Утреннее

 
А ты сейчас, наверно, ещё спишь,
и пусть тебя роса не потревожит,
и пусть ко мне тихонько, словно мышь,
крадётся несмышленый ещё ёжик.

Стоит моя палатка в стороне.
Я пролежал всю ночь под звёздным небом,
таким бездонным, что казалось мне,
я всё забыл и окунулся в небыль.

И словно небыль вспоминал подчас
тот год, когда нас ливни заливали
и мы с тобой чуть не пускались в пляс,
от солнца пробудясь на сеновале.

А то всего лишь розовой была
палатки нашей тоненькая крыша,
и видно было, как по ней плыла
листва и хвоя, падая неслышно.

И на заре, оттяжки теребя,
к нам жались рябчики и тяжело дышали,
и каждый шорох так пугал тебя,
что ты шептала из-под тёплой шали:

- Там кто-то ходит. Выйди – посмотри.
Я за ночь снова капли не уснула.
- А ты поспи. Ещё, наверно, -  три, -
и брал фонарь с матерчатого стула.

- Да, только – три. Поспи ещё, поспи.
А я пойду на утреннюю зорьку.
Здесь… у палатки… рядышком… пусти –
до завтрака вон время ещё сколько.

И я тебя получше накрывал
и уходил, и рябчики взлетали,
я паутину под навесом рвал
и открывал светлеющие дали.

Курились в лёгкой дымке острова,
дожди в туманах плыли чередою,
и сочная озёрная трава
щетиною вставала над водою.

Я трогал подбородок. Да, не брит.
К штормовке липнет чешуя и тина.
И вслушивался чутко: спит? не спит?
И ты спала спокойно и невинно.