Облака

Зачем отчаянью сдаваться в плен?
Прекрасен *зверь зелёный* — лето,
Империя тепла, добра и чувств.

Трава на поле прорастает в небо,
и линия ветвей
засохшей в медитации березы, —
и линия ветвей очерчивает наш
зеленый круг.
— Луг. Лес. Кровь лета —
солнце в листьях,
пронзённых ласковым лучом.
Бесстрастно и легко взирает небо
на птичьи происки твои.

Полет шмеля — иль самолета,
ревущего на взлёт
с ладони аэропорта,
положенного здесь раз.
— Навечно.

А осенью — коррозия травы,
и самолёты
стремятся вниз.
Но осень будет никогда,
поскольку это поле — наша ВПП
(второе «П» отдам шмелям), —
и светотень листвы от губ к губам.
 

...Молись за нас получше,
летний шмель.
Засохший ландыш
радуется жизни...
Сегодня будет длиться
прощание с луной —
или с душой, что, впрочем,
адекватно.

Растерзанное лето
на стерне
вдыхает наши бренные тела
и тащится.
Наискосок — крапива,
комары
и тень.
Чуть дальше жарится машина
и происходит чья-то жизнь.
Ауровильно, стильно, сонно.

Ещё чуть-чуть —
и капля солнца
повиснет на носу у фавна.
Забойный ритм кузнечиков
взбирается к зависшим облакам.

Снов небожителей исток
предельно прост.
Они воспринимают нас,
                как дождь,
как капли рос
и стёклышки зари
(— Ой, укусил!
— Сейчас пройдёт, не три!)

...И небожители, поддавшись лени,
нас смотрят, как кино,
в растленной тени
отслеживая шевеленье век.

Им — летний плен,
и тополиный пух,
и — тающая стекловата
авиакеросиновых хвостов.

А мы — качаемся
в забойном ритме
кузнечиков,

тихонько
превращаясь
в облака.

1994