Да и поделом...

И что-то все равно, детка, в тебе не то. Ты ежишься от колючего ветра, плотнее запахиваешься в пальто. Спешишь неловко, стараешься не упасть. Просто ты уже не сможешь полностью раствориться в человеке, полностью в нем пропасть.

И неважно, кто такое с тобой сотворил. Главное, наверно, что в то время тебя он любил. Ну и пусть, что потом обман, что потом ночь без сна. Ты должна быть сильною, детка, ты все это пережить должна.

Только этот разлом так и светится из груди. А внутри серость, пасмурность, тучи, дожди. Бесполезно себе шептать: "Обожди, деточка, обожди..." Ты подумай, иначе не хватит воспаленной твоей души.

Ты торопишься что-то успеть по делам, но ты хочешь домой. Там хоть есть ощущение, что он когда-то все-таки был с тобой. Просто улицы из сердца сосут желание жить. Так и хочется заречься, что, Боже мой, никогда больше не будешь любить.

Что никогда, слышишь, Боже, не сможешь уже доверять. Это так тяжело - верить, когда навылет трудно дышать. Что же делать, Боже, когда не хватает сил. Полюби хоть сейчас меня, раз раньше никогда еще не любил.

Детка, а знаешь, собери совет за праздничным круглым столом. Пусть все, кто тебе делал больно, посоветуют, как прикрыть в груди этот разлом. Ведь оттуда вся боль, что они подарили - наружу, насквозь, напролом. Тебе больно. Да, наверно, и поделом, деточка. Поделом.