Где она

1.
-Где твоя little lady с  неисправимым акцентом, с лучшей на свете улыбкой и с голубыми глазами? Та, что писала на тонких белых бумажных салфетках чьи-то стихи и смеялась, что ты всегда плачешь, зевая? Та, у которой все ноги были в царапинах вечных от ее звонких падений с чьих-то велосипедов. Та, от которой пахло сладким цветочным чем-то, с кем ты потратил все деньги, с кем истоптал свои кеды. Небо! Какое счастье было лежать на кровати, с той, у которой все мысли заняты только тобою. С той, что несмело, украдкой твои целовала запястья, вслушивалась в твой голос, не понимая порою, что ты там ей все шепчешь на своем странном сленге – этому не учили в русском университете. Да, я о той, что с друзьями в сугробах играет в регби, слушает регги и всё, что есть у тебя в интернете. Ты приходил к ней – ты помнишь? – что-то готовил на ужин, мял ей уставшую спину и целовал осторожно. Ты подарил бы ей звезды, но кто-то уже подарил их – и с этой мыслью смириться было, как минимум, сложно. Где она потерялась, что ты теперь о ней знаешь, часто ли пишет с восточной солнечной стороны этого небольшого злого земного шара, где вы недолго вместе и навсегда одни?

-Я теперь точно не знаю. Я её помню-то смутно, только остались на фото чьи-то чужие черты. Тем беззаботным летом я был влюбленным и глупым, как мне теперь избавить сердце от пустоты? Да, это было сказкой, маленькой сказкой на ночь, очень похожей на те, что я ей когда-то читал. Только теперь всё поздно, только уже не исправить нашей огромной разлуки, наш безнадежный провал. Мама мне говорила, делай, что хочешь, Саймон, только не привяжись к ней – знаешь, каков конец.  Я целовал ее пальцы, я говорил с ней о вечном, но всегда знал, что рядом смотрит на нас отец. Всё, что они говорили - так омерзительно мудро, что я и сам поверил в глупость нашей любви. И наступил сентябрь, кажется, было утро,  слёзы блестели на солнце – чьи-то, но не мои.  Но без нее вдруг стало холодно так и пусто, что я осознал: неправы – были мать и отец. Я её толком не помню, но тем не менее, знайте, я отдам все на свете, чтобы она была здесь.

2.
Где твоя девочка, знаешь, с пепельными глазами, с черной дырой в душе и с вечною дрожью в руках? Как же так получилось, кто пробежал между вами, и неужели ты вправду думаешь, что был прав? Где она, расскажи мне, пьющая, как сапожник, курящая на балконе, чтоб побыть рядом с тобой? Девочка-недоспортсмен, девочка-недохудожник, в вечной погоне с ветром, в вечной войне с огнём. Кто заменил тебе ласку самых недружеских шуток, с кем ты сейчас засыпаешь, помнишь еще ты о той, с кем ты был в вечном альянсе в разности времени суток, с кем тишина не казалась стянутой пустотой? Где она, девочка-счастье, девочка-безмятежность, та, что была терпелива с каждой из твоих баб? Помнишь, она входила и приносила нежность или бутылку рома, раз ты совсем ослаб. Та, с кем вы были б точно лучшей на свете парой, эдаким инем-янем, только других цветов. Та, что давала стимул сбрасывать килограммы, та, что снимала тяжесть самых больших грехов. Как же так получилось, что вы не вместе? Боже! Кто же посмел разрезать тонкую вашу нить? Равная ли замена? Да неужели ж сможет кто-то её и вправду в сердце твоем заменить?

-Я теперь толком не знаю… Что мне теперь с нею делать? Если б была она бывшей, стало бы мне ясней. Я так любил её раньше, что её слов я не слышал, не понимал, как счастлив мог бы быть рядом с ней. Думал, что дружба с нею нам гарантирует вечность, все эти отношенья – путь к разрушению уз.  Небо, какое счастье – было молчать рядом с нею, к черту определенья, не определим наш союз. Помню, она приходила каждую среду с учебы, мы обсуждали книги, будущее – не свое. Помню, как мне хотелось – о как мне хотелось! – чтобы… но я потом влюбился. Сильно и не в неё. Что там происходило дальше – какая-то ересь, все мои командировки, страны и отпуска…. Мне стало скучно и серо, не во что стало верить, я её видел редко. Чаще в каких-нибудь снах. Слышал, она встречалась там с американцем. Слышал, другой ей с неба – правда! – дарил звезду. После - ее при встрече обнял – она смеялась. После её возвращенья всё стало будто в бреду. Мне говорят, что поздно, глупо и неизбежно. Мне говорят, шестерка все-таки бьет туза. Только никто не шутит, так искрометно и нежно. Только никто не умеет так мне смотреть в глаза. Я теперь толком не знаю, с кем в унисон её сердце бьется, Какое завтра ждет нас, какой конец… Но  наступает утро, снова восходит солнце, и… да,  я отдам всё на свете, чтобы она была здесь.