Ночной экстаз

На город вечер опустился,
Сквозь облака луна глядит,
Под аркой дома притаился
В греховном помысле бандит.
Он выжидает и бодрится,
Глаза сверкают, как хрусталь.
И лунным отблеском искрится
В руке отточенная сталь.

Кто ж станет жертвой, что забьётся
В сетях бандитских мотыльком?
Кто будет тем, кому придётся
Расстаться с толстым кошельком?
Торгаш ли будет то удалый?
Весьма богатая вдова?
Жених ли чей-то запоздалый?
Иль, пусть, хмельная голова?
Кто б ни был он, то безразлично,
Лишь у него б имелся грош
Да гардеробчик поприличней.
Тогда уж – стой! И к горлу – нож.

Однако, время пролетает,
Уже пробил полночный час,
Нет никого. Надежда тает.
И загрустил разбойный ас.
Но, чу! Глядит: в ночном муаре
Фигурка женская видна.
В плаще до пят – как в пеньюаре –
Шагает в полночи одна.
Лицо сокрыто капюшоном –
От глаз ли ради куража.
Проходит рядом, под балконом – 
На расстоянии ножа.
Ну! Вот он миг! Ещё мгновенье…
Рука сжимает рукоять,
И сиплым голосом из тени
Он в спину ей кричит: «Стоять!»

Она ничуть не испугалась,
Сказала тихо: «Я бедна.
Бедна, хоть плачь». И рассмеялась.
Да так, что вздрогнула луна.
Во мраке молния сверкнула,
Загромыхали небеса
И под полой плаща блеснула
В ночь смертоносная коса.

«Ну, что? Я жду. Давай, разбойник!
Чего стоишь? Окаменел?
Смелее, будущий покойник,
Вещай! Чего ты там хотел?»
И, захихикав ядовито,
Смешком ехидных озорниц,
Она уставилась в бандита
Пустыми дырами глазниц. 

А тот, лишь губы в кровь кусая,
Как завороженный шептал:
«Не тронь меня! Чур! Сгинь, косая!»
И «Отче наш…», дрожа, читал.

Смерть возмутилась: «Прогоняешь?
Ужели так боишься нас?
На помощь Бога призываешь.
Зачем? Что б он от Смерти спас?
 Ты, глупый, Господа не трогай,
 Его давно ты прогневил,
 Я ж мимо шла, своей дорогой,
 Ты сам меня остановил.
 Небось, подумал: Вот красотка!
 Идёт ко мне на огонёк…
 И гнусно делал уж намётки,
 Забрать не только кошелёк.
 Ведь так же было, дурачина?
 Чего молчишь? Глаголь, чудак.
 Ответь уж… «доблестный» мужчина,
 Я всё же… дама, как-никак».
 
 Но, всё на свете проклиная,
 Мужик промямлил только, лишь:
 «Да, что сказать уж и не знаю.
 Всё было так, как говоришь».
 
 Смерть рассмеялась: «Ну, так делай –
 То, что хотел: давай... люби…
 Чего вдруг стал такой несмелый?
 Смелее! Пыл свой не губи».
 И, сбросив плащ, косу отставив,
 Поймав луны холодный блик,
 Скелет свой бликом тем, оплавив,
 Ему явила женский лик:
 Доступный, чувственный, прекрасный,
 Манящий, томный, неземной.
 Сказав с улыбкой сладострастной:
 «Иди ко мне!.. И будь со мной…»
 
 И ночью лунною под аркой,
 Пополнив счёт греховных дел,
 В любви неистовой и жаркой
 Разбойник Смертью овладел.

 И в тот же миг на всей планете,
 У всех беременных матрон
 Родились мёртвыми их дети,
 Родившись, лишь для похорон.
 И каждый муж, "надравшись" в стельку, 
 С досады зло бубнил мольбу,
 Пинал, пустую колыбельку
 И клял отчаянно судьбу.

 Меж тем, пока во всех несчастьях
 Родитель долю поносил,
 Сжимая Смерть в своих объятьях,
 Бандит деньжонок попросил.
 И всё!.. Окончилась забава!..
 Увидел он в своих руках –
 Большого скользкого удава...
 С холодной яростью в зрачках.
 Тупая тварь, нацелив рыло,
 Обвила кольцами его
 И, зашипев, глаза закрыла
 От удовольствия сего.
 
 А рядом, смыв ночной росою
 Любви хмельную круговерть,
 Смеясь во тьму, в плаще с косою,
 Стояла ласковая Смерть.

 Редела ночь. Всходило солнце,
 Купаясь в утренней заре.
 Бандита, нож и... два червонца
 Нашли собаки во дворе.

(картинка из интернета)