Мальчик из того 41-го...

Отредактир-й текст 28 сент. 11г.
Мальчик из 41 –го…
      
    
Тот проклятый 1941 – й военный год всё идёт за мной осколками бед. И не только из –за  моих личных страданий в нём. Год этот рассыпал по земле нашей столько железа и трупов, что забыть его нельзя. Сколько миллионов советских людей убил  и искалечил он, уже только этот первый год Великой Отечественной!

Среди жертв его было очень много детей. И один из них – Толик Черкасов. О его трагедии я узнала в 1948 году, став студенткой Минского Политехникума. Володя Черкасов, инвалид этой войны, тоже был студентом и профоргом Минского Политехникума.

К нему часто приезжал на мотоцикле его младший брат Толик Черкасов. Ребята наши, студенты разных факультетов дружили и все радости и проблемы решали вместе. Но как – то особо по – доброму, осторожно, внимательно относились они к Толику, хоть он был из Библиотечного техникума.

Однажды, он остановив свой мотоцикл  у нашего общежития и постучал в моё окно чем-то железным, словно камень кинул. Я выглянула и вижу, что Толик, широко улыбаясь, держит руль…Нет, рук у него не было по локоть…Я обомлела, подумав, что у меня галлюцинация. На руле мотоцикла лежали обрубки его рук…

Но Толик сказал мне весело: - Алка, поедем кататься в парк Челюскинцев! Там новые дорожки проложили!
И я, сжавшись от боли в душе, от страха, села на сиденье позади Толика, ухватилась за его талию обеими руками,  ужасом думая, чем этот вояж кончится.
Толик нажал на газ и мы помчалися.

Как ни удивительно, всё обошлось без приключений. И вечером на общем дружеском застолье с чаем и печеньем я осмелилась спросить его, как это было.
Толик, весело сказал: - Мне было 9 лет. На улице я увидел какую -то железку и решил посмотреть, что у неё внутри…

Прошло несколько лет. Все студенты, получив дипломы, разъехались по местам своих назначений. И уже в 1977 году я, по делам своим журналистским зашла в Издательство Детской литературы и увидела Толика.
Он в должности редактора занимался своим делом. Рукава рубашки его были закатаны по локоть и мешали  ему.
Обернувшись на мой голос, Толик обрадовался: - Аллочка, очень кстати! Вот мой адрес, приди сегодня вечером! Комсомольское поручение для тебя есть!

Он жил в квартире недалеко от моего дома. Я пришла. На столе его рабочем, заваленном всякими нужными ему железками и резинками, лежала куча мужских, очень дорогих рубашек. Толик сгрёб их в кучу своими полуруками и кинул в меня весело:
- Держи!  Машинка швейная у тебя, мастерицы, наверняка есть. Отрежь у всех этих нарядов рукава по локоть, вот досюда, и застрочи! Поняла? Иди! Выполняй комсомольское поручение!

Я сложила всё это в сумку, стою, сквозь слёзы гляжу на него. Наконец, очнувшись, шепчу: - Толенька! Может, я тебе продуктов принесу?
- Мне Вика принесёт. Ты же не знаешь, дочка у меня есть, хоть жены уже нет…Ладно, иди!

Через несколько лет прошел слух, что Вику кто-то убил. За что? Не было возможности спросить его.
А спустя ещё несколько лет услыхала я и о смерти Толика. Как он ушел в мир иной, не знаю. Но каждый раз, уже теперь, проходя мимо дома, где была его квартира, я со слезами вспоминаю Толика Черкасова, мальчика из 41 го года.
       ***
Я рассматриваю альбомы фотографий тех моих юношеских и взрослых лет и боль в душе всё сильнее…
***