Выбор, гл. 1

  По просьбе некоторых моих читателей начинаю публикацию всего романа "Выбор",- философского, социального, исторического, даже, говорят, интеллектуального. Приглашаю всех реагировать отзывами на каждую главу, не стесняясь в гневе или в умилении... Герой - не автор, хотя от него здесь немало. Действие романа: Алтай, пятидесятые годы прошлого века...
                ВНИМАНИЕ !!
Вношу поправку: кому трудно по главам, пишите общую рецу после гл.16.

 Замолкли рельсы у перрона,
Возникла надпись "Барнаул",
И, ощутив себя персоной,
Легко с подножки он шагнул.

Был день хорош, глаза слепило,
Сияли платья, как цветы,
И две сестры, как два светила,
Явились в блеске красоты.

Пять лет не виделся он с ними
И тем был сразу поражен,
Что сестры сделались такими,
С какими был несмелым он.

Давно известно: наша смелость
Есть f(x), где "икс" - всё то,(эф от икс - функция от икс)
Что при себе у нас имелось, -
Костюм, приличное пальто,

Уединение, девица,
Известных прелестей набор,
На кои стоит покуситься,
Начав игривый разговор.

И если наши анекдоты
Идут у крали "на ура",
То значит, "тут на час работы",
Предпринимать бросок пора,
Ведь из бетонной щели дота
В нас не ударят пулеметы
И жаркий лепет: "Что ты, что ты!!?" -
Уже последняя игра.

Когда ж одержана победа,
Мы закрепляем свой успех,
Не распыляясь на беседы,
А приступаем без помех.

Роман, "прочитанный до корки",
Уж не захватывает нас.
Звучат пустые отговорки,
Неутомимый ловелас
Теряет слов "боезапас",
"Любовь" захлопывает створки...
И вот роман совсем угас.

Что здесь "Любовь"? - Еда и только
Да имитация еды,
Хоть в ней и есть иного долька -
Культуры бледные следы.

Мы жертву просто пожираем,
Когда ее зубами рвём,
А что зовут поэты раем,
То - поэтический приём.

И это всё - для аппетита,
Аперетив перед едой,
И замолкает, если сытый,
Любой любовник молодой...

... Но робость нас снедает тоже,
Когда нам плод не по зубам
И уничтожить взглядом может
Нас безупречная мадам.

Легко повергнет и девчонка,
Коль безупречна и она.
Хоть ты остри пред ней сверхтонко,
Крутись быстрей веретена,-
Ты для нее всегда болонка,
Когда овчарка ей нужна....
 
... Да, он робел, сказать по чести,
Бросая взгляды на сестер,
И думал: жить с меньшою вместе
Придется, видно, с этих пор.

Она же просто королева,
Ну да, в сравнении с моей
Принцессой-золушкой из хлева...
Забыть, забыть ее скорей!

Его мужской недавний опыт
Ему польстить никак не мог,
Поскольку был без боя добыт
Не у одной из недотрог,

А у такой, кто недотрогой,
Возможно, нЕ был никогда.
Кто рано шел "плохой дорогой",
Был опыт горького стыда

И память жег как преступленье,
Хоть был предметом грешных снов.
Пылали в нем страстей поленья,
Он ждал любви и был готов
Пасть перед ДЕВОЙ на колени,
Взойти на пик и прыгнуть в ров.


Но "дев" Судьба не предлагала,
А потому, зажавши нос,
Он, в ожиданье идеала,
Проник к одной под покрывало,
Хоть слов любви не произнёс.

Судьба, известно, шутит грубо,
Коль речь заходит о любви.
Здесь шутка в том, что та "голуба"
Звалась Любовью, то есть Любой.
Но хоть Венерой назови,

А если всё в Венере плохо
По части тела и души,
То и последний выпивоха
Ласкать ее не заспешит.

Вот разве старший Карамазов -
Любвеобильный индивид,
Одним из барственных экстазов
Её при случае почтит...

Он тож "почтил". И не однажды.
Терзался днем, а в ночь опять
Никак не мог постыдной жажды
Без этой женщины унять.

... Она спала в своем сарае,
Который звался "дровяник",
И как-то днём, полуиграя,
Он в дверь открытую проник

И, поглядев на молодуху.
Свою соседку по двору,
Набрался вдруг мужского духу
И начал грешную игру.

Она его не поощряла,
Но не гнала, и вскоре он,
Достигнув "белого накала",
Был за порыв вознаграждён

Тем, что ему открыли губы
И допустили до груди
Да тем, что ласковая Люба
Сказала: "Ночью приходи!"

И он пришел. И был запущен
Уже и в самый райский сад,
Где торопливо смял все "кущи",
Раскрыв засаленный халат...
И оказался виноват.

"А ты совсем телок, мой Жора! -
Услышал он ее смешок. -
Вот Бог послал мне ухажёра!..
Давай ещё раз! Да не скоро!"
Но ничего уж он не мог,
Поскольку стыд его ожёг.

С рассветом, "сО стыда сгорая",
Хотел он в горы убежать...
Но поманила из сарая
Его под вечер "дорогая",
И он прокрался к ней, как тать...
Чтоб пережить свой стыд опять...

И длился так почти все лето
Неплатонический роман.
Его Любовь терпела это,
Поскольку в качестве "предмета"
Никто ей лучше не был дан.

А сам "предмет", уже считая,
Что низко пал навеки он,
Что ни одна душа святая
К нему не выйдет на балкон

(Хоть пой полночи серенады),
Себя стихами изводил,
И не краснеть под чьим-то взглядом,
Не доставало парню сил....
 
А двор уже пошел судачить,
Дошли все сплетни до родни.
Об этой "Любкиной удаче"
Молчали стены лишь одни...
Нет, разглашали и они.

Всё дело кончилось скандалом,
Когда пошли ее "срамить",
Что "паренька захомутала:
Не углядели дома вить*.    (*ведь, простонародн.)

А ты радёшенька, шалава!..
Молчи, бесстыжая!.. За что ж
На парня вот такая слава?!
Теперь тут с ней не уживёшь!

А взять тебя бы да вожжАми!
Но только некому пока!"
... А та: "Пошли вы к черту сами!
Возьмите вашего сынка!

Я не держу! Нашли добра-то!
Какой он, к дьяволу, мужик!
Сама, мамаша, виновата,
Что он стишки кропать привык.

Для слабаков и это дело!
На черта мне его стишки?!"
... До ночи ругань прокипела
Морали нашей вопреки.

А через пару дней "парнина"
Был адресован на Алтай...
Ну, что уставились, кузины?!
Не проглотите невзначай!