Маяковский

Он был нежен!
Представьте, такая громадина
Идет по Невскому, украшен галстуком,
Читает  железные книги.
Копченые сиги и золотокудрые брюквы
Падают к его ногам.
Вам,
имеющим ванную и теплый клозет
Уже уготовано место в его фельетоне!
«Окна РОСТА» украшают витрины,
Вдоволь насладись картиной,
И вступи в ударную группу
Образцового труда!
Владимир же спешит туда,
Где его прохладно ждут.
- Доколе я стану терпеть,
Нет, петь!
Тебя - рыжую, накрашенную,
Что музой своей назвал?!
Асаф Мессерер, председатель Промбанка,
Фернан Леже.… Да сколько ж ты будешь  ходить
В неглиже пред ними?!
Отныне
Я свободен от любви и от плакатов,
Писать про закаты и прочую чушь не по мне…
Бурлюк оказался пророком, когда рявкнул Владимиру:
« Да Вы же гениальный поэт!»
- Я буду воспет
Потомками, а пока -  готов взять котомку
И, босой, отправиться к инквизитору.
Боже! Если ты есть, делай со мной, что хочешь.
 Вот флейта – мой позвоночник,
Можешь исполнить на ней «Арию» Баха
Или мелодию для красноармейцев…
Не смейся, Боже, не смейся!
Я, такая глыба, скоро сдохну,
Но пока жив – вырви мне сердце
Или убери проклятую ту,
Которую сделал моей любимой!
С гиперболической силой
Маяковский переживал дружбу, ревность
И любовь.
Кровь окрасила комнату на Лубянке,
Он силился что-то сказать,
Но вскоре замолчал.