васильевич зачем-то подтянул трусы, щёлкнул резинкой и двинулся на животное, которое преспокойненько щипало сочную травку по краю огорода, и, казалось, капустой не интересовалось…
- Пшла вон! Я вот тебя! – он рычал, аки лев, и махал закулаченными руками, но резвая, упитанная трёхлетка отмахивала слепней, мотая головой, увенчанной острыми рогами, и не обращала внимания на человека в трусах. – Ах, ты зарраза! Сейчас ты у меня нарыдаешься! – взял палку и замахнулся. Корова подняла голову, посмотрела в упор и смело шагнула на неприятеля, подтащив тяжёлый груз, к которому была привязана. Тут Александр Васильевич увидел зубы, перемалывающие траву – в купе с рогами они произвели на него сильное впечатление. Он посмотрел в сторону соседского дома. В это время Рябышев с ведром вышел за калитку и направился к телёнку.
- Павел Тихонович!!! – что есть мочи закричал Александр Васильевич. – Ваша корова нашу капусту…
- Ах, ты говядина недоделанная! – семидесятипятилетний крестьянин поставил ведро и юношеским галопом кинулся к своей кормилице, словно копытами стуча по сухой земле кирзачами, и изливаясь эпитетами, которые изящные словесники предпочитают обходить за версту.
Увидев хозяина, корова развернулась и рванула прочь… но убежишь ли с таким грузом…
- Ах, ты рванина косорогая!! Ты ещё бегать от меня будешь, стервоза!?! – Павел Тихонович схватил цепь и давай воспитывать бурёнку по бокам. При этом лексика его обрела крайне сугубый характер и как гул турбовинтового самолёта разносилась по всей округе, затихающей к ночи.
Александру Васильевичу стало жаль корову, тем более, что к его хилой капусте она и не притронулась. Он даже виноватым себя почувствовал.
- Может полегче, а, Тихоныч?..
- Не мешай, Васи-ли-ич! Полег-че она не понимает! Первый раз у меня такая ка-торга! И какой груз таскает, посмотри!.. Вот, тебе, вот!.. Давеча сорвалась, так насилу поймал! На тебе, на, гадюка безмозглая!..
Сукровицын не мог больше смотреть на это «изуверство», как он выразился про себя, хлопнул своей калиткой, запер её и быстро, нервно пошёл в душ.
- Ну что там? – поинтересовалась Галина Владимировна, погружая лейку в бочку с водой.
- А… - досадно махнув рукой, взялся за ручку двери.
Вода в душе была тёплая-тёплая, в градусе парного молока – именно такую любил Александр Васильевич. Он постоял под дробным потоком минуту-другую, затем нашампунил голову, смыл, намылил мочалку, начал тереть ноги – после головы он всегда мыл ноги – это умиротворяло его – движения становились спокойнее, размереннее…
 
Выйдя из душа, он вдохнул полной грудью и медленно пошёл по центральной тропинке…  Было тихо и чисто… только вдалеке, на другом конце села брехала собака и ей, почти в унисон, занудно вторила запоздалая бензопила… Он смотрел на свой дом, на постройки, на сад, на грядки, на жену, которая закрывала парники и сердце его заходилось от радости… В небе над головой, словно разбросанные седые пряди старца-небожителя, облака, огненно розовели в последних лучах заходящего солнца… щебетали ласточки в вышине… из-под ног вспорхнула трясогузка…
- Господи, хорошо-то как!.. А, Галюсь, не это ли простое человеческое счастье?.. Сейчас молочка бы… холодненького…
- В холодильнике есть… - ответила заботливая супруга и прижала кирпичом скрученные концы плёнки. – Принести?
- Я сам… Джим! Джим! Джим, ко мне! – Из-за сарая выскочил молодой пёс, энергично виляя хвостом и приседая перед хозяином. – Ах, ты псинушка моя дорогая… вон как радуется дружок… молодец… молодчина… хороший, пёсик, хороший… - Александр Васильевич ласково трепал уши собаки, чесал шею, спину…

