Мортиферент

                Всем не вернувшимся


Когда настанет День Суда
(Конечно, если он настанет),
когда погибших в океане
поднимут волны, то тогда
всех, кто там будет обнаружен
бог спросит, глазом пепеля:
«Ну и какого ж чёрта для
я вас селил по разным сушам?»
Тогда б любой мозги напряг,
и не нашёл, чем крыть укора.
Старик простил бы, он добряк.
Но это будет так не скоро!

            1
   
Кто на земле навеселе
не доверял дурным приметам –
на обречённом корабле
иначе думает об этом.
Приплыли – подводи черту:
в последний путь открыты визы, –
в последнем пройденном порту
со всех трюмов исчезли крысы,
доверив людям их игру –
узнать, какой под килем грунт.
Кто веселее знает шутку!
Борта и нервы волны гнут
врастяг, на сжатие и скрутку.
Готово – каждый слышал хруст.
Теперь на всех одна забота, –
теперь и помпа – лишний груз:
пробоин нет, как нет и борта.
Последних несколько минут…
Чем, их продлить пытаясь, ползать, –               
закрой глаза, идя ко дну.
Употреби их с большей пользой.

            2
 
Как много предстоит открыть
историй давних, сокровенных!
К ним безучастным проще быть
фреон имея в медных венах,
трубу с широкой полосой,
стрелы ручное колесо,
то, что используют на верфях.
Из тех, кто знал его в лицо
случалось много суеверных:
одни меняли курс, одни –
снимали шляпы, как при встрече,
и часто «Боже, сохрани!»
звучало на различной речи.
Когда же умолкал весь мир
на частоте сигналов бедствий,
во избежание последствий
все молча слушали эфир,
отставив кипы карт и сводок –
то в наступившей тишине
любой радист на той волне
мог слышать скрип его лебёдок.
Нет литер на его бортах,
ни имени, и ни порта,
ни позывных, куда б ни шёл он,
и ткани ветер никогда
не треплет на флагштоке голом.
Не нужно лишней пестроты –
он здесь - ничей, он мёртвым служит
курьером моря и беды,
посредником – его и суши.
Когда плывёт над морем звон,
и стонет колокол по ком-то,
тогда украсит горизонт
туманным утром тёмный контур.
А после, трубами куря,
трюма наполнив скорбным грузом,
он вновь поднимет якоря
и вдаль уйдёт – обратным курсом.
 
            3
         
Когда весенним тёплым днём
из глубины ты возвращался, –
с какими узами прощался,
и что оставил там, на нём, –
на камне, что, придя из тьмы
растёр обшивку по кусочку
сняв борт от носа до кормы,
и среди дикой кутерьмы
в твоём  пути поставил точку?
Хранит всё в тайне тот сегмент               
унылой сумеречной части
где страхи спят твои и страсти.
Там ждёт тебя мортиферент –
дух корабля, что возит мощи
его служитель и агент,
морской Харон, твой перевозчик.
Он  с отдалённых берегов
в тиши теней, плывущих мимо
от предзакатных облаков,
из толщи вод и тьмы веков
тебя приветствует незримо.
               
            4
 
«Мой безымянный пассажир!
Сейчас, пока ты спишь при свете
под мерный гул моих машин,
и шелест волн, и тёплый ветер,
я унесу тебя туда
где нас ничто не потревожит;
пусть память курс во сне проложит
по дням, неделям и годам,
по тёплым волнам за стеной, – 
настойчивым, неторопливым,
что, приходя в твой сон с луной
уходят с утренним отливом.
В те дни, когда чуть свет, к реке
ты убегал тайком от взрослых,
где на возвышенном мыске
с трубой подзорною в руке
воображал себя на рострах.
Ты вспомнишь всё о той реке,
о детских снах, о книгах старых,
о сундуке на чердаке,
о картах, кладах и корсарах;
и как, однажды убежав,
был где-то в трюме обнаружен,
и как, ходить-то не начав
ты был отмечен тягой к лужам.
Ты рос с заведомой судьбой
с восторгом в будущее глядя –
жизнь расстилалась пред тобой
простором океанской глади...
Ну что ж – пути туда близки, –
и очутился ты в итоге
в местах, где сходятся дороги
извечных странников морских.
И много было там таких.
И ты там был – один из многих.

            5
               
Морская гладь – вне суеты;
пока спокойна – держит твёрдо.
С ней можно связывать мечты
пока неведом нрав воды
в границах линии вдоль борта,
чей гнев с пожаром не сравним,
а милость – где-то на причалах
всему тому порой сродни
что не оценено в реалах.
А ты уже неизлечим,
по воле случая упущен, –
но вид ваш тем и различим
что движим силами причин
невидимых, лишь вам присущих.
Тех мест, куда они ведут
не достигают даже чайки, –
какие царства там вас ждут?
Какие копи и клондайки?
Кто, раз на палубу ступив,
себе на старость что-то скопит?
В морях полжизни утопив
в вине оставшееся топит;
иль, воротясь на костылях
приговорён считать расходы
когда вода на регелях
уже воспримет ваши годы…
В растратах сам себя вини, –
её винить, как будто, не в чем –
она в себе их сохранит,
на дно осадком отслоит,
и всё осевшее залечит.
Отпустят боль, вина и страх,
забудешь, лишь задайся целью,
раз, посетив десятки стран,
ты позабыл родную землю.
Тебя всю жизнь ждала она –
ты был испитый и усталый,
но нет – она тебе тесна, –
и ты упрямо шёл к финалу.

            6
               
Ну вот и всё – вдали земля.
Учёта нет на всех, кто тонет –
из списков имя соскоблят,
запомнят имя корабля,
имён команд – никто не помнит.
Ты на судьбу теперь не злись, –
всё позади - и путь неблизкий
в тот мир, откуда мы взялись –
в наш безграничный порт приписки.
И всё же вам, кому милей
в угоду собственной натуре
оставить роспись на скале, –
едва ли есть о чём жалеть –
вам светит солнце после бури
над затихающей водой –
непостоянной, безрассудной,
минутой ранее – седой,
минутой позже – изумрудной.
Ты видел мир таким, как есть,
в таком поту, грязи и слизи,
каким он виден только здесь.
Теперь он твой – такой, но весь.
Чем не цена для этой жизни?
Пусть в нём избыток шелухи
и мало места для сокровищ, –
тем слаще вкус твоих стихий –
воды и неба – соль и горечь».


          1993 - 2007