Островок

– Смотри, какая причудливая резьба на фронтоне!   
– И колонны высокие!.. – доносились с тротуара голоса прохожих.
 Она любила этот красивый, огороженный чугунной решёткой, старинный особняк и свою уютную крохотную комнатку под самой его крышей. Любила этот город. Иногда он отпускал её...
 Был самый разгар лета. Она отложила все дела, наскоро собралась и уже через час  увлечённо смотрела сквозь вагонное стекло на скошенные поля, бегущие вдаль перелески и подпирающее небосклон степное раздолье. Ранняя электричка резво домчала её до тихого неприметного полустанка. Она спустилась с насыпи и бодро зашагала вдоль железнодорожного полотна.               
 Череда домиков сменилась широким простором и безлюдной просёлочной дорогой. Куда ни глянь, повсюду победно колосился рыжий от зноя ковыль. Лишь где-то вдалеке, то выныривая, то вновь пропадая среди пологих холмов, заманчиво серебрилась прерывистая полоска. Река! Её река!
 Она родилась в этих краях в послевоенном июле. Их саманная мазанка ближе других стояла к отлогому берегу. Лето напролёт, веснушчатая загорелая девчонка, она с ватагой деревенской ребятни до одури плескалась на тёплом мелководье. Давно уж нет той деревушки...
 "Да, жара! Может, напрямик?" – свернув с дороги на узкую, почти заросшую тропинку, она то и дело вглядывалась в извилистую линию горизонта.   
 И вдруг, о, чудо! Оазис! Откуда он здесь, в выжженной солнцем степи?  Мираж?!  Путешественница улыбнулась и подошла поближе. Из-за поржавевшей ограды на неё с надеждой смотрели раскидистые яблони! Скрипучая калитка поддалась неохотно.
 Это был заброшенный участок, в чьи даже самые потаённые уголки, казалось, проникал вездесущий раскалённый воздух. Сухая растрескавшаяся земля, унылые коврики осота между изогнутыми стволами: оазис молил о пощаде!   
 В полуденной сини неподвижно скучало одно-единственное облако. Найдя под грудой прошлогодних листьев небольшое ведёрко, случайная гостья отправилась к излучине: зачерпнёт воды, донесёт бережно и снова на реку.
 "Без помощника не напоить мне вас вдоволь! Столько дней ни дождинки!" – причитала горожанка. Кланяясь каждому деревцу, приговаривала: "Пейте, мои хорошие!"
 Спину ломило, свинцовые руки и ноги гудели неведомым ранее гулом.
 "Ещё неделя - и поспеют. Жаль, если собрать будет некому" – волновалась она, чуть приподнимая отяжелевшую ветку, сплошь облепленную полосатым шафраном. И снова перед глазами пронеслось далёкое детство: болезнь мамы, пугающий ночной поезд, увозящий её из родных мест, шумные незнакомые улицы и сиротский приют с доверчиво приникшим к нему маленьким садом…
 Вот и вечер. От реки подуло свежестью. Облаков заметно прибавилось. Охристые, с розовым отливом, они вереницей тянулись на запад.
 "Разок всего окунуться успела. Ну, ничего, в следующий раз" – лёгкая досада быстро улетучилась.               
 "Пора" – уже знакомая тропинка уверенно повела её к просёлку.
 "Островок-то задышал" – оглянулась она на прощанье.
 Под ногами мягко запылило грунтовое шоссе. Впереди одиноким маяком робко мигал станционный фонарь.
 Город встретил её бессонными рекламными огнями и восточным порывистым ветром. Пустой юркий трамвайчик добродушно высадил полуночную пассажирку у парадного подъезда.
 А наутро в её окна барабанил дождь! И пахло яблоками...

10.08.12