Софья Перовская, часть 1-я

   Казнь «первомартовцев», ставшая последней публичной казнью в государстве, не остановила развитие террора в стране, ставшего черной страницей в истории России. Поступок Перовской, несомненно, не подлежит одобрению, но мужество, с которым она отстаивала свои, пусть и ошибочные, идеалы и приняла за них смерть, достойно уважения. Пожалуй, в чем-то прав был Лев Толстой, когда назвал Софью Перовскую «идейной Жанной д'Арк».
   Утром следующего дня в Петербурге было опубликовано правительственное сообщение: «Сегодня, 3 апреля в 9 часов утра будут подвергнуты смертной казни через повешение государственные преступники: дворянка Софья Перовская, сын священника Николай Кибальчич, мещанин Николай Рысаков, крестьяне Андрей Желябов и Тимофей Михайлов. Что касается преступницы Гельфман, то казнь ее, ввиду ее беременности, по закону отлагается до выздоровления».


Тебя лишь завтра
          поведут на казнь.
Ещё есть ночь.
          И утро – пусть немножко,
Хотя на эшафот 
          рескриптом власть,
Уже вчера означила   
           дорожку.
Но ты спокойна.
          Даже не бледна.
Расстроенный костюм
          совсем в порядке.
А раз как изваянье
          холодна,
То не начнешь играть
          с собою в прятки.
Снискав последним
          росчерком пера,
О чем просить вообще   
          хотела маму,
Забылась:
          с тем последняя гора
Сошла ничейностью
          в идейной драме.
Раздумье изводило
          лишь о ней.
Одна она давала
          в жизни силы.
И оттого
          осмыслила вполне,
Что без оглядки
          в жертву приносила.
Как есть
          самодержавия престол
И голова царя
          по большей части…
Всё что почла
          под избранным крестом,
В себе считала
          доблестью и счастьем.
Европа
          не жалела королей,
Швыряя их
          в неистовстве на плаху.
Не раз  особы
          голубых кровей
Теряли разум
          перед ней от страха.
Под сумасбродным
          взмахом топора
Династии
          проваливались в лету.
И на Руси
          наметилась пора
Самодержавие
          призвать к ответу.
Крестьян
          провинциальные бунты,
Сермяжные
          вожди и самозванцы;
В них топот
          неподкованных копыт
И крики
          узкогрудых голодранцев.
Нужны стальные
          воля и рука.
И что не сотворило
          просвещенье,
Отечеству
          террор наверняка
В веках сослужит 
          кровным очищеньем.
В глухом подполье
          вызрела вражда,
Как истинная
          ветвь чертополоха.
И грянул взрыв,
          которого не ждал
Народ
          в раскрепощенную эпоху.
Что ж, породил
          его не твой платок
А ты сама –
          сердцебиеньем властным,
Воздав
          Самодержавию ль урок,
Надежду ль –
          обездоленным, несчастным.
И не сочла
          за благо и за труд
Взойти 
          на окровавленное «Дело»,
Свести 
          солнцеподбный труп
С ребячьим бездыханным
          всуе телом.
Накрыла смерть
          тот час одним крылом
Дитя без язв
          и грешного монарха.
Когда несешься
          к цели напролом,
То всё идет к концу
          с идейным крахом.
Кровь на холодном
          солнечном снегу -
Расплата
          за твои предубежденья,
Как пиррова виктория
          в бреду
По случаю
          удачного сраженья.
Об этом ты не
          думала в тот раз,
Переложив
          удел на недочеты.
Легко, конечно,
          не заметить зла,
Когда себя
          считаешь звездочетом.
Ложишься
          в каторжанскую постель,
Хоть и осталось жить
          часы – не больше.
В остроге
          на судьбу свою в апрель
Лишь праведник,
          молебствуя, не ропщет.
И ты сомнительный
          исполнив долг,
Заснула на рассвете
          безмятежно.
Дивится новый царь,
          за ним - престол,
Как ты встречаешь
          в жизни неизбежность.
А дома
          гробовая тишина.
Больное сердце мамы
          рвется в клочья.
Навряд ли дочь
          послушает она,
И будет плакать
          утром, днём и ночью.