Последняя горгулья

-----------------
Название пока такое, но может и изменится. Какое получится произведение, пока не знаю. Может большое, может маленькое. Сюжет в процессе обдумывания. Пока лишь несколько идей и маленькое начало=)
-----------------

Глава 1. Штиль.
Было хорошо. Было тепло и уютно. Но когда я начала это чувствовать и осознавать, это хорошо стразу стало куда-то деваться. Не успела я насладится этими приятными ощущениями, как тут же стало не так. В каких-то частях моего тела как иголками закололо - я позже узнала, что это чувство называлось онемением.  Мне стало чего-то не хватать. Очень сильно не хватать. Жизненно не хватать. И я забилась изо всех сил в том, где буквально несколько секунд назад мне было так замечательно.  Стало ужасно тесно. Ощущение, что если я не смогу добраться до чего-то того, чего мне так не хватает, то я погибну, заставляло мое тельце биться все сильней и сильней. Но почему-то не помогало. В привычной темноте сознания поплыли какие-то белые точки. Силы стали уходить и трепыхаться было все труднее. Я впервые почувствовала, что такое отчаяние. Мне не хотелось терять ту малость, что у меня только что появилась - свое сознание. Изнутри как будто жгло огнем. Инстинкт самосохранения работал как надо. Из последних сил я снова дёрнулась и ткнулась в то, что было передо мной. И впервые что-то услышала. Это был хруст. Но мне было не до него. Инстинктивно я ткнулась в том же направлении ещё и ещё раз. И внезапно, тепло исчезло, что то холодное ворвалось в меня и заставило мня от неожиданности издать первый в моей жизни звук. Я получило то, чего мне не хватало. Я получила воздух и с ним – возможность жить.
- Мама! Мама! Оно дергается! Мама! – завопила маленькая Гроза и понеслась к выходу из пещеры. Зацепилась за камень, который не заметила от волнения, шлепнулась, и уже скорее от боли, чем от желания сообщить новость снова пискнула – Мама! В светлеющем проеме выхода из пещеры появился такой знакомый, родной Грозе силуэт и глубокий голос спросил – Гроза, что случилось? Мама! – Гроза попыталась встать с каменного пола, но снова зацепилась за камень и растянулась на полу. – У-у-у-у! – заныла малышка, снова попыталась подняться, но уже не делала попытки встать а просто плюхнулась на пятую точку. – Оно! Мама, Оно дергается! – с обидой заявила Гроза. Обвинить в своем падении она решила яйцо, о движении которого так спешила сообщить маме. Неужели? Наконец-то! – мать тенью промелькнула мимо уже старшей дочери по направлению к гнезду. Грозе стало ещё обиднее. Это яйцо уже отбирает её маму. Её маму!!! Гроза надулась и не спешила за матерью наблюдать чудо появления на свет. Но потом все же любопытство пересилило, и Гроза уже медленно и осторожно, что бы снова не упасть, поковыляла вслед за матерью.
Буря сидела у входа в свою пещеру, на маленьком выступе скалы над обрывом и внимательно наблюдала за соседним склоном, где отец семейства Камня учил своего сына лазать по склонам. Внезапно она услышала голос дочери, звавшей её из пещеры. Что могло случиться? – подумала Буря, и направилась внутрь. Гроза лежала на полу – упала и ушиблась, подумала мать, с улыбкой глядя на свое первое дитя, и уже собиралась подойти и успокоить малышку, как вдруг та выдала фразу, которую Буря так долго ждала – Оно! Мама, оно дергается! Буря мгновенно поняла, что Гроза говорит про яйцо и тут же метнулась к нему. 