 Галина Владимировна закончила своё дело и хотела уже пойти помыться, как вдруг услышала:
- Галя! А что это у нас с бассейном!?.
- Господи, помилуй… - прошептала пожилая женщина и пошла на голос мужа.
- Что это?! – муж стоял и, растерянно разведя руки, смотрел на то, что ещё в полдень было детским бассейном, полным воды.
- Саша, не сердись… Славик купался… и нечаянно прокусил…
- Нет, позволь, дорогая, как это можно нечаянно прокусить бассейн? Ты посмотри какой тут пластик – за один прикус не возьмёшь! Нет – он, явно, старался!.. – простое человеческое счастье улетучилось в миг.
- Да он нечаянно, я сама видела…
- За нечаянно бьют отчаянно! Ты знаешь, сколько я отвалил за эту купель?! Где этот паршивец!?!
- Саша, не надо, прошу тебя…
- Надо, Галя, надо!! Сейчас я, наконец, выпорю его, как следует!!! Совсем распустили пацана!!. Где мой солдатский ремень?!.

На землю опустилась самая жаркая ночь этого лета. Оранжевая луна медленно поднималась над крышами домов… Крупные звёзды мерцали над головой, навевая мысли о смысле человеческого бытия… Окна были открыты, шторы колыхались от сквозняка, и всё равно было душно… Александр Васильевич включил бра, лёг поверх одеяла, взял с тумбочки Книгу, открыл на закладке, читает… Это стало уже традицией – пред сном читать Библию.
Галина Владимировна тихо вошла в спальню, легла рядом с мужем, накрылась одеялом, достала из своей тумбочки крем для рук…
- Я прав… я тысячу раз прав… вот послушай, Галюся… Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Лучше один праведник, нежели тысяча грешников, и лучше умереть бездетным, нежели иметь детей нечестивых, ибо от одного разумного населится город, а племя беззаконных опустеет.»
- Ты бы Новый Завет почитал…
- Почитаю, Галюся, почитаю… почеши спинку, пожалуйста… что-то я умотался сегодня…


4


Александр Васильевич побрился, поодиколонился, оделся прилично возрасту и пошёл в магазин за хлебом. Это только так называется «за хлебом», а надо было ещё сыру, сахару на варенье, пряников, гвоздей восьмидесятки… и пивка – что-то очень уж захотелось…
Галина Владимировна закатывала банки с огурцами.
- Ну, куда ты столько накручиваешь?.. – сам не зная отчего, раздражённо спросил муж. – Лучше бы отдохнула, а то мечешься целыми днями туда-сюда, туда-сюда, и я, глядя на тебя, покоя не ведаю!.. – с тех пор как Александр Васильевич стал регулярно читать Библию, его речь обогатилась – ему нравились эти слова, насыщенные древностью и высоким значением, он нарочито ставил на них акценты.
- Бог даёт – не выбрасывать же… - спокойно ответила жена. – А потом, ты ведь знаешь, Саша, я и сестру твою снабжаю, и сватьям передаю…
- Вот сватья у нас молодцы – отдыхать умеют: то на Майорку, то на Мадейру!.. – он хлопнул дверью и вышел на улицу.

Было десять часов утра, а жарища стояла полуденная. Жизнь кипела: сновали проворные птахи, порхали бабочки, зудели бензопилы – мужики рубили бани для москвичей… В соломенную шляпу Александра Васильевича веско ударился жук и пополз по широкому полю…
- Здравствуйте… Добрый день… Не правда ли погодка хороша… - сиятельно улыбаясь чисто выбритым лицом, Сукровицин раскланивался во все стороны. Селяне, кто на велосипедах, кто пешком тоже спешили за хлебом.
Налитые густой синевой ягоды терника, росшего вдоль дороги сорняком, так и просились на пробу... Попробовал – рано.

В магазине было людно. Продавщица, миловидная женщина в летах, в синем халатике на голый, атлетический торс, и синей пилотке поверх крашенных мелких кудрей, ответственно мучилась с калькулятором…
- Итого, Михаил Степанович, с Вас пятьсот сорок три рубля.
- Погоди, Валентина, как же пятьсот сорок три, когда четыреста семьдесят восемь… - возмутился старик весь пропахший навозом и табаком.
- Опять барахлит, зараза… - она демонстративно шлёпнула ладошкой по лицу прибора и, отложив в сторону, взялась за обычные деревянные счёты, видавшие и не такие ещё операции.

