Из книги Ашкеназка из Ашкелона

***
Поэзия ушла и пришла.
Где ты была?
У кого?

18 июня 1997 г.
Ашкелон.


***
Моим друзьям

Отзвучал на вокзале мой голос…
Как бы пела я, не уезжая?
Вот и тронулся с места мой поезд,
ваши лица во тьме исчезают.

До свиданья, до встречи, мой город,
до свиданья, до самого дальнего…
Сколько здесь похоронено строчек,
сколько здесь не родившихся ласточек…

Вот и море прощально вздохнуло,
вот и степь отрешенно заплакала.
Доживу ли в разлуке до утра?
Будет мне ли за это пощада?

Все исчезло, чтоб в снах появиться,
все в тумане – друзья и могилы.
Все исполнилось – старая притча,
все свершилось,  как в мартовских идах.


22-23 июля1993 г.
г. Ашкелон


***
Шире Горшман


А Шира живет молодая
в том доме, где в карты играют,
где слишком долго обедают,
где все, что творят, - не ведают.

А Шира читает Библию,
как-будто смотрит по видео.
Как будто видит и знает,
что вовсе она не читает.

А все, что было и будет
рассудок ее добудет.


28 ноября 1997 г.
               
***
И Господа вашего Гроб
я увидела. Он мне открылся
между лавочек полных такой чепухи…
Как тут, Господи, не откреститься?

Декабрь 1997 г.
               

***
Моей единственной Тиленьке


Я охраняю Твой сон.
Тихо вползает рассвет.
Что не скамейка – то трон,
кофе, тепло сигарет.

Уж почивают врачи,
шторку закрыла сестра.
Милая, Ты не зови,
я здесь с Тобой до утра.

Я охраняю Твой сон,
я охраняю Твой день.
Я – Твоя верная бронь,
я – Твоя вечная тень.

Спи, дорогая, рукой
я отгоняю все зло.
Скоро поедем домой,
двери откроет нам… кот.


Начало декабря 1997 г.

***
Мне Мариуполь только снится
а наяву – сплошной Восток.
Умру, наверное, я нищей,
не дописав прощальных строк

Но от пустынь Средиземноморья,
где так неиствует прибой,
последний взор пошлю Азовью,
последний вздох – земле родной.

7 февраля 1999 г.


***
ЖАЛОБА   УБИЕННОГО   В   ЧЕЧНЕ


Ах, зачем ты, матушка,
отдала меня во солдаты?
На погибель страшную,
на погибель верную…
Я увидел там кровь и Смерть,
кровь и Смерть я увидел там,
я хлебнул сполна  горе-горькое.

Злой  чечен точИт саблю острую,
из-за гор косИт автомат его.
Мы ж насилуем жен и вдовушек,
бьем врага в упор, даже детушек…

Ах, зачем ты, матушка,
не сказала мне,
что  покой  и сон  кто-то выдумал.
Нам же смолоду только кровь и Смерть,
только Смерть и кровь.

Ах, зачем ты ма…


3 ноября 1999 г.


***
А.Д.
.
Художник не может изменять события,
но его долг возвысить свой голос
во имя Высшей Справедливости…


 Вам, отталкивающим меня,
видно, сроду неведомо многое:
заоконных дождей кутерьма
и душа, отключенная впроголодь.

Вам – блистающим – до хрена
как отыскивается слово,
как – сквозь пепел чреда табака
отзывается кашлями в полночь.

Вам и впрямь: что война, что тюрьма,
вами движут законы наживы.
Вот и вышло б: сорвися с крючка
вам Цветаева б вилки помыла…

Но, ан нет: далека, далека,
сочиненная вами картина.
…У Художника совесть чиста,
ваша ж струпьями напрочь покрыта.

И куда б не стремилась строка,
и куда б не влекла Маргарита,
вам не стоит заглядывать в зал,
оставайтесь на сцене – творите!

                1 декабря 1999 г.

 

***
1. Ие  Саввиной


На замочной скважине – зелье.
В театре прошел – спектакль. Веселье.
Жарище. Людишки. Зелень.
Кому эти цветы передать велено?

А черный Вам идет.
Останьтесь – в темном.
И роль идет,
останьтесь в роли,
личине ликования любящей Нины.
               
Ия –
начинается смерч.
Ия -
Кто-то спятил совсем
и кидается отвязанной собакой к доброте.
Но собаки не умеют копить деньги, дарить цветы,
а тем более пошло хвалить хваленый хворост.

Ия!
Вам никогда не снилось имя
кого-то, кто вскочил в троллейбус
и закричал о тесноте,
хоть было много мест, не занятых другими?

Провинциалы побледнели.
Любовь залебезила.
Её в одной постели с призраком накрыли.
Любовь застыла.
Её сдавили высоконравственные подушки…

Ия –
из Харькова – арки выхватило.
Ия
сказала: «С четырех до шести».
Меня увлек и увел
этот голос дивный.

Июня, 29 дня 1965 г.
        г. Белгород

Ия

Прошло столетие…
Столичные перья взъерепенились
И на насест взгромоздилось цыплячье отрепье.
Нет связи в именах,
А связь – в трупах.
Я вдруг взмолилась:
Ты умерла.
Я видела раз, и больше не видела
Я видела раз того,
кого не подразумевала,
а разумела;
кто не маячил,
а мыслил.
Всё уже было выяснено,
но Ты умерла…
Чтоб я сделала?

