Камень. Лист. Дверь

   Камень

Мне нужно проснуться.
Весна раздирает ссадины,
Сцарапывает бурые коросты с тела дороги,
Снимает заскорузлые одежды;
В выдохе - дым, возносящийся к фонарям,
Собирающийся в погнутом плафоне;
Из какофонии битых зеркал
Взывает к жизни,
Скалится март;
Его озноб, о,
Его озноб - битые камни.
Да, нужно мне проснуться.

Мы - замечательная тень,
Полусогнутое пятно сырой ткани
И мятых локтей;
Прекрасная тень,
Вышедшая из земли.
Кудрящийся мрак,
Выжженный глазами,
Отполирован до острого блеска -
Резкая вспышка, бездна провала,
Деревянный стол с густыми слезами.

Прорези досок сарая и серая мгла за краями
Лунные вырезы мокрого снега и ворохи капель
Гладкие кошки трясущие лапами или хвостами
Мшистые крыши ростки перфорации кашель
В меня не смотрите кормите свиней я промокла
Слижите занозу и щепки из окон из глаза
Смотрите я вырву травинку и вытащу стекла
Вытащу нити секунд из минут и из часа
Смотрите -
Я бросила камень во щель и аллеи
И он замелькал над водой между спинами свинок
И кошки раздвинули головы зубы белели
На вымокшем фоне немого пюре из картинок
Смотрите -
Углы заскребли по поверхности моря
Оставив царапины брызги рядами осколков
Я выкидыш грязный утопший в слюне не доспорив
Дорога ко дну показалась мне сложной и долгой
Смотрите -
Оторваны ногти я выдрала ногти
Из камня бензина и корки засохшие губы
Я встал заявился
Я мог бы
Я мог бы
Я мог бы
Извлечь пустоту из сырых горловин и раструбов
Смотрите -
Здесь теплая грязь и испарина с кожи
Иглы щетинок свиней здесь пусто'ты пусто'ты
Закройте глаза
И покиньте скорей свою ложу
Здесь все закончилось
Я закрываю ворота.

Снимите афиши.
Оставьте в покое занавес.

   Лист

О, прекрасная прострация,
Ограда отрешенности и вымытый дождем обед,
Постриженные щели,
Дохлые деревья,
Камерная скука - многострадальческий седой паштет.
Жакет,
Жакет...
Я подбирал часы к моноклю,
А монокль - к цепочке...
Я прочно подцепил из уха дождь.

Куртка вдруг вся затянулась облаками.

Я поднимаю ворот,
Надвигаю шляпу,
Выкинув в канаву зонт.
Под крышами расселись на перилах
Блестящие сороки
И круглые гранатовые ангелы.
В квартиры смотрит дождь,
И изнутри -
На проходящих мимо,
На меня.
А я - не существую.
Я воззрился (здесь)
На ангелов под крышей дня.
Я любил их глянцевые, розовые кудри
И всполохи их крыльев, кидая взгляд под крышу,
Когда заря их накрывала, будто тряпкой, собственною грудью -
Я слышал как она стоит за мной и тяжко дышит -
Я был невыспавшийся, с утренним ознобом.
Небо исходило пеной, в пузырях которой - яд,
Там кровь, гранатовые ангелы, прилегшие за гробом,
В груди рассветной от макушки и до пят,
А ножницы углами хлестко распороли голубое брюхо
И лоскут покрасневшей кожи замертво повис;
Покачиваясь сонно, будто забинтованное ухо,
Под ноги мне упал, блеснув зеленым, изуродованный лист.

   Дверь

Слизняк, забившийся в ботинок.

Вокруг столов и за столами мелькают ноги,
Как столовые ножи.
В стекле сбегает дождь,
Расписываясь витиевато;
Нить руки', рассекшая столешницы коржи;
Выцветший смешок, отпущенный, похоже, безвозвратно...
И дверь. Банановой кожуркой нежный колокольчик
Повис над нею, будто стрекоза над темною водой,
Звон его приятен, тих, но сочен.
Похож на шум песка, умытого волной.
Другая дверь. За ней лежат банановые шкуры на столе,
Стоят букеты из засохших, но ранимых листьев;
Стеклянная посуда вспыхивает пятнами известки в темноте,
Пытаясь в мертвом отражении друг другом насладиться;
Там ливень. Темный коридор, квартира, копоть - ночь -
Нагар, чернеющий на веках. Мрачный ливень.
Свет голубой пытается хоть чем-нибудь помочь.
В ботинке поселился скромный и невзрачный на вид слизень.
Здесь тихо. Здесь - уже за поворотом. Дверь.
Пробравшись в коридор, на кухню и почти что тихо...
Стала серой тенью пухлая и теплая постель;
И кажется уже и с кухни слышно сдавленные всхлипы;
Там пол скрипит, и коридор отталкивающ, темен.
Ножом блеснуло зеркало, матово мерцает бледная уже постель,
В ушах белеет шум, а пол растрескался, и тонет, тонет.
За поворотом... поворотом... Дверь.