- Привет, россияне!
- Здорово, Васильич! У тебя по шляпе караед гуляет… гляди сожрёт твою солому… - народ обрадовался событию и давай участвовать.
- Сам ты салома! Он карой питаитца... - возразила женщина в тренировочных штанах.
- Галавного мозга што ль?.. – не сдавался весёлый парень с голубыми глазами.
Все - га-га-га...
- Что-то их в этом году больно много… Прямо какое-то фараонское нашествие… Вчера с Галей обедали в беседке, так мне в суп угодил, Ирод проклятый… - Сукровицин стряхнул жука на пол и раздавил ногой.
- Пожары-то были какие… леса вон черные стоят…
- И бабочка прёт – куда деваться…
- Да, чего только нынче нет – все листья на деревьях и кустах поскрутило… А змей сколько…
- Ильинична Колесникова пошла давеча в уборную, так у неё гадюка между ног проползла…
- А если это был гад… как бы ей не понести, на старости-то лет…
Все опять – га-га-га…
- Конец света! – многозначительно заключил Александр Васильевич. – Последние времена истекают…   

Обратный путь показался ему куда более длинным. Ещё бы – десять килограмм сахару, пачка гвоздей – а это пять килограмм, полкило сыра, кило пряников, триста грамм шоколадных конфет (для супруги) и шесть банок пива. Он поглядывал на запотевшие банки и широкие поля шляпы дрожали на истекающей потом голове… Пить пиво на улице Сукровицин считал дурным тоном. «Вот доберусь до дома… - вожделенно мечтал отдыхающий пенсионер. – Порежу сырку, молосольных огурчиков… там где-то ещё подлещик копчёный оставался…»

Проходя мимо высохшего пруда, он остановился передохнуть, поставил поклажу на землю и, глядя на мутную лужицу посередине пожарного водоёма, некогда кишащего карасями,  вдруг почувствовал какое-то странное, неприятное веяние… сердце сжало и пить захотелось ещё сильнее… В этом месте дорога извивалась двумя поворотами, за которыми открывался лучший вид всей округи… и там, среди заповедной красоты, вызывающей у проезжающих восхищение и зависть, как игрушечка на картинке, стоял замечательный, с ажурным балкончиком на втором этаже, дом Сукровициных.
Пройдя повороты и увидев свой дом, Александр Васильевич вздрогнул и затаил дыхание – у ворот стояла машина зятя. «С чего это вдруг, среди недели?..» - подумал тесть и кипящими глазами посмотрел на пиво… Пить в обществе зятя он не мог – принципиально – даже пиво – считая, что, как глава семейства, он не имеет права подавать дурные примеры…  Он быстро свернул с дороги и пошёл задами, продираясь сквозь непроходимые, в человеческий рост заросли: пижмы, лебеды, иван-чая…  Шагов за двадцать до границы своего участка он достал из сумки и побросал банки в траву…

- Здравствуйте, Александр Васильевич! – приветствовал тестя зять. – Давненько не виделись…
- Здравствуй, Николай… А где Лариса?
- Она не смогла… к врачу пошла…
- Опять аборт?.. Или мне уже самому вам показать, как не делать детей?!
- Ну почему всегда такие крайности?.. Она зубы лечит...
- А ты чего среди недели, вдруг?
- У меня отгул…
- Что-то ты долго, Саша? – Галина Владимировна всегда старалась предупредить конфликт.
- Очередь была большая…
- Всё купил?
- Да.
- И сахар?
- Да.
- Десять килограмм, как просила?
- Да что ты в самом-то деле!? Я же сказал – всё купил… Пить охота, горло пересохло, как в пустыне египетской… У нас квасу нет?
- Только поставила…
- Я пивка привёз… - улыбнулся зять, в надежде смягчить обострение. – Настоящее чешское… в морозилке стоит - наверняка уже остыло…
- Ты же знаешь, я алкоголь не употребляю… даже пиво… Лучше бы спросил, как твой сын?!
- Ну и как мой сын? – Николай достал из холодильника пиво, открыл, и прямо из бутылки сделал несколько глотков, что вызвало у тестя ещё большее раздражение.
- Ничего хорошего – бассейны грызёт, засранец, и пререкается – спасу нет!..
- Бассейн можно залатать – какие проблемы… я сейчас же…
- Сиди уж… «сейчас же» он… давно уже без тебя залатали…
- Ну, давайте тогда обедать! – решительно вступила Галина Владимировна.

