хххх

Я на груди твоей скорчусь и выблююсь на холодный осенний асфальт.
Кругом столько фальшивого уважения, мерзкого до тошноты, снова хочется блевать (хоть и дорос до преклонных лет, всё равно не оставляю до конца декадентских подростковых гранж-идей - блевать, бить, брить).
Я прижимаюсь к твоей груди. Ты - сильная девушка. Нет, я вижу тебя изящной женщиной, лет тридцати. У тебя нет детей, и я заменяю тебе их, иногда. Когда мы не возимся в твоей теплой постели, например. 
Твои подушки пахнут мной - сигаретами и шампунем. Многие люди, в чьих руках я побывал, говорили что я пахну молоком.
Сейчас я думаю о том, что пока не способен написать большой серьёзной вещи, что мой неврастенический слог спотыкается на каждой красной строке. Скользит, как по свежей крови.
Я целую тебя в ямочку ниже шеи, между двумя выпирающими косточками ключицы. Мне бы вырваться из твоих объятий - покурить - но мне страшно уходить. Мне кажется, если я сейчас выйду на лестничную клетку, твоя дверь за мною закроется.
На прикроватной тумбочке стоят розы - желтые и розовые, нежные и сахарные. Я их купил тебе на последние свои деньги. Теперь мне нечего будет есть до зарплаты. Но это восполнится - я же буду приезжать на выходные к тебе, на обеды и ужины.
Я чувствую как ты нуждаешься во мне, со мной ты чувствуешь себя львицей. Ты видишь меня нежным, чутким и ещё черт знает каким, но я действительно нуждаюсь в тебе. В твоём тепле, в тепле твоей кровати, к тепле твоих рук, в тепле приготовленной тобой пищи, в тепле твоих проплаченных батарей и воды.
А я просто всегда искал тебя, и ждал. Читая Набокова (не "Лолиту"), я представлял себе как буду делать вид что ты не дорога мне, из рассеяности и полёта творческой мысли, которая важна мне как воздух (т.е. больше чем ты). А иногда, опять-таки в своих фантазиях, я приползал к тебе, побитый и высмеянный всем миром, чтобы и ты придавила моё лицо и грудь к шершавому, грубому ковру своей чудесной ножкой в не менее чудесных туфлях. На высоком каблуке.
Но нет, я всего лишь мелко паразитирую, лечусь и учусь у тебя. И буду надеяться что не настанет тот день, когда ты разоблачишь меня, мелкого воришку большого роста. Ибо тогда ты начнешь жалеть меня в неприличных количествах.