О старой деревне замолвите слово

          События  изложенные  здесь,  мною  не  выдуманы,  в  самом  деле  имели  место  около  полутора  столетия  тому  назад  в  местности,  где,  гораздо  позже  по  долгу  службы,  мне  приходилось  часто  бывать.
     Поведал  эту  историю  один  из  внуков  женщины,  героини  данного  произведения.  Встречи  с  ним  случались  довольно  часто,  являясь  хорошим  рассказчиком,  со  свойственными  только  ему  комментариями,  с  юмором  неспешно  излагал  он  то,  что  слышал   и    видел  на  своём  веку:  о  жизни  в  старой  России,  жизни  при  Советской  власти,  о  своём  пути  в  этом  мире.  Воевал в гражданскую,  причём  на  стороне  противника  власти,  осужден  и  «помилован»  длительной  ссылкой  с  отбыванием  на  Севере,  выдержал  её,  выдержал  участие  в  войне  с  фашистами  в  штрафных  батальонах,  вернулся  с  фронта  и  решил, как  он  говорил,  «больше  не  высовываться,  не  встревать  ни  в  какие  дела».
     Как  и  сорок  лет  назад,  вижу  перед  собой  сегодня  его  худощавое,  с  бородой  «под Калинина»,  лицо,  помеченные  горечью  прошлых  страданий  глаза.  Хорошо  запомнилось  его  стремление  выговориться  перед  терпеливо  слушающим  и  внушающим  доверие  человеком  о  всех  перипетиях  прожитой  жизни.
     В  тексте  я  постарался  оставить  те  словесные  выражения,  которыми  изредка  пользуются  жители  той  местности  в  общении  между  собой.  Неоднократная  смена  поколений  всё же  наложила  свой  отпечаток  на  образную  речь.
     Кстати,  вместо  настоящих  фамилий  и  имён  героев,  чтобы  случайно  не    обидеть  ныне  здравствующих  во всех  концах  земли  их  потомков,    заменил  все   на  вымышленное.
     Остальное – правда!


Прошли  дожди.  Созрели  травы  к  сроку.
И,  на  плечо  закинув  по  косе,
Пошли  мужчины  от  родных  порогов
На  сенокос  по  утренней  росе.

Заря   в   полнеба   погасила   звёзды,
Коровий  «бог»  опробывает  кнут.
И  косари,  вдыхая  чистый  воздух,
Спешат  туда,  где  ждёт  нелёгкий  труд.

Все  как  один  в  рубахах  длиннополых
И,  как  один,  все  в  новеньких  лаптях,
Да  за  спиною  сидор  нетяжёлый
С  едой,  коль  подкрепиться  захотят.

А  новый  день  по  солнышку  тоскует,
Природа  вся  встряхнулась  ото  сна.
И  в  этот  раз  компанию  мужскую
Взялась  разбавить  женщина  одна.
 
Косить  в  лугах - не  женская  работа.
Зимой  с  извоза  не  вернулся  муж,
Замёрз   в   степи,  и  новая  забота
Явилась  в  жизни - прокормить  пять  душ.

Сдала  хозяйство  дочери-подростку,
Мальцов - погодков  с  двух  и  до  пяти.
Душа  в  тревоге,  ведь,  совсем  не  просто
Оставить  дом,  детей  и  отойти

На  час,  на  день  от  небольшой  избёнки,
На  час,  на  день,  от  всей  судьбы  своей,
От  старенькой  удойной  коровёнки.
За  жизнь  детей - так  благодарна  ей.
 
На  молоке  её  и  на  картошке
В  бесхлебья  пору  для  всего  села,
Что  не  добыть  его  нигде,  ни  крошки
Их  сберегла,  спасла  и  подняла.

А  вот  и  луг.  И,  помолившись  чинно,
На  пламенеющий  зарёй  Восток,
Взялась косить  крестьянская  община.
И  первый  пук  травы  на  землю  лёг.

А  впереди  идёт  косарь  заправский-
Бобыль  Федот,  что  на  краю  живёт.
Родился  он  с  крестьянскою  закваской,
В  руках  всё  дело  спорится,  поёт.

Он,  что  пахать,  что  боронить,  что  сеять,
Плести,  что  лапти,  что  ковать  коней.
И  крышу  крыть  соломою  умеет,
Прудить  запруды  может  по  весне.

Ну,  словом, он  во  всяком  деле  мастер,
Да,  только,  вот  в  одном  не  повезло,
Не дал  Господь  семью  иметь  за  счастье,
А,  будто,  дьявол  поглумился  зло.

Хромой,  рябой,  весь  оспой  поврежденный,
И  сколько  б  он  не  засылал  сватов
Везде  отказ,  такой  не  нужен  женам,
К  таким  ответам  был  всегда готов.

Роса  спадала.  Тонко  пели  косы,
Укладывались  ровные  рядки.
И  по  своим  проделанным  прокосам
Мужчины  шли,  красивы  и  крепки.

