Вокзальных сумерек игра...

 Перрон насквозь продут и от дождя продрог,
 Сплошная толчея, окурки возле урн...
 Но рядовой фонарь — весь в кольцах, как Сатурн,
 И в воздухе самом предчувствие дорог.

 Мне долго ждать, вот здесь остановлюсь.
 Труба котельни — словно минарет...
 Туман и темнота, но страха вовсе нет:
 Напугана уж так, что больше не боюсь.

 Стою, смотрю во тьму — как призрачен перрон
 И как остра его вокзальная тоска...
 Но что там? У соседнего ларька
 Неясный силуэт — и не чужой мне он.

 Да это ж я сама! Фанерный чемодан,
 Десятиклассница с подвернутой косой...
 Послевоенный год, несытый и босой,
 Весенний град, что в крышу бьет, как в барабан.

 И то же чувство — что там впереди?
 И чей-то взгляд, внезапный, как ожог,
 И поезда судьбы со всех спешат дорог,
 И первая сирень, прижатая к груди...

 И я вот так же отправленья жду,
 Хоть знаю я теперь не понаслышке,
 Ведь я давно не книжница-худышка —
 Сирень таит и радость, и беду.

 И все же пятипалый лепесток
 Ищу — «на счастье!» — с важностью невзрослой,
 И верится, что от напасти грозной
 Способен уберечь простой цветок.

 Туману поклонюсь за странную игру —
 За краткое, но в юность возвращенье,
 Где сказка сумерек и дар воображенья
 Слились, как мгла с рассветом поутру.

 Сейчас исчезнет все — скорее же всмотрись
 В души своей былое отраженье!
 Но как пронзает грудь недоуменье:
 Вот — я, а вот — она... А где же жизнь?
 2 апреля 2000