Двадцать три недели

А на столе бутылка с водкой, стопка.
Крупицами остался пепел сигарет.
Так разбивается любви прошедшей лодка,
Что длилась не один десяток лет.

И фотографии разбросаны, и книжки,
И письма на полу – как память дней,
Уехали давно уж их мальчишки,
И восемь лет он жил лишь только ей.

Она всегда с утра читала прессу,
Варила кофе, чистила пальто,
И уходила в пятницу на мессу,
По возвращению твердила: «Всё не то».

Ещё она любила хризантемы,
Заполоняла ими весь балкон,
Учила вечером забытые поэмы,
Искусству отдавая так поклон.

Однажды утром все шкафы пустые,
Записка на столе, остывший чай,
Что «Стали мы отныне холостые.
Любила. Не люблю. Прости. Прощай».

И опустились руки, сердце сжалось:
«А как я без неё совсем один?..
И что теперь? Воспоминание осталось?
Я раб её, она – мой господин».

Три дня...неделя...месяц...осень.
И фотографии спасают лишь его.
И день рожденья у неё дней через восемь,
Но не подарит он ей больше ничего.

И от уныния глаза так потускнели:
От боли не спасут его врачи,
Он без неё уж двадцать три недели...
_______________________________
Дверной замок открыли старые ключи.

Зинаида Колчина