Семь зёрен, семь семян...

* * *


Цикады и сверчки - о, здравствуй, Моцарт милый!
Летучие смычки - о, здравствуй, певчий дар!
Какою нутряной, какой небесной силой
отмечены, июль, бемоль твой и бекар?
Семь зёрен, семь семян, семь нот благоуханных
рассыплют в темноте цикада и сверчок.
помилуй, Отче, нас, душой не бесталанных,
смягчи ещё гортань и не гаси зрачок.
Прости мне хрипоту и почерка изъяны. -
Покаясь, повинясь, я снова тихо рад

истоку своему - от их ночного клана,
от пьющих синеву таврических цикад.
Когда погашен свет, столь властен пьяный воздух,
что хочется отдать слова и письмена
за камертонный звук, за первозданный роздых,
за семь ночных глотков летучего вина.
Мы в оны времена совсем по-птичьи пели.
И лишь потом сплели словес лукавых сеть.
Но помнится от гнёзд, от лиственной купели:
воистину, дышать и означало - петь...




*  *  *
 

Светляка бы, сверчка бы, кузнечика,
маломальскую в гости бы тварь!
Скрипку в помощь бы, жилки да плечики,
хрупко-ломкой души инвентарь...
Зажигая стекло магазинное,
катит зной колесом по траве.
По ночам караоке козлиное
ширит дырку в моей голове.

В пьяном воздухе - дичь обнуления.
Но, едва дочудит козлетон,
снова звуки смычкового пения
золотят человечеству сон.
Свеже-мятный сквозняк сквозь отверстые
августовские окна впорхнёт.
Не смолкайте, сверчки легкоперстые,
и свои, и небесно-неместные, -
Амадеевой церкви приход!