За едой Николай опять старался быть мягким и обаятельным. Он рассказывал столичные новости, свежие анекдоты… Александр Васильевич молчал, но после анекдота про нового мэра не выдержал.
- Пустое. Вот я тебе сейчас зачитаю… - он встал и сходил в спальню. – Послушай… Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова… та-а-ак, где это тут… а, вот, нашёл… Вячеслав прекрати чавкать… Итак, слушайте все – это всем полезно знать: «Не ссорься с человеком сильным, чтобы когда-нибудь не впасть в его руки. Не заводи тяжбы с человеком богатым, чтобы он не имел перевеса над тобою; ибо золото многих погубило, и склоняло сердца царей.»
- Не понял… к чему это Вы, Александр Васильевич? – зять смотрел на тестя с искренним недоумением.
- А к тому! - гневно вскинулся тесть. – Слишком много хихикаете, вместо того, чтобы серьёзные вещи постигать!! А ведь здесь ясно сказано: чтобы сын не огорчил тебя в старости, сокруши ему рёбра в юности… - процитировал уже по памяти.

На следующий день, когда зять уехал, Александр Васильевич пошёл искать своё пиво… но не нашёл.


5


Молодые приехали, как обычно, в субботу рано утром. Галина Владимировна готовила завтрак. Александр Васильевич помогал выгружать из машины сумки. День обещал быть погожим. В природе стояла звенящая августовская тишина… небеса излучали умилительное спокойствие в мягком сиянии… солнце не кричало как в июле, а нежно напевало уходящему лету свою царскую, в золотистых тонах колыбельную… Краснели яблоки в садах, желтели груши… и травостой на полях менял окраску и запахи… ласточки как-то иначе метались вокруг дома, задевая крыльями за всё подряд и ударяясь в окна, и как-то по-особенному щебеча...
- Что делают, а, что делают… - заметил Александр Васильевич.
- Собираются в дальние края… - мягко откликнулся зять. – Прощаются…
- Наверняка знаешь, или так взболтнул?.. – Сукровицин не любил когда другие пустословили.
- Папа, ты не забыл, что у меня сегодня день рождения? – Лариса широко улыбнулась, обнажая новые, кипельной белизны зубы.
- Нет, не забыл… Поздравляю… остальное скажу за столом…
- Спасибо… - она чмокнула отца в щёку…
- Извини, не успел побриться…
- Ничего страшного… Надеюсь, ты выпьешь сегодня – в виде такого, радостного исключения… мы хороший коньяк привезли, вино…
- Посмотрим… как дело пойдёт…
- Какое ещё дело? Мы же договаривались, папа, – никаких дел…
- Картошку будем копать…
- Картошку? Вот уж не думала, что своё тридцатилетие отмечу в такой интересной позе… - новые зубы скрылись за надутыми губами.
- Извини, Ларочка, но делу время, а потехе лишь час… и не забывай – один день год кормит… потом я баньку истоплю, потом шашлычки и прочее… А что же мы целый день будем за столом сидеть? Так к вечеру ни одного живого не останется – всех друг другом погрызём…
 
На завтрак был творог, намешанный со сметаной и клубничным вареньем, манная каша, горячо любимая Александром Васильевичем с детства (больше ни кем), чай, кофе, бутерброды с сыром и колбасой, конфеты, печенье…
- Ну, как там столица?.. Кипит?.. Бушует?.. Пенится?... – нарушил тишину Александр Васильевич, намазывая хлеб маслом. Молодые переглянулись.
- Да как вам сказать… - осторожно начал Николай.
- И правильно, лучше молчите, а я вам почитаю… - он отложил бутерброд, встал, сходил в спальню. – Третья книга пророка Ездры, глава шестнадцатая, стих первый: «Горе тебе, Вавилон и Асия, горе тебе, Египет и Сирия!» - он обвёл всех испытующим взглядом. Все сидели молча и смирно, потупясь в пустые тарелки. – Что молчите? Или не находите в этом пророчестве указание на события теперешних дней?..
- Да, пожалуй… - на выдохе согласился зять. Дочь посмотрела на отца так, словно впервые встретила.
- То-то и оно, что «пожалуй»… Вот на этой оптимистической ноте и приступим, дорогие друзья, к делу…

Работали молча. Мужчины орудовали лопатами, женщины собирали картошку в вёдра и ссыпали в кучу – перебирать решили потом. Мальчик, почувствовав свободу, прокрался в сарай, куда ему строго настрого запрещалось даже заглядывать, и давай работать по-взрослому…
- А ну-ка пойду, гляну, что он там стучит – небось опять гвозди вбивает в топорище…
- Не трудитесь, Александр Васильевич, я сам… - Николай воткнул лопату в землю и побежал…
- Всыпь ему, как следует, если что! А я добавлю! – крикнул вслед ревнивый пенсионер.

