Оксиминс

                ОКСИМИНС

Ночь, Бескрайняя ночь, тишина и спокойствие, прерываемое, работой каких-то агрегатов, за высокой
кирпичной стеной...
Врата Рассвета, которые манят как магнит и далеко не каждому подвластно их открыть....
Лес, полный, всякой неведомой живностью, которая ускользает от человеческого взора, и чем дальше
человек заходит в этот лес, тем всё более загадок, которые предстоит разгадать моему герою, который,
Столкнулся с отчуждением в бренном мире и пытается найти смысл в лабиринте, в котором он очутился, благодаря перу и бумаге, вашего покорного слуги...






Пред нами встает образ спокойного в некоторой степени флегматичного человека, к великому сожалению отчаявшегося искать человеческой правды в суровом циничном полном лицемерия насилия и всеобъемлющего хаоса мире.
И по сему я с вашего позволения  отправлю господина Макбрюггена в уже известный вам, по предисловию лабиринт оф Оксиминс надеясь на то, что, в этом самом лабиринте мой главный герой сможет абстрагироваться от вышеупомянутых прелестей жизни и возможно обрести душевный покой, пройдя сквозь тяжелый путь по лабиринту самосознания.
Осмотревшись, Финн в некоторой степени удивился своему местоположению и гробовой тишине изредка прерывающейся работой парового пресса находящегося за кирпичной стеной. И в самом деле, мрачный индустриальный пейзаж на фоне ночного неба с одной стороны, которого стояла огромная красная стена, оградившая молодого человека от происходящей за ней работы каких-то приборов или агрегатов, а с другой мрачный похожий на кладбище лес, пугающий, но в то же время притягивающий господина Макбрюггена.
Минут пять, поразмыслив, он решил начать свой путь, двигаясь все-таки в сторону предполагаемого конца стены рассчитывая при этом все же попасть на странную фабрику. Пройдя  мили три, Финн заметил, что лес по другую сторону пути, начал постепенно заканчиваться, зато стена, по-прежнему, величественно и нескончаемо, продолжала уплывать за горизонт. Пройдя еще пол мили, Макбрюгген все-таки дошел, но не до конца стены, а до технических ворот, в которые врезались рельсы предназначенные для работы перевозочных вагонеток. На самих воротах золотистыми буквами красовалась надпись (ФАБРИКА ГРЕЗ: ВРАТА РАССВЕТА). Финн попытался постучаться в предлагаемые ему врата, но, едва коснувшись, их они               внезапно открылись.
Яркая вспышка багрового света ослепила молодого человека, но он успел разглядеть сквозь яркие лучи солнца, надвигающуюся на него вагонетку, которая неслась по рельсам, на которых стоял мой герой с бешеной скоростью.
На небольшой поляне, пропитанной запахом полыни и роз, нежился в первых лучах утреннего солнца молодой человек. Ясное солнечное небо, трели соловья, еще не успевшая высохнуть на лепестках синих как день васильков роса все это вселяло в юношу чувство спокойствия умиротворенности и благодушия. Лежа в траве, мечтательным взглядом юноша устремился в воображаемый полет под самый купол небосвода. Приятная истома обволакивала с ног до головы. Приоткрыв глаза, молодой человек стал наблюдать за полетами серфинговых парусов парящих мех редких и белых как молоко облаков отражающихся в его глазах.
В следующую минуту юноша, приподнявшись, стал вслушиваться в чей-то зов. Нежный женский голос    звал его по имени. Сперва голос слышался издалека, затем все ближе, потом голос начал раздваиваться, троиться, затем голосов стало очень много, внезапно все закружилось, сперва медленно, затем быстрее как в центрифуге. Юношу как пушинку подняло в воздух...
Финн открыл глаза, легкий озноб обволакивал слабое тело. Попытавшись вспомнить, что случилось с ним, перед тем как он отключился, Макбрюгген услышал уже знакомый шум агрегатов на фабрике грез. Встав на  ноги Финн, снова оказался пере теми самыми вратами рассвета, которые по-прежнему и  так же заманчиво блестели в полумраке.
Не решаясь испытывать судьбу во второй раз, Макбрюгген устремил свой взор в сторону редеющего леса. Ну что же? Надо двигаться все-таки в сторону чернеющего леса, который заманчиво склоняет свои кроны деревьев над уже знакомой дорогой.
Ступив на шершавую от прошлогодних листьев почву, Финн остановившись, начал вслушиваться в голоса доносившиеся из самых дебрей вышеупомянутого леса. Шкварчания и клацания доносились с предполагаемого болота, которое, по-видимому, находилось в милях трех от края дороги.
Неторопливыми шагами, глядя то вперед то себе под ноги, прорываясь сквозь жесткие и колючие кусты господин Макбрюгген двигался в сторону оживленного участка. Но чем ближе он подходил к центру трясины, тем все отдаленнее слышались голоса неведомых животных. Наконец ноги стали проваливаться, а следы, пенясь и булькая, оставались позади. Мгновение спустя Финну уже понадобилась опора, и он нашел ее в виде толстой коряги, которая торчала из воды. С горем, пополам перейдя болото, все-таки не утонув Макбрюгген остановившись, стал осматриваться. Все так же издалека доносились непонятные звуки тех самых живых существ, к которым так рвался через болото господин Финн. Но что это? из-за небольшого березняка показался свет от какой-то яркой лампы.
Финн двинулся в сторону предполагаемого света и, подойдя совсем близко, он увидел небольшой деревянный домик, из окна которого доносился свет освещающий крохотную полянку, на которой расположился  Финн Макбрюгген.
Вспомнив, что с ним случилось, когда он стучался во врата рассвета, Финн не стал рисковать и прежде чем  стучаться в хибару молодой человек решил осмотреть ее со всех сторон.
Обойдя вокруг хижины Финн, решил, что все-таки ему имеет смысл постучаться в домик и не стать для хозяина незваным гостем.
Постучав трижды в дом, и не услышав ни шороха за дверью Финн робко и неторопливо попытался открыть дверцу. Это ему удалось сделать не сразу, а после того как он предпринял небольшое усилие.
Отворив дверь Финн, зашел в прихожую, повесил на второпях вбитый кем-то крюк, свое поношенное пальто и пробрался в одну единственную комнату.
На стенах этой комнаты красовались какие-то абстрактные картины, потрескивали угольки в красном камине, посреди комнаты стояла мягкая кровать с письменным столиком, на котором находилась испускающая пар чашка крепкого чая, рядом с которой на блюдце лежал лимон.  А рядом с блюдцем Финн увидел какой-то сверток бумаги. Вся эта атмосфера, пропитанная, давно забытым семейным очагом, одурманила Финна, он почувствовал какое-то душевное тепло,  и на него нахлынули воспоминания из прошлой жизни, от, которой, устав и отрекшись, молодой человек, и оказался в этом лабиринте.
Напомнив о себе чай, разогнал пелену воспоминаний и Финн подошел к столу. Отхлебнув из чашки горячий крепкий чай, Макбрюгген заострил внимание на вышеупомянутом клочке бумаги.
Опрокинув чашку чая, обжегшись, Финн бросился к этой записке, жадно и судорожно читая ее содержимое.
Текст на записке был следующий:
               РАСПОЛОГАЙСЯ, ЧАЙ ГОРЯЧИЙ С ЛИМОНОМ КАК ТЫ ЛЮБИШЬ, А Я УШЛА НА ФАБРИКУ ГРЕЗ ВЕРНУСЬ НА РАССВЕТЕ ( МЭРИЭЛЛ.).
Ком подступил к горлу Финна, в глазах стало мутнеть, голова закружилась. Финн упал, потеряв сознание от наплыва чувств, и, лишь, персидский ковер не позволил Финну разбить голову при падении.