Беременность у Бури протекала не в пример тяжелее, чем у других. Живот был больше, соответственно и есть хотелось чаще, и уставала Буря намного быстрее, и отдыхать приходилось все дольше. Охотиться она не могла, и поэтому всю добычу приходилось ловить её супругу – Грому.  Учитывая, что и рабочих обязанностей по охране замка и территории с него никто не снимал, ему тоже приходилось не сладко.  Но, когда, наконец, спустя два тяжелых года, Буря отложила два яйца, семейному счастью Бури и Грома не было предела. Обычно у горгулий, а именно к данному виду и принадлежали Буря и Гром, за всю жизнь рождался только один ребенок. По этому, вид горгулий, когда-то, в незапамятные времена, сотворенный самой природой, медленно, но неумолимо сокращался. То, что Буря выносила и отложила два яйца – это было безумной редкостью. Теперь, оставалось дождаться, когда они вылежатся и проклюнутся. В среднем лёжка, яйца составляла от полугода до семи месяцев и первое яйцо  проклюнулось через шесть месяцев. Вылупилась маленькая горгулья темного сине-серого цвета, как небо перед грозой, поэтому Буря с Громом так её и назвали - Гроза. В их семействе была традиция – называть членов семьи согласно погоде. Буря получила свое имя за свой характер – она расколошматила при вылуплении свое яйцо просто в дребезги, а Гром – за голос, который когда проклюнулся, не пискнул, как все горгулята, а почти рыкнул баском. Второе же яйцо, которое было почему-то не стандартного серого цвета, а какого-то белесого, что сразу начало немного смущать Бурю, находилось в лёжке вот уже девять месяцев и не собиралось проклёвываться.  Гром решил было, что яйцо умерло, но Буря, когда он об этом заикнулся, накинулась на него с такими проклятьями, что больше он даже думать в её присутствии об этом он не решался. Грустил только, когда думал о том, как расстроится Буря, если он окажется прав. Но он оказался не прав.
Буря склонилась над странным яйцом. Вело оно себя тоже странно. Если первое, из которого вылупилась Гроза, когда Буря сидела рядом, сразу пошло трещинами и раскололось, а из него, с требовательным писком выпала новорожденная горгулья, то это как то странно подёргивалось из стороны в сторону. Буря удивленно склонила на бок голову, наблюдая за этим процессом. Сначала у неё мелькнула мысль позвать Грома, но потом она вспомнила, что тот как раз облетал территорию замка и мог быть где угодно, а бросить яйцо без присмотра она боялась. Приковыляла Гроза и устроилась рядышком, с интересом наблюдая за странными действиями яйца. Она удивленно посмотрела на мать, но та пожала плечами и просто приобняла крылом Грозу, не зная, как объяснить происходящее. Но тут в яйце появилась трещинка, оно снова задергалось в разные стороны и вдруг резко развалилось на две половинки. Крошечная новорожденная горгулья, ещё непонятного цвета тоненько взвизгнула и дернулась обратно, под защиту скорлупки. Буря облегченно улыбнулась – её второе дите живо. Осторожно приподняла широким клювом скорлупку, горгулёнок в ответ на это ещё раз пискнул, спрятал мордочку куда-то под себя и уснул. Устала, маленькая,  - ещё шире улыбнулась Буря.  Она знала, что вылупление было достаточно тяжелым процессом, и обычно после него новорожденные горгулята сразу засыпали. Новорожденная оказалась, как правильно заметила Буря, девочкой. У нее не было костяного хребта вдоль спины, который у мальчиков был сразу, а у девочек вырастал после вылупления. Гроза с любопытством вытянула вперед шею. И снова удивленно посмотрела на мать.  Подняв скорлупу, Буря наконец-то разглядела цвет новорожденной горгульи – молочно белый.  Это было очень странно. Обычно горгульи были всегда темных оттенков – природа позаботилась о защитном окрасе созданий, живущих в горах. Буря задумалась, как же назвать свою вторую дочь. Помнится, её отец, охранявший замок самого князя, который находился недалеко от Северного моря, рассказывал, что летней порой на море бывает тихая безоблачная погода, когда нет ни ветерка и почти нет волн. Такую погоду он называл штиль. Вот Буря и решила, в честь ясной морской погоды окрестить свою необычную дочь именем Штиль. Отказываться от традиции предков называть детей именами погоды она не собиралась. Штиль… - тихо прошептала Буря и легонько коснулась клювом новорожденной.  Как? – переспросила Гроза. Ш-ш-ш – шикнула на неё Буря. – Тише, пусть поспит, она устала. Пойдем, посидим у входа и я тебе все расскажу. И две величественные фигуры одних из последних детей гор направились к выходу из пещеры.