Через несколько минут отец и сын понурые предстали перед лицом дедтестя.
- Ну что, опять набедокурил? Небось разбил чего?..
- Да нет, ничего особенного… всё нормально…
- А ты не выгораживай сынка, не выгораживай! Как говорится, на осинке не родятся апельсинки! Итак, я жду от вас правды!
- Не сердитесь, Александр Васильевич, я куплю новую…
- Нет – это уже выше всяких мер! Вы скажете, наконец, что случилось?!
- Славик, нечаянно, пробил гвоздём топливный бачёк бензопилы…
- Что!!!
- Я же сказал, куплю новую… даже две, если хотите…
- А ты знаешь, что мне дорога именно эта!! Это подарок от всего коллектива, когда меня провожали на пенсию!!!
- Там дощечка стояла… Славик забивал в неё гвоздь, пробил и попал в бачок… нечаянно…
- Нет, это не семья, а палата номер шесть!! Я же специально закрыл пилу доской – от него закрыл… Получается, что я сам же и виноват!?!! – он побежал в сарай, на ходу выкрикивая, - Психи ненормальные!!! Вас лечить надо калёным железом!!! 
Галина Владимировна побежала за мужем.
- Саша, Саша! Успокойся! – уже в сарае она ему назидала громким шёпотом. – Не устраивай скандал, хотя бы ради дочери – всё-таки у неё сегодня день рождения… Пусть он купит новую пилу, снимем с неё бачок и поставим на эту – остальное на запчасти… 
Он услышал голос жены. Он даже несколько устыдился своей несдержанности.
- Ну, хорошо, - сказал Александр Васильевич по возвращении на грядки, - сегодня праздник – не будем ссориться… А ты, Николай, сделай, как сказал – купишь новую пилу переставишь с неё бачок на эту, остальное на запчасти… Отец в ответе за сына – дурные гены через него передаются…

Чтобы занять, Славику дали маленькое ведёрко и велели собирать мелкую картошку. Ребёнок обрадовался поручению, и старался изо всех сил, постоянно спрашивая: «Такая пойдёт?.. А такая?..» 
Взрослые работали молча. Молодёжь всем видом показывала, что такой отдых ей не в радость: Николай со стонами вгонял лопату под куст, подрезая клубни… Лариса, с охами и ахами собирала Божий дар, и небрежно бросала в ведро… Александр Васильевич наблюдал за всем этим, улыбаясь. Он поймал себя на мысли, что страдания детей доставляют ему удовольствие. «Ничего, - думал он, - тяжело в учении – легко в развлечении…» 

Оставалось около половины посадки. Он выпрямился, посмотрел на разросшийся бурт, сердце всколыхнулось от радости.
- А урожай-то, Бог дал, хороший… никогда ещё столько не собирали… и крупной много… и проволочник не сильно побил…
- У меня спина уже отваливается… - пожаловалась дочь.
- А как ты хотела, милочка? Как иначе вы собираетесь тут жить?..
- А мы не собираемся тут жить, папа…
- А мы с матерью собираемся!..
- Ну и живите себе на здоровье… - решительно вступил зять. – Я зарабатываю хорошо, Лара тоже прилично… мы будем обеспечивать вас всем необходимым… Вы определитесь, сколько вам надо картошки на год – осенью я буду привозить на машине… или здесь, с местными договоримся… молоко же берёте, и заводить корову не собираетесь…
- Много ты знаешь, что мы собираемся, а что нет… - Александр Васильевич вдруг почувствовал усталость. Он посмотрел на зятя снисходительно…
- Ладно, не будем препираться… Добивайте эту грядку и начинайте перебирать, а я пойду баню топить… потом помогу мешки в подпол опускать…