Пройдя по пустынному переулку, Уинни оглянулся назад, дабы разглядеть на усыпанном снегом тротуаре свои следы. Большой город, в котором не было ни души, ни одного живого существа, кроме Финна, постепенно открывал врата ночным сумеркам. Небо посыпало серебром безжизненные улицы и дома. Выйдя на широкую улицу,  не надеясь встретить на своем пути живого представителя человечества Уинни продолжал двигаться по известному только ему маршруту.
Наконец, кода ночь полностью завладела каменным городом, изрядно устав идти, Финн, к своему великому изумлению и счастью, увидел свет в окне старого шестиэтажного дома.
Встав как вкопанный на снег Макбрюгген начал вглядываться, как завороженный в это окно, пытаясь, что-либо вспомнить.
И вдруг его осенило, окно, в которое он смотрел с таким трепетом, есть ни что иное, как окно из его прошлой жизни. Резко дернувшись, как бы очнувшись ото сна, Уинни рванулся в мрачную парадную подгоняемый невидимой плетью.  Пробежав всю лестницу, подойдя к искомой квартире, Финн начал звонить в дверь надежды, как, умалишенный. Затем стал ломиться. За дверью, не было слышно ни каких признаков жизни. Отчаявшийся Финн, порывшись, с минуту, у себя в карманах, наконец-то достал искомый ключ, засунул его в замочную скважину, и три раза повернул замок.
Наконец дверь поддалась, финн дернул за деревянную ручку и.....