Глава 2
Путь к свободе забрал у меня почти все силы. Ледяное нечто, ворвавшееся в меня и вызвавшее мой испуганный писк, заставило отскочить назад, под защиту тепла того, что меня до этого окружало. Постепенно оно стало не таким ледяным и даже приятным. Я стала дышать, порадовалась этому и постепенно стала проваливаться в знакомую темноту. Когда я выспалась, обнаружила, что вокруг меня не только темнота. Я первый раз открыла глаза, хотя на тот момент  ещё не понимала, что я такое сделала, что вокруг меня появились разные вещи. Сверху на меня ласково смотрели огромные жёлтые глаза, размещавшиеся по обе стороны от широкого орлиного клюва. Было не страшно. Я почувствовала, что это родное мне существо и радостно пискнув потянулась навстречу. Штиль – скзало существо, - доченька моя.  Я, конечно, не поняла ничего, но почувствовала заботу и ласку, и сразу полюбила свою маму.
Буря сидела возле спящей Штиль, когда та проснулась. Сначала она зашевелилась, высунула мордочку из-под крыла и открыла невероятные изумрудно-зеленые глаза. Буря снова удивилась – обычно у горгулий желтый или оранжевый цвет глаз. Зеленого она ещё ни разу не встречала. Улыбнулась горгулёнку. Штиль что-то пискнула и потянулась навстречу. Буря заулыбалась шире и прикрыла младшую дочь крылом, увенчанным на сгиб острым когтем. Штиль смешно зевнула, завозилась и снова уснула. Как же порадуется  Гром, когда прилетит – подумала счастливая мать и стала укладываться рядом со Штиль. С другого боку подползла трехмесячная Гроза, глянула на спящую малышку и тоже устроилась под маминым крылом. Близился рассвет. Если Гром ещё не прилетел, значит остался дневать на замке – подумала Буря, поркрываясь каменной кожей.
Наступил вечер и алеющие солнечные лучи ушли за горизонт. В стороны брызнула каменная крошка. Гром расправил плечи, потянулся как заправский кот и отряхнулся от остатков каменной кожи, которой всегда покрываюся горгульи при первых лучах солнца и которую они всегда сбрасываю с наступлением сумерек. Интересно, гда Буря – подумал он. Обычно она всегда прилетала с сумерками в замок перенять у него службу после его дежурства. – Странно, не случилось ли чего? Надеюсь с Грозой все в порядке – думал он, плавно, кругами, слетая во внутренний двор замка на ежевечернюю встречу со своим лордом.  Лорд Оуэн уже ждал. Добрый вечер, Оуэн! – поприветствовал Гром лорда, приземляясь на мощенный камнем двор замка. И тебе, - кивнул Лорд Оуэн, сидевший на деревянной скамье под раскидистым платаном. Он не обижался на Горгулий за то, что они звали его по имени. Мудрый Лорд знал, что горгульи – один из древнейших народов, гораздо старше людей.   Великий Князь и некоторые Лорды сумели договориться с горгульями, что бы те охраняли их замки и не нападали на домашние стада, взамен на неприкосновенность и защиту во время дневной спячки их гнезд.   Добраться до гнезд горгулий и так было весьма сложно, так что их защита не представляла для Лордов особого труда, а вот горгульи, бодрствовавшие по ночам, давали спокойный сон солдатам Лордов, преданно охраняя территории замков. Да и защитники из них были хоть куда – мало кто не ударялся в бегство, первый раз увидев огромный созданий – размером не меньше матерого быка, с мощными когтистыми лапами, зловещими горящими желто-оранжевым огнем глазами, распахнутым орлиным клювом, в глубине которого сияли игольчато острые клыки, -  спускающихся с неба на кожистых крыльях. Местные разбойники так вообще перевелись после того, как дед  Лорда Оуэна заключил договор об охране с двумя семействами горгулий – семейством Камня и семейством Погоды. Глава последнего – Гром, сейчас сидел перед ним на брусчатке двора. – Как прошел день? – спросил Гром, поочередно разминая лапы. Спасибо, Гром, без происшествий – ответил пожилой лорд, знавший как высоко ценят горгульи вежливость и уважение. Он понимал – горгульи не слуги и не подданные – они союзники, они - друзья. И обращаться с ними нужно соответственно. Хорошо, - горгул задумчиво склонил увенчанную гребнем голову. - Прости, не могу с тобой дольше беседовать, Буря не прилетела – я волнуюсь. Если что случилось – сразу лети ко мне. – Старый Лорд поднялся. Гром склонил голову в знак согласия, улыбнулся и с места взмыл в темнеющее небо. Да, они были друзьями, Гром помнил отца Лорда Оуэна, помнил и его самого ещё в пеленках. Гром знал, что если ему нужна будет помощь, Оуэн сделает все, что в его силах и стрелой помчался к своему гнезду.