***

Отлежав в коридоре больничном
В виде первом – весьма неприличном,
Под мерцанием газовых ламп,
В вечном страхе, с чуткостью кожи,
Ощутившей врачевательный ножик…
Еле ожил и «на тебе штамп».
Вышел: утро, все смешанно, тучно;
Небо серое, гордое, скучное;
Осень, листья, медная хвоя
Смотрит, скалится, исподволь ржот.
Лужи, ларьки, ручей у ворот
Зеркалом тычут: «что стало с тобою?».
Овдовевший, небритый, холодный,
Ни к страстям,  ни к жизни не годный
Поднимается на Лисию гору:
Все вокруг в эту бедную пору
И не бодро, не спит – словно мается,
Вес тошниться, свербит, ломается.
Он окинет окрест – наметит маршрут:
На Камень – на горы, горы не врут_
На Выю – центр – Гальянку –
До дома,  к деньгам, за пальто.
Зайдет хворым – выйдет вальтом,
И в кабак на шумную пьянку.
«Мяса кусок, водочку хлебную,
Сразу счет и оставьте меня.
«Есаула» включи, про сестру «дюже вредную»,
Про лампасы, про гнедого коня»,
Чтоб упиться волею горькой
И морозность в туман уволоч,
И лимона половинную дольку,
Чтобы кисло стало невмочь.
Помолчит, поглядит, прослезится.
Вот студенты – перелетные птицы
Что – то празднуют, встретились, в сборе.
То смеются, то ссорятся, спорят.
Все с девицами карими, нежными,
Но одна всех черней, душою заснежена,
Не хмельна, молчит – что-то ждет,
Всем кивает головкой орлиной:
Плечи голые, шея длинная.
Парень рядом, смущаясь, встает:
«наливайте, мои братья верные.
Новость есть ,все сдавила – скажу!
Свяжем жизни весной непременно мы.
Милая, встань, подними «паранджу»» -
Рты открыты, крошится хлеб –
«чрез сто дней появится в свет
Мой ребенок, мое сердце, любовь.
И тогда у ротдома все вновь
Соберемся, а сейчас мы пойдем
За покоем, в кровать, в сладкий сон».
А тот и оделся как мог,
Понимая, что все-таки леший,
Шепнет: «людей много, дай Бог,
Чтобы судеб было в два раза меньше…»