Человек, не постигший тайну, но укравший слова

Рассказ

Теперь, когда для меня не стало чужих городов, когда города не высятся надо мной, для меня на Земле осталось два города: город моего детства, картофельный Рай и город сыновей молнии Бней-Брак, я думаю о непостижимой загадке веков, которая привела меня к Лёве.

Теперь