Июля, 1 дня 1965 г. 
Ленинград


***
Бессонный   пейзаж


Памяти художника Ольги Холодовой


Тонкая как тростинка – тебя подкосили.
Неистовая как пламя – истлела свечей.
Вольнолюбивая как птица – тебя мучили в клетке.
Но ты наслаждалась:
свободой полета,
трепетом листа,
красотой огня.

И сейчас, когда я вижу
полет птицы,
колыханье зелени, пламя свечи,
мне кажется  –
 это ты сигналишь,
чтобы помнили о тебе:
о тонкой тростинке по имени
ОЛЬГА.


3 ноября 1996 г.


***
Все плачет площадь Трубная,
все слезы льет по Сталину.
Правителя приблудного
портреты носят в праздники.

Что, если он проглянется,
что, если он откликнется?
О, не будите спящего,
сторицей вам запишется.

И помнит площадь Трубная,
как мяли «студебеккеры»
тела, ему послушные,
и превращали в месиво.

Как ржали кони истово,
отказываясь верить,
что сам покойник пристально
следит за поклонением.

Дела давно минувшие,
дела необратимые
переплелись – и чудится,
что новый век в заминке…


26.2.2002 г.



***
Злате Раздолиной

"Когда мне невмочь пересилить беду",
включаю магнитофончик.
Кассету со Златой мгновенно найду
и слушаю, слушаю, впрочем,

за этот голос отдать сполна
готова я все без оглядки:
последние крохи больного ума
и раствориться и выпасть в осадок.

Зачем он мучает и зовет,
какие еще глубины
я в нем открою? И наоборот –
в какие сойду трясины?

Есть музыка слов и музыка глаз,
но это-то… музыка Духа.
Серебряный век хоть кого-нибудь спас?
Как бритвой – от уха до уха.

Но вот ведь звучит и ахматовский слог,
Цветаевой вечная драма.
Ах, Злата, зачем же так больно до слез
Вы лепите образ буквальный?

Ах, это на Вечность и это всерьез.
Останется что-то ведь после…
И Вашим детям как с неба  падет
огромность свечи не из воска.

 Но Вы же знаете до конца,
 что дар – он на то и Божий,
 когда не до игр, и когда дотла,
 и спасу нет, и без кожи…


31 января 2002 г.


***
Иосифу  Бродскому


Не знал наш век такой судьбы:
из Петербурга – в Норенскую.
Могла лишь власть достать из тьмы
Поэта, обнажив сокровище.

Но выбрал Ты не Петербург,
чтоб успокоиться. В каналах
Венеции Твой прах найдут,
а имя чистое – в анналах.


2001 г.

 К  35-летию  смерти  Анны  Ахматовой


Не дождавшись премии Нобеля,
Ты ушла в бесконечный пейзаж.
И обрушилось племя оползней,
чем наш век, к сожаленью, богат.

Шут с шутихой балУют в скверике,
королеву король предаст –
так ли это? – поймем со временем,
от души оторвав балласт.

Но уж сбудется непременно –
всем гарантиям подан знак:
в Комарово пройдут Твои чтения,
пред глазами голодных собак.

То ли в «Будке» продлится оргия,
то ли ведьма нацелилась в лоб.
…Ты ушла, обретя Спокойствие,
унесла как улитка свой плот.


2001 г.

***
МОИМ ВЕЛИКИМ СОВРЕМЕННИЦАМ

Злате Раздолиной

"Когда мне невмочь пересилить беду",
включаю магнитофончик.
Кассету со Златой мгновенно найду
и слушаю, слушаю, впрочем,

за этот голос отдать сполна
готова я все без оглядки:
последние крохи больного ума
и раствориться и выпасть в осадок.

Зачем он мучает и зовет,
какие еще глубины
я в нем открою? И наоборот –
в какие сойду трясины?

Есть музыка слов и музыка глаз,
но это-то… музыка Духа.
Серебряный век хоть кого-нибудь спас?
Как бритвой – от уха до уха.

Но вот ведь звучит и ахматовский слог,
Цветаевой вечная драма.
Ах, Злата, зачем же так больно до слез
Вы лепите образ буквальный?

Ах, это на Вечность и это всерьез.
Останется что-то ведь после…
И Вашим детям как с неба  падет
огромность свечи не из воска.

 Но Вы же знаете до конца,
 что дар – он на то и Божий,
 когда не до игр, и когда дотла,
 и спасу нет, и без кожи…


31 января 2002 г.



                Вере Горт

… а Вы вполне больны болезнью той,
что сами называете:  «стиховье»,
как яблоко увидевший Ньютон,
как пораженный первый раз любовью.

Ах, Вера Горт, ах, Вера, - горл не хватит
хвалить раскрепощенный стих:
сознание того, что есть и катер,
сам по себе идущий паровик.

Откуда песнь? Откуда горный привкус
чудес явлЕнных, значит, миг настал:
настил из притч, речитативов – Искус
из копиеподобных тонких жал.

Таков Ваш миг, на что не посягаю.
Но трижды не предав и в окруженье фиг,
побудь, побыдь, поспешествуй – вот тайна,
в которую еще и смертный не проник..


18.01.2011 г.