Иерусалим

На исписанных граффити стенах
Я вижу священный лик.
И зола, что падает с неба,
Это пепел скитаний моих.

Я прохожий поклонник Иеговы,
Путь мой странен и нелюдим.
Первосвященники, где вы?
Я вхожу в Иерусалим.

Чужд этих улиц пыли,
Жару стен охладело сердце,
Я здесь, чтоб меня позабыли,
И чтоб наконец согреться.

У блудниц здесь ангелов лики,
В нищебродах - следы пророков,
Мы все здесь, чтоб нас любили,
Несмотря на склонность к порокам.

Чуждый крыш его черепицам,
Стенам плача и глиняным стенам,
Я прохожу по былой столице,
Дорогой, усыпанной пылью, как снегом.

Ищу предстоятелей, первородных,
Тех, кто город этот построили.
Но вижу только евреев потных,
Потных арабов и потных гоев.

Тесно в жару у его Голгофы,
Как у прилавка в адской таверне,
Но с крестов не стоны, а строфы
Донеслись на наречии древних.

Эти строфы не читаны в книгах.
Их нет на страницах газетных.
В них все вопросы о мире,
Но вопросы, увы, безответны.

Но шепчу, беспощадным лучом томим:
- Если есть настоящее небо, - это над Ним.
Если есть настоящее море, - это пред Ним.
Если есть преисподняя, - это под Ним.

Где вы, те, кто делал историю?
Что привело вас в Иерусалим?

Увидели в кущах огонь и дым?
Или к воде потянулись верблюды?
Когда-то Израиль был молодым,
А окрестности Иерусалима безлюдны.

И на мареве солнца коней томя,
Среди смоковниц и прочего хлама,
Кочевник, такой же прохожий, как я,
Увидел здесь очертания Храма.

И город построил из глины и грез,
А, когда зажгли семисвечник,
Он обратно в пустыню с собою унес
Агнца на отпущение вечности.

И, покуда блуждают огни
Кочевых становищ по холмам столетий,
Израиль не знает другой родни
Кроме врагов- соседей.

И, проехав многие города,
И увидев многие лица,
Я понял, зачем я приехал сюда, -
Я здесь, чтобы забыться...

...Тысячелетняя память - беда.
История мучима запорами и бессмыслицей.
Хорошо тем народам, у кого есть вода.
Они, хотя бы, могли бы смыться...