6


В воскресенье утром он проснулся раньше обычного. Слегка давило на виски, и во всём теле ощущалась мелкая дрожь – «Видимо, с коньяка…» - заключил Александр Васильевич.
Галина Владимировна сидела за туалетным столиком и, глядя на себя в зеркало, убирала расчёсанные волосы в пучок. В зубах она держала несколько шпилек. Увидев, что муж проснулся, она приветствовала его:
- Доброе утро…
- Уж и не знаю, доброе ли…
- Что-то болит?
- Пока нет, но сон приснился престранный…
- Интересно…
- Представь себе, пошёл я за хлебом… иду, прошёл повороты и вижу очередь в магазин аж до самого пруда… всё село тут стоит… подхожу, спрашиваю: «За чем стоим, россияне?» - «За счастьем…» - отвечают. Ничего себе, думаю, очередища – может и не достаться… иду вперёд, смотрю к кому бы мне присоседиться… Вижу Ильинична стоит, Колесникова… ну, они со стариком живут у развилки, напротив старого колодца… я рассказывал тебе, она намедни пошла в туалет, и её гадюка чуть не ужалила… так вот, стоит она где-то в середине очереди, а на руке у неё змея намотана… я ей говорю: «Здравствуй, Ильинична! Позволь мне впереди тебя встать, а то я опоздал немного – боюсь, не хватит…» А она, представляешь, вот так вот берёт и направляет на меня змеищу, и кричит страшным голосом: «Ату его!» Змея ощерилась, зубы ядовитые выставила, шипит и языком раздвоенным ко мне тянется… страшно мне стало… и крайним быть, ужас как, не хочется… говорю: «Что же вы, россияне – я ведь почётный пенсионер, ветеран труда, заслуженный очередник, на одном предприятии сорок лет отработал, не пью, не курю, матом не ругаюсь, примерный семьянин… неужели у вас ни грамма совести не осталось?..» Все отвернулись и прижались друг к другу плотнее, чтобы я, не дай Бог, не втиснулся… Вижу, делать нечего – придётся идти в край… Встал я последним, и что ты думаешь, Галя, мне так хорошо сделалось, так хорошо – я ребёнком себя почувствовал, весёлым и беспечным – Сашкой Сукровициным – СукрОвищем, как меня звали во дворе… думаю, зачем мне это магазинное счастье, когда и без него хорошо… и тут я о тебе вспомнил – ты же у меня совершенно несчастная жена – уработанная вся… да и я у тебя – не с повидлом пирожок – сколько ты от меня горя хлебнула… побежал я за тобой и у самого дома проснулся… Как думаешь, к чему этот сон?
- Успокоиться тебе пора, отпустить…
- В смысле?
- Ну, посмотри на себя – ходишь целыми днями недовольный, на всех рычишь, всех воспитываешь – никому дышать не даёшь… отпусти этот учительский нахрап, умали чувство собственного достоинства…
- Да-да-да… как же ты права, как же ты права… - он и сам удивился, как спокойно перенёс обличение, как легко согласился с мудростью жены, превосходящей его непомерную, граничащую с безумием, мужскую спесь. Он ещё чувствовал в себе ту ребяческую лёгкость, обретённую во сне, и теперь он посмотрел на супругу сыновними глазами и согласился принять над собой её главенство. И в то же время, внутри что-то противилось, что именно он не стал теперь выяснять, мол, потом, мол, не всё сразу. – Пожалуй, так и сделаю… а впрочем, как Бог даст – Там ведь ясно сказано: «Ничего без Меня не можете…» - процитировал на память.
- Послезавтра Медовый Спас… Успенский пост начинается… - вздохнула с облегчением.
- Пойдёшь в церковь? – он смотрел на неё совсем другими глазами. Она заметила это.
- Пойду.
- А у нас мёд есть?
- Есть.
- Новый?
- Да.
- И я с тобой… Только креста на мне нет…
- Твой крест, Саша, на мне… - она сняла с себя один крестик – старенький, тоненький медный на белой нитке – подошла, надела и поцеловала супруга в лоб, словно благословляла на защиту отечества. – Мне его Татьяна Григорьевна, незадолго до смерти, передала…
- Да, мама у меня была церковная… - растроганный событием, он задумался, глядя в потолок, что-то вспомнил, глаза увлажнились. – Ладно, пусть молодые поспят подольше – сегодня не будем копать картошку – итак раньше всех начали…


7


Всю ночь дробило крышу дождём. И утро выдалось хмурое, сырое, ветреное…
-  Как хорошо – картошку успели убрать… - Александр Васильевич надел туфли и взялся за куртку.
- Слава Богу… - Галина Владимировна положила в сумку баночку мёда, пустую бутылку для святой воды… взяла зонт – один на двоих.
К концу службы распогодилось. Домой возвращались по солнышку…


26.07.12 - 14.08.12