А слава - то всего лишь горстка тлена...

Ради каких прекрасных грез, великих целей,
Иль ради праздности, ребяческой забавы,
Извечно ищем, поднимаясь из постели,
Признанья лестного в толпе, нетленной славы?
И, с незапамятных времен, презрев писанья,
Где за гордыню причитается расправа,
Мы полагаем, все же, что имеем право,
Снискать и лавры, и почет, и воспеванья.
Но пусть молчит моя строка, внимая сердцу.
Наш дерзкий ум был подчинен иным порядкам,
Где, предаваясь неге в искушеньи сладком,
В потемках ищем к лучшей жизни дверцу.
Среди теней, коварных бликов и мерцанья,
 Лоскут неясной, грубой формы теребя,
Мы тщетно ищем отражение себя,
Свои детальные прямые очертанья.
И мы смеемся звонким смехом тех детей,
Что с восхищением  горят перед Поступком,
Но все ж не дети, да и дети уж не те.
Каким же станет нежным, зыбким, хрупким,
Все наше бытие, в тот час, когда
Все люди: семьи, страны, города,
Вдруг позабудут, для чего им слава,
Исчезнет  глупой  зависти отрава.
Среди свободою дышащих тел,
Вдруг каждый, каждый ото сна очнется,
И в благодарственной молитве поклянется,
Что он имеет много больше, чем хотел.
А слава – то всего лишь горстка тлена,
Того величия, почета и признанья,
Какое, верно, обретет в своем сознаньи,
Разумный человек, что рушил стены,
Дабы сбежать из собственного плена.