Катюша

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПАНДЖШЕР.

           15 мая 1982 года началась знаменитая Панджшерская операция, продолжавшаяся 14 суток. Началась она с высадки ложных десантов в горах уезда Горбанд. Приняв отвлекающий удар за главный, командование войск афганской оппозиции поспешно стало перебрасывать в долину реки Горбанд  дополнительные силы, сняв их даже из долины реки Паджшер…

            В то время, как основная группировка советских и афганских войск развертывалась севернее Баграма, а именно, у входа в долину реки Паджшер…

           15-16 мая в провинции Горбанд высаживались с вертолетов наши мальчики, которые, действуя малыми силами, должны были убедить духов в том, что именно здесь начинается генеральное наступление. Но основная сложность выполнения поставленной перед десантниками задачи заключалась в том, что из-за высот посадочных площадок над уровнем моря (от полутора тысяч метров до более двух тысяч метров) вертолеты могли высадить на площадки, расположенные на высоте более двух тысяч метров - не более четырех десантников. На высоте 1800 – 2000 метров – не более пяти.

           Эти малые группы отчаянных разведчиков свою задачу выполнили, оттянув на себя практически все силы оппозиции…

           В ночь на 16 мая начался основной этап операции. Одиннадцать разведрот вошли в Панджшерскую долину и, почти не встретив сопротивления, захватили все основные господствующие высоты у входа в долину. Далее операция развивалась по плану…

           А что же отвлекающий десант? А ничего! Историки афганской войны времен СССР предпочитали не говорить о его судьбе, упоминая лишь о том, что дезинформация противника прошла успешно…

           Но уже к исходу дня 15 мая в Кабульский госпиталь стали поступать первые раненные, доставляемые «вертушками» из провинции Горбанд. А еще через сутки медперсонал хирургического отделения валился с ног от усталости, едва успевая оказывать помощь тем, кто умудрился остаться в живых, сражаясь в горах, в полном окружении, с противником, который превосходил десант численно в десятки раз.

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КАТЮША.

           Катюша с доктором Сережей Кудриным третий час работала в перевязочной. Вообще-то, она была операционной сестрой, но начальник отделения – подполковник Лазарев, видя, что девчонка уже засыпает, стоя у операционного стола, отправил ее отдохнуть на перевязках, где не нужна была особая концентрация внимания.

          Они обрабатывали второй десяток раненных, когда с поста прибежала медсестра Соня Филиппова, и чуть приоткрыв дверь, сказала:

          - Товарищ капитан, из приемного позвонили – еще раненных доставили! Опять разведчики! Один тяжелый. Просят кого-нибудь спуститься – принять.

          - Ну, что делать? – с горечью сказал Кудрин. – Сходи, пожалуйста, Катюша. Я тут пока сам справлюсь.

          Катюша сняла с рук окровавленные перчатки и бросила их в контейнер для использованных бинтов. Ее шатнуло от усталости, но она заставила себя принять деловой вид и спустилась в приемное отделение.

          Врач приемного отделения изучал сопроводительные документы на поступивших и, увидев Катю, сказал, кивнув в сторону «предбанника»:

          - Там – четверо. Лейтенант и три солдата. Вот этот, - доктор протянул ей мелко исписанный листок, - сержант Костюренко – очень плох. Автоматная очередь через всю грудь…

          Катюша вышла в предбанник, который на самом деле назывался «комнатой санобработки», и увидела четверо носилок, стоящих в ряд.

          Девушка работала в госпитале уже полгода, но никак не могла привыкнуть к виду этих мальчишек, которые каждый день попадали под нож хирургов в их отделении.

          Вот и эти четверо… Катюша с ужасом смотрела на четверых разведчиков, одетых в пятнистые маскхалаты, изорванные, окровавленные, перевязанные поверх одежды сбившимися в полете, грязными бинтами.

          - Сержант Костюренко? – прерывающимся голосом спросила Катя.

          Один из разведчиков, не поднимая головы и не оборачиваясь на звук ее голоса, ткнул забинтованной рукой в сторону крайних от входа носилок.

          Катя подошла к раненному сержанту и взяла его безжизненную руку, чтобы проверить пульс, и вдруг услышала:

          - Сестренка, - сержант был в сознании. Его голос звучал приглушенно, как будто он говорил сквозь ватный тампон.
 
          - Что, родной? – Катя склонилась над раненным. – Говори, я тебя слышу.

          - Слушай, - проговорил сержант. – Я тебя что попрошу…

          - Что, родной? - Катя пыталась поймать пульс, но тоненькая ниточка жизни то проявлялась несколькими едва ощутимыми ударами, то исчезала вовсе. – Говори, я слушаю тебя.

          - Я, это… - сказал сержант и снова замолчал. Катя не торопила его. Она была достаточно опытной операционной сестрой и знала, что сержант вряд ли дотянет до вечера…

          - Я у женщины никогда не видел, это… - проговорил сержант еще тише, чем прежде.

          - Что, это? - не поняла Катюша.

          - Это – сказал сержант и показал глазами на низ ее живота. – Покажи, а… Дай умереть спокойно…

          Катя растерялась… Горячая кровь ударила ей в лицо… Просьба умирающего сержанта была так неожиданна и так нелепа, что она не знала, что ему ответить и как себя вести. И тут ее взгляд натолкнулся на взгляд раненного. И столько отчаяния было в его взгляде, столько неземной боли!

          «Господи! – подумала Катюша.- Да что ж это такое? Почему эти мальчики, которые еще не видели  обнаженной женщины, должны умирать здесь? За что им это?»

          Она уже знала, что должна сделать… Приподняв полы халата, она опустила трусики и обнажила кустик рыжеватых волос на лобке…

          Рука сержанта дернулась в тщетном усилии, и Катя, взяв эту руку, приложила ее к волосам…

          Мягкая улыбка расплылась по измученному нечеловеческой болью лицу сержанта…

          В этот момент рывком распахнулась дверь из приемного отделения, и в предбанник вышли начальник политотдела, его заместитель по комсомолу и начмед госпиталя – Василий Иванович.

          Увидев Катю с раненным, начпо побагровел и, выбросив в ее сторону обличающий перст, словно пистолетное дуло, прорычал:

          - Эт-то что такое? Здесь у вас госпиталь или бардак?!

          Начмед – добрейший человек и доктор, как говорится, от Бога, только развел руками.

          - Чтобы завтра же, - начпо орал так, что, наверно, на всех этажах госпиталя звенели стекла, - Чтобы завтра же ты эту ****ь отправил в Союз! Понял ты, Василий Иванович?

          - Так ведь, - начал, было, Василий Иванович…

          - Молчать! Я сказал! – начпо вышел вместе с сопровождающими его лицами.
 
          Катя – уничтоженная, раздавленная, поруганная стояла, глотая горючие слезы, все еще держа на своем теле уже холодеющую руку разведчика - героя сержанта Костюренко, который погиб смертью храбрых, не познав еще радости первого поцелуя и не прикоснувшись к женскому телу… Только в последние мгновения жизни медсестра Катюша подарила ему эту последнюю в его жизни радость…

          Он так и умер – с мечтательной улыбкой на молодом лице…