Я помню...

ИРОНИЧЕСКИЕ МЕМУАРЫ

Не помню про своё зачатье,
Забыл, как мать везли в роддом
И не имею я понятья,
Как я рождался в доме том.

Себя я помню с Павлограда,
Хоть на Урале был рождён,
От группы малышей детсада,
Куда я был определён.

Рос я кудрявеньким мальчишкой,
Любимцем у соседей был
И привлекал вниманье слишком,
Всех тех, кто мимо проходил.

Однажды мимо шла девчонка,
На руки ласково взяла
И как пушистого котёнка,
Меня с собой уволокла.

Был с малых лет я приставучий.
Об этом мне созналась мать.
Девчонка прокляла тот случай,
Что свёл со мною поиграть.

Как время девушек меняет,-
Вчера я думал у ворот.
С них ни одна не приласкает,
Мимо меня хотя идёт.

Кудряшки после первой стрижки,
Хранила мама двадцать лет,
Как деньги в банке на сберкнижке,
Как драгоценный амулет…

Я помню здания в руинах,
Где ветер круглый год гулял,
Вопросы взрослым о причинах
Такой разрухи задавал.

Была война, - мне отвечали,
Хотели уничтожить нас,
Фашисты на страну напали,
Но героизм народный спас.

Я помню зов гудков заводов,
Из пепла поднятой страны,
Хотя, всего лишь больше года,
Нас отдаляло от войны.

Сегодня, шесть десятилетий
Нас отдаляет от войны.
Безмолвствуют заводы эти,
Разграблены, разорены.

Опасней мин, бомб и снарядов,
Когда Державой правит сброд,
С повадкой ядовитых гадов,
Предавших собственный народ…

Был я ребёночком случайным,
Залётным, правильней сказать.
Ведь залетели раз, случайно,
Однажды мой отец и мать.

У них давно имелись дети –
Мои сестрички и браток,
Но, только был у деток этих,
Не за горой жениться срок.

Как зайчик детство пробежало,
За ним – веселье, без забот
И время школьное настало,
Звонком звал в класс учебный год.

Хоть не хотел, меня тащили.
За мною бороздился след.
А я ревел: - За что пришили,
Мне срок на целых десять лет?

Впоследствии я согласился
Учений постигать секрет,
Но больше всех мне полюбился,
По рисованию предмет.

Ведь рисованье любил с детства,
Когда ещё был малышом.
Чиркал на всём, что по соседству,
Было с моим карандашом.

Учительница муху била,
На классный севшую журнал,
А мухе той, до фени было, -
Её же я нарисовал.

Узнав про автора шедевра,
Который муху произвёл,
Она сказала очень нервно,
Чтоб к ней папаша мой пришёл.

Отец пришёл мой весь в побелке,
Учительнице рассказал,
Как мой рисунок дев на стенке,
За настоящих принимал…

Я помню в скорби и печали,
В глубоком трауре Страну.
Тот март, когда скончался Сталин,
От слёз промокшую труну.

Слёз сколько вызвал бы начальник
Страны сегодня, впавши в прах…
Быть может, это был бы праздник,
Всех со слезами на глазах.

Перевалило мне в ту пору
По возрасту за десять лет.
Общественность подверглась спору,
Прав Сталин-вождь был или нет.

Охаивать, дождавшись смерти
Вождей, вскарабкавшись на трон,
В потоках грязной круговерти, -
Никчемных личностей закон.

Глуп тот, кто верит казнокраду,
С его слащавых, льстивых слов.
Я историческую правду,
Принять лишь с чистых уст готов.

Словно курорты любят шорты,
Всегда я Сталина любил.
Он делать запретил аборты,
Тем самым жизнь мне подарил…

Помастерить любил, став старше,
Уменьем взрослых удивлял.
Я на коне царя на марше,
Ножом с фанеры вырезал.

Сегодня, в век бесправной эры,
Когда воров жирует рать,
Не тянет резать из фанеры…
Всё больше хочется стрелять…

Когда я был в девятом классе,
Состарились отец и мать
И Павлоградской сестре Асе,
Труднее стало помогать.

В семнадцать начинал трудиться,
Не оскудел чтоб дом и стол.
На аттестат чтоб доучиться,
В школу вечернюю пошёл.

В рядах рабочей молодёжи,
Пьянел от гордости своей.
Ходил, бывало с пьяной рожей,
Казаться чтоб ещё взрослей.

Я выпускной свой помню вечер,
Как друг мне водку подливал.
Кому-то я упал на плечи…
Не помню, как домой попал.

Не голова – ума палата,
Свою башку я похвалил.
Врученье помню аттестата,
Где потерял его, забыл.

Мне аттестат директор дважды
Вручал, тая ухмылку.
Раз, - за итог учёбы важный,
Второй раз – за бутылку.

Я помню, как пришёл впервые,
В станочный цех на Химзавод.
Глаза вдруг сделались большие,
Как люк, с открытой крышкой рот.

Мой возглас был почти дикарский,
Из-за того, что увидал,
Как режет, словно сыр голландский,
Фреза стальной материал.

На фрезеровщика учился,
И получить успел разряд,
Но вдруг под Псковом очутился…
Служить призвал военкомат.

Через тринадцать дней учёбы,
Мной был освоен автомат
И не напал противник чтобы,
Я охранял с капустой склад.

Носил я набекрень пилотку.
(В Гвардейском ведь полку служил),
В то время, как «международку»,
Кубинский кризис накалил.

Номер один – была готовность.
Ракетчик с кнопкой ночевал…
- Дам по зубам за вероломность, -
Хрущёв, Джон Кеннеди сказал.

Я помню про отбой тревоги
И облегчённый вздох страны.
Мы помирились на пороге
У термоядерной войны.

Вот бы командовал в ту пору,
«Краины Вильной» Президент!
Не возникало б даже спору,
За Кубу в сложный тот момент.

Ему б с братвой давали «гроши»
И обещанья в НАТО взять,
Они б тогда, как суку воши,
Державу стали б загрызать.

Держали б армию голодной,
Они б ещё в те времена
И заявляли б всенародно,
Что в том российская вина.

Но всё же думать рановато,
Что наша армия слаба.
Без кнопки ядерной нас НАТО,
Боится, как косу трава.

Нам, хоть бы чуточку внедриться,
На время в их военный блок.
Покой им будет только сниться,
Как псу дворовому от блох.

Представьте акцию в Ираке
Готовит генералитет.
Вдруг оказался штаб во мраке, -
«ЭНЕРГО» вырубило свет.

Представить вам ещё охота,
Как НАТО сможет обалдеть?
Прыжки десанта с самолёта,
Который не сумел взлететь.

Была бы веская причина
Затылок натовцам чесать:
Финансы все для керосина,
Украла президента рать…

Я помню, как служить старался,
В мишени с меткостью стрелять,
Пока мой друг не проболтался,
Что я умею рисовать.

Сокровища своей каптёрки,
Мне старшина вмиг приволок,-
Две замусоленные шторки,
Шедевры сделал чтобы в срок.

Чтоб чётче виделись пейзажи,
Принёс подзорную трубу.
Если испорчу шторы, даже,
Грозил упрятать на губу.

Возможно, я перестарался,
В картинах высветив свой дар.
Мой старшина не побоялся
И в рыжих пятнах простынь дал.

Я, как великий итальянец,
Изобразить лишь осень счёл.
Листву осеннюю засранец,
На ней какой-то произвёл.

Всё ж гауптвахты я отведал.
Не зря ж в народе говорят:
Кто на губе ни разу не был,
Тот не служил, тот не солдат.

За что попал – держал в секрете,
Хоть не скрывал своей вины:
На грязной стенке в туалете,
Портрет «забацал» старшины…

Когда покрыла третья осень
Листвою жёлтой тополя,
Смотался путь колёсной осью,
Домой вернулись «дембеля».

Меня околдовали чары.
Армейской спутницы моей.
Звук упоительной гитары,
Лежит в душе до этих дней.

Я с ней, брезентом зачехлённой,
Пришёл со службы в листопад.
Отец был очень удивлённый,
Приняв её за автомат.

Какой прекрасный вкус гражданки!
Кто отслужил, тот ощутил.
Я повод не искал для пьянки.
Меня сам повод находил.

Застолий шумных не чурался.
Востребован с гитарой был,
Но в стельку там не напивался,
Поскольку стелек не носил.

Порой моя пьянела морда,
Но полным был пока бокал,
Я до последнего аккорда,
Друзей своих не покидал…

Я помню, как к станку вернулся,
С которого служить ушёл.
Мне мастер мило улыбнулся
И указал на солидол.

Чтоб ним я смазал свои пятки,
Так, как станок мой занят был,
И побыстрее, без оглядки,
К другому цеху уходил.

Так стал художником бродячим.
Свой кошелёк чуть оживил.
На фрезерный станок собачий
Щенкоклепатель положил.

Однажды завпродмагазина,
Под самый новый год как раз,
Оформить празднично витрину,
Мне срочный сделала заказ.

Нарисовал Снегурку в санях
И сказочные чудеса.
Замёрз, как айсберг в океане,
Меж стёклами за два часа.

Прошибло айсберг аж до пота,
Когда творенье завершил,
Когда за всю свою работу,
Бутылку пива получил.

Я уловил тогда ворону,
Во внутрь витрины запустил,
Снегурку этим в Мать Ядрёну,
А сказку в драму превратил.

В те времена плакат был в моде,
Патриотизм он источал.
Я у Шкуренко на заводе,
Лет сорок кистью отмахал.

Не забывал ещё при этом,
Мощь укреплять родной Страны,
С моим ракеты трафаретом,
В воде и в космосе видны.

С каким бы на Земле жил чувством,
Если б всерьёз не заболел
Изобразительным искусством,
Где б жил души моей удел.

Я не укалывал на грядке,
С жуком и тлёй не вёл борьбу,
Пока на летней танцплощадке,
Не повстречал свою судьбу.

Зовут Ларисой судьбу эту.
Хозяйкой в жизнь мою вошла.
Ей мать моя, как эстафету,
Чуб отдала, что берегла.

Бухгалтер по образованью,
Моя любимая жена.
Экономистка по призванью,
Спец самогона и вина.

Талант в ней фитотерапевта,
Вязальщицы, модистки
И агронома-референта
По всхожести редиски.

Зачем, не знаю, но спалила
Она реликвию волос.
Или, чтоб моль не разводила,
Или , чтоб волос мой не рос.

Чтоб экономить на шампуни,
Расчёсок чтоб не покупать…
Экономической колдуньи,
В ней не узрела моя мать.

Босоголовым став мужчиной,
Жене не выражал укор,
Не напрягал мозги причиной
Возникшей лысины с тех пор.

Зато от крема и от щётки,
Она блестит, как речки гладь.
Заглядываются красотки…
Чтоб отраженье увидать.

Не вышла с памяти та хата,
Под крышею из камыша,
Куда пришёл невесту сватать…
На кой, - не помню ни шиша.

Но всё же удалось мне вспомнить,
Туман склероза одолев:
Чтоб счастьем жизнь свою наполнить,
Его любовью обогрев.

Плоды любви на белом свете –
В грядущее движение.
Потомство наше – наши дети,
В них наше продолжение.

Нет в бурной жизни мест для точек.
У неленивых есть навар.
Однажды двух прелестных дочек,
Преподнесла судьба мне в дар…

Я помню, как при коммунистах,
Рос по количеству народ.
Сегодня, только аферистов,
Воров-чиновников приплод.

Зато в Отечестве свободном
Живём, - с экранов говорят.
От радости шесть миллионов,
Давно на кладбищах лежат.

Мне не забыть времён начала
Страны развала, никогда.
Времён, с которых стартовала,
Общенародная беда.

В тот  час, под криминальным знаком
Нависла над Страной пора,
Пора, с которой стали раком,
Учителя и доктора.

Мы тоже стали в эту позу,
Когда нам дали огород,
Так далеко, что паровозу,
На ум поехать не взбредёт.

Расходовали на дорогу,
Добраться чтоб, весь пар и пыл,
А для работы там, ей Богу,
Не оставалось больше сил.

Зато, на пенсии жируем
Сейчас, от цен впадая в шок.
Когда мы зеленью торгуем,
Купить способны потрошок.

Ещё хватает на лекарства
И яд для тех, кто нам вредит.
От жирования мытарства,
Мысль перепутать норовит.

Нас кормит урожай богатый,
Никто ни голый, ни босой,
Мы отбиваемся лопатой,
От старушенции с косой.

Полны заботою Отчизны.
За это – низкий ей поклон.
Сыт будет тот до самой тризны,
Кто конской силой наделён.

Спасибо дочерям и зятю,
За то, что вдохновляют путь,
За то, что можем мы лопате,
Дать хоть немного отдохнуть.

Я не жалею и не плачу,
Кляня превратности судьбы,
Хоть не всегда имел удачу,
По воле чьей-то ворожбы.

Восток свечами зажигает
Рассвета алую зарю.
Один Всевышний только знает,
Как я судьбу благодарю.

За дар божественной природы
Великой Матушки Земли,
За миг, в те грозовые годы,
Когда склепать меня смогли.

За то, что сделан был не с теста,
Хвала родителям за труд
И руки выросли не с места,
Которым задницей зовут.

За то, что кое-что умею
И даже написать портрет,
За то, что творчеством болею
Я с детских пор, до этих лет.

Изобразил дочь на портрете,
Оценку дал племянник мой.
Сказал, что удаются дети,
Мне краше, только не рукой.

За шум дубрав в зелёных рощах,
Судьбу свою благодарю,
За то, что доброй была тёща,
За то, что всех родных люблю.

За радости и за печали,
За дней стремительный полёт
И за яичницу на сале,
Что мне супруга подаёт.

За то, что в скряги не скатился,
Хоть экономным сумел стать.
С одной конфеткой научился,
Семь чашек чая выпивать.

За то, что не свершил ошибку
И женщин не любил других,
За то, что иногда улыбку,
Способен выдавить мой стих.

          Украина 2009 г.