Меж  ними  с  непривычки,  напряжённо
Шла  женщина,  безмужняя  вдова.
И   схожа   с  рафаэлевской  мадонной,
И  чуть  не  схожа,  может  быть,  едва.

За  шагом  шаг.  Нелёгкий  взмах  косою,
За  ним  ещё,  потом  ещё  шажок.
Эх,  хорошо  траву  косить  с  росою,
Но  где  б  найти  хоть  маленький  ложок,

Чтоб  на  минуту  от  нескромных  взглядов
Уйти  в  защиту  этого  ложка.
И  отдохнуть  слегка  ей  было  б  надо,
Да  и  нужду  бы  справить  ей  слегка,

Да  где,  уж,  тут,  глаза,  как  на  макушке
У  впереди  идущих  мужиков.
А  у  неё  в  глазах  мелькают  мушки,
Да  от  мозолей  с  пальцев  хлещет  кровь.

И  так  два  дня.  Как  солнышко  нагрело,
Берись  за  дело - ворошить  рядки.
Уйдут  мужчины,  дальше  бабье  дело,
А  ей,  похоже,  не  поднять  руки

Чтоб  вилы  взять,  платком  укрыться  белым,
Чтоб  через  силы  и  немоготу
Рядки  ворочать,  дабы  сено  спело,
И чтоб  зимой  не  стыдно  дать  скоту.

Потом  опять  всё  тою  же  общиной
Всё  сено  очень  быстро  закопнить.
На  это  тоже  есть  своя  причина-,
Дождя  дождёшься - будет  сено  гнить.

Затем  делёжка  способом  старинным:
Кого - то  к  копнам  выставят  спиной,
И  ну  кричать  ему  всё  в  ту  же  спину,
-Шабёр,  чьи  копны? - исходя  слюной.

А  тот  в  ответ, 
                - Афони  тугодума!
-А  эти  чьи?
                -Ивана  костыля!
-А  это,  вот?
                -Не  слышно  из-за  шума.
-Но,  всё  же,  чьи? 
                -Федотки  бобыля.

-А  эти,  вот?
                -Пущай  моими  будут!
-А  эти  чьи?
                -Не  видно  ли  конца?
Во  всей  общине  вышло  всё  ж  не  худо.
Копны  четыре  стало  на  косца.

Довольны  все: и  мужики  и  бабы,
Удался  этим  летом  сенокос.
А  солнце  жарит,  отдохнуть  пора  бы,
Но  перед  общиной  вдруг  возник  вопрос.

Одна  копёшка  лишней  оказалась,
Одна  копна,  что  в  стороне  была.
На  всех  делить - достанется  лишь  малость
Отдать  кому  то,  зависть извела б.

Рядились  долго,  спорили,  как  дети
Но,  как всегда,  придумали  умно:
Кто  под  копной  под  той,  при  белом  свете
И  при  народе  переспит  с  женой

Того  копна.  Но,  вдруг,  не  стало  смелых,
Чего - то  застеснялись  мужики.
Оно,  как  видно,  не  простое  дело
При  всей  общине  скидовать  портки.

Ведь  всё  видать   народу,  да  и  стыдно,
Чай,  кувыркаться  надо  под  копной.
К  тому  же  будет  самому  обидно,
Коль  не  сумеешь  ходки  ни  одной.

Оно,  ведь,  дома,  на  полу  полдела,
Там  нет  досмотра,  нет  чужих  там  глаз.
Да  и  жена  ничья  не  захотела,
И  под  копною  той  не  улеглась.   

Решенье  было,  и  исполнить  надо  б,
Но  исполнять  никто  не  поспешил,   
Сенца  копна - хорошая  награда,               
Но  кто б  другой  задумку  совершил.

И,  вдруг,  бобыль  Федот  свой  голос  подал:
-Могу  при  солнце  я,  и  при  луне,
Но  я  один  не  сделаю  погоды,
Пущай  Натаха  помогает  мне.

И  я  скажу,  коль  это  дело  выйдет,
Копну  ей  эту  тут  же  передам.
А  у  народа,   дабы  не  обидеть,
Прошу  сказать  одно  лишь  слово:
                - Да!

Ведь  не  жена  мне,  только  избы  рядом,
И  вижусь  редко,  только  невзначай.
И  тут  к  Наталье  обратились  взгляды,
-Всем  миром  просим,  девка,  выручай.

Оно  бы  ей,   быть  может,  и  не  надо,
Но,  ведь,  копна  не  лишняя  в  стогу,
Принять  её  решила,  как  награду,
Расположившись  тут  же  на  лугу.       

Опустим  сцены  данного  пассажа,
Писать  об  этом  смыслу  вопреки.
Советов  было  много.  Прямо  скажем
Особенно  старались  мужики:

-Чего,  как  куль  с  мукой  облапил  бабу,
Лежишь  на  ней,  как  будто  неживой.
И  ты,  Наталья,  помогла,  хотя  бы,
Тебе,  чай,  это  делать  не  впервой.

 -И  ты,  Натаха,  ноги  то  пошире,
 Да  посильней  калитку  отвори,-
 Ей  дал  совет совсем глухой  Парфирий:
 -По  сторонам  не  пялься,  не  смотри.

 Возникла,  вдруг,  жена  его  Арина:
 -Ишь,  лихоимец,  как  заговорил,
 К  попу  пойдёшь  с  повинной,  кобелина,
 За  вси  делы,  что  раньше  натворил.

 Нет,  ты  гляди,  глазами  как  он  зырит,
 Ах,  глухомань,  ну  побери  те  прах,
 А  сам  то,  сам  то  будто носишь  гири,
 Там,  где  струменту  быть  должно  в  портках.

 У самого  то  всё  давно  усохло,
 А  всё  туда ж,  всё  на   чужих  глядит,
 А  зырит  так,  что  аж,  рубаха  взмокла,
 Сгинь  с  глаз  моих  никчёмный  паразит! 
   
 Разбередил  всё  сердце,  чтоб  ты  лопнул.
 -Ты,  говорлива  стала,  я  смотрю,
 Коль   побрехать,  то  отойди  за  копны,
 Я  по  другому  там  поговорю.

 Ефим  лишь  вякнул:
 -Я  бы…
 -Вытри   губы,-
 Вступила  в  разговор  его  жена,
 -Не  то,   влеплю    граблями  прямо  в  зубы!
 -Ребята,  право,  баба  не  дурна,-

Сказал  всем  сотский,  повышая  голос,
-Пожалуй,  загляну   на  огонёк,
Не  примет  если,  то  отправлю  в  волость!
-Чего,  чего,  мой  милый  муженёк?

 Заглянет  он!   В  штанах,  что  ль,  стало  тесно?
 К  чужому,  змей,  собрался  огоньку.
 Домой  вернёшься:  знай - я  энто  место,
 Серпом,  не  пожалею,   отсеку.

 Уж,  коль,  опять  свои  затеял  шашни,
 И  тянет  вновь тебя  на  энтот  блуд,
 Твоё  хозяйство,  быдто  б  день  вчерашний
 В  портках  твоих  всем  миром  не  найдут.

 Его  я  Кабысдоху  в  будку  брошу,
 Не  повредит  ему  мясной  обед.
 Но  бабам  ты  с  своей  поганой  рожей
 Не  нужен  будешь  до  скончанья  лет. 

 -И  отсекёт!
 Один  из  ейных  братьев,-
 Икнул  со  смехом:
 -Ведь,  она  с  дурцой.
 Гляди,  шуряк,  возьмёт  да  и  отхватит,
 Отчешет  так,  что  все  дела  с  c  концом.

 -Тьфу,  ты,-
 И  сотский  стушевался.
 А  общество  смотрело  под  копну,
 Где  наш  Федот  по-прежнему  старался.
 И  женщины  шептались:
 - Ну  и  ну!

 Глянь,    битый  час   Натаху  он  гоняет,
 Да  и  она,  как  видно,  разошлась.
 -А  что,  кума?
 -Спросить,  что  хочешь,  знаю.
 Сама  бы  под  Федотом  улеглась!

 Ведь  мой  мужик - в  нём  больше  лень  играет:
 Ему  найди,  подай  да  принеси.
 Да  я,  кума,  поди,  и  не  скрываю,
 Чтоб  приголубить,  Боже  упаси.

 А  люди  там  же,  у  копны  толпились, 
 Советы  всё  давали,  как  могли.
 И  бабы,  как  одна,  заторопились,
 Своих  мужей  за  копны  увели.

 Да  и  мужья  не  долго  продержались,
 Держась  у  жён  за  бёдра  и  за  грудь.
 За  те  же  копны  тоже  разбежались,
 От  зрелища  такого  отдохнуть.

 Ну  а  Федот,   своё  закончив  дело,
 Штаны  поддёрнул  и  послал  всех  на….
 Шепнул  Наталье:
 -Слушать  надоело.
 Советов  много,  а  копна  одна.

 Ты  забери  мои  ещё  четыре,
 Да  и  меня  с  собою  забирай.
 Клянусь,  Наталья,  будем  жить  мы  в  мире,
 Перевезу  избёнку  и  сарай

Любить  я  всёх  твоих  ребяток  буду,
Ну  а  тебя  уже  давно  люблю,
А,  коль  родишь  ещё,  почту  за  чудо,
Я  всё  своё  семейство  прокормлю.

Ну,  а  Наталья  встала,  отряхнулась,
-Вот,  повезло,-
Сказала,
-  Боже  мой!
И  на  общину  глядя,  усмехнулась,
-А,  коли  так,  Федот,  пошли  домой.

Вновь  на  лугу  закаты  и  рассветы,
Туманы  также  медленно   плывут.
Сто  сорок  лет    прошло,  в  деревне  этой
До  сей  поры  Федоткины  живут.