Все так же потрескивали угольки в камине, излучающий тепло и домашний уют. Финн открыл глаза, беглым взглядом осмотрел комнату -- все те же абстрактные картины, тот же ковер, письменный столик, диван разбитая чашка чая -- Словом все оставалось по-прежнему.
Мгновенно вспомнив -- что стало причиной его временной потери сознания, Уинни встал, подняв с пола  тот самый клочок бумаги. Держа в руках оставленную его умершей женой предназначенную ему записку, Уинни начал рыдать. Слезы нескончаемо скользили по розоватому лицу.
Прочитав записку еще десять раз. Макбрюгген бросил взгляд на дверь.
Пора возвращаться! Прошептал Уинни, натягивая на ходу пальто и закрывая за собой деревянную дверь.

                ЛЕДЕНЯЩАЯ ДУШУ ИСТОРИЯ О ДЕВУШКЕ С МЕРТВЫМ ГОЛОСОМ
Когда Финн был предоставлен сам себе в огромном мире, и еще не являлся обремененным, тоской, блуждая по лабиринту и не видя ничего кроме красной кирпичной стены, он услышал от одного с изуродованным лицом бродяги леденящую душу историю:
Познакомились они в одном из пивных баров расположенном на отшибе какого-то крупного мега полиса. Бродяга попросил Финна налить ему кружечку холодного Гролша при этом за его счет.
На вопрос что случилось с этим человеком, ведь лицо его было обезображено: одного глаза не было, лицо руки, и шея этого завсегдатого пивнушки являлись сборищем шрамов от колотых ран, бродяга поведал, что в его жизни еще десять лет назад было не так уж все и плохо: работа, семья, некоторые сбережения на книжке и, наконец, у изуродованного собеседника было имя.
А превратился он в истерзанное мясо по роковой случайности.

Был светлый апрельский день и к тому же пятница, так, что Джоэлл Эшем ушел из своей конторы на два часа раньше. Распрощавшись с Боссом и с сослуживцами на веселых тонах, молодой человек двинулся в, близ расположенный бар, чтобы насладиться, в полной мере, начавшимися выходными и светлыми сортами Эля, ведь домой так не хотелось, (дело в том, что женат он был уже три года, и Эшему надоело каждый день исполнять супружеские обязанности, к тому же, он очень сильно уставал в последние дни на работе), тем более, что в этом баре за копейки можно было выйти в эфир телефонных переговоров и запросто познакомиться с какой-нибудь подружкой-однодневкой.
Что и произошло…
Накачавшись прилично пивом, молодой человек уселся за телефонный аппарат и, набрав определенные цифры на табло, стал вслушиваться в девичьи голоса. И один показался ему очень странным, он казался всем членам эфира уж очень странным. Девушка не пыталась заигрывать с мужчинами, или  же какими то иными способами увлечь хоть кого-то на этот вечер, она просто звонко  и очень колко как-то по арктически холодно шептала свои стихи, от которых веяло могилой и прочими суицидными  помутнениями. Но именно в этот голос почему-то стал очень внимательно вслушиваться Джоэлл.  Трудно сказать, что заставило его заговорить с ней: толи изрядная порция алкоголя, толи нестандартность этой девушки в плане знакомства с мужчиной, толи гипноз, так или иначе Джоэлл заговорил с ней. Ее звали Вергилией, и она дала, предварительно пообщавшись, свои координаты.
Проторчав в баре, еще около десяти минут, мистер Мэшем  вышел  на улицу, поймал такси, и, указав водителю адрес, убедившись по тому что, машина тронулась с места, что адрес не липовый, попытался представить себе лицо своей сегодняшней спутницы и не заметил, как заснул, отключившись полностью на заднем сиденье.

Очнулся молодой клерк, только когда его разбудил водитель вышеупомянутого такси. Джоэлл осмотрелся:
однообразные дома, в стиле Таун Хаус, но где же дом номер
Шестнадцать?
Минуту-другую, побегав глазами Молодой человек рассмеялся, чем вызвал удивление водителя такси
Дело в том, что вышеупомянутый дом находиля буквально напротив машины...
Рассплатившись с таксистом и отпустив его, мистер Мэшем стал разглядывать окна, своей избранницы на ночь и очень удивился тому, что чёрные шторы на окнах, вообще не пропускали свет внутрь...
Он подошёл, постучался - ему открыла дверь, безумно красивая зеленоглазая шатенка, правда с очень бледной кожей, на которой виднелись синие вены...
Не разочаровав своего гостя, Вергилия, предложила войти...
Минут пять - десять беседуя они решили заняться сексом, только девушка предупредила горе-клерка, что предпочитает, пристёгивать мужчин наручниками к кровати...
На свою беду, Джоэлл Мэшем нераздумывая согласился, кто мог знать о чём он тогда думал?
Пристегнув своего будующего любовника к кровати, Девушка оседлала его сверху, и с минуту лаская ему живот, предварительно расстегнув пуговицы на блестящей рубашке, в стиле Би Инов, начала расстёгивать пуговицы на штанах...
молодой человек весь дрожа от удовольствия, едва заметил, как у неё блеснул в руке острый нож, но было поздно...
Девушка нанесла резкий удар в глаз, затем методично и беспорядочно нанося один удар за другим в его грудь, руки и живот...
Молодой человек потерял сознание.
Не умерев, вопреки желанию садистки, по неведомой причине или по лошадиному-Шотландскому здоровью, молодой человек очнулся через десять минут, после того как получил свой первый удар, истекая кровью он попытался открыть уцелевший глаз и это ему удалось, несмотря на сильную боль...
мучительницы в комнате не было, она вышла на кухню... и Инстинктивно израненный Джоэлл понял, что если сейчас он не освободится от наручников, то это будет последний вечер в его жизни, ибо силы с геометрической прогрессией покидали горе-любовника...
Невероятным усилием воли, стиснув зубы и во что бы то ни стало желанием выжить, молодой человек оторвав кусок мяса на своей руке, всё таки высвободился из проклятого плена, а тем временем Вергилия уже бежала из кухни на кровать, чтобы нанести решающий удар, но реакция футболитса, который стоял на воротах, когда учился в колледже сделала своё дело...
Джоэлл нанёс удар первым, по её бледному лицу своей окровавленной рукой, затем он выполз из проклятой квартиры, девушка тем временем была без сознания, и стал звать, верней орать на помощь, но снова потерял сознание...

Очнулся новоиспечённый инвалид уже в больнице, там он узнал, что его мучительница арестована и ждёт суда, а так же что он должен был быть восьмым в списке её жертв...

Виргилию приговорили к электрическому стулу, Джоэлл присутствовал на казни, а девушка перед смертью произнесла всего одну фразу:
Я люблю тебя Джоэлл!!!


ИСТОРИЯ О ЧЕЛОВЕКЕ ПОТЕРЯВШИМ СВОЁ ПРОШЛОЕ

Безобразный старик, глядя на свой дом, через плечо пограничника, с болью вспоминал всю свою жизнь:
родился он в богатой семье и у него были братья и красивые Белокурые родители...
Детьми они играли, веселились, влюблялись и жили как обычные мальчишки...
Но вот грянул гром! из-за того, что две сверхдержавы не поделили планету, и началась беспощадная война-мясорубка!!!
Отец и старший брат погибли на фронте, средний сошёл с ума и тоже умер, а мать унес голод и болезни...
Оставшись абсолютно один, скитаясь по линии фронта, в поисках приюта, красивый мальчик за пять лет воны превратился в нервного и отчаявшегося жить старика...
Война закончилась и Победившая сторона. начала кромсать его страну, возводя границы, прямо по улицам его города...
Естесственно, что уже молодым-стариком, человек понимал, что на территории окупированной победившей стороны он не сможет жить и он бежал из своего опустевшего обветшавшего дома, в другой квартал, по ту сторону границы...
Всю жизнь, трудясь он в тайне мечтал, хотябы глазком взглянуть на свой обветшавший дом...
И когда окупанты сделали небольшое послабление в своей международной политике, он был уже глубоким и безобразным, на внешность стариком...
И по сей день, он продолжает приходить к границе и вспоминать, вспоминать, вспоминать...


Финн нёсся, сломя голову, через болото, почти невесомый и напряжённый к фабрике ГРЁЗ, так, как будто это был его последний забег в его жизни...
Наконец, господин Макбрюггенн добежал до ВРАТ РАССВЕТА.
И с ходу ударил по ним рукой, но они на этот раз не поддавались ни в какую...
Он бил Злосчастные ворота ногами руками, стирая их в кровь, кричал свою жену по имени...
Так происходило часа два, а потом отчаявшись Финн сел на корточки, прислонившись спиной к проклятой красной стене, достав из-за пазухи свирель и начал наигрывать печальную Шотландскую мелодию, которую они с Мэриэлл так любили...
И слёзы катились, по его небритому лицу на холодную ночную землю...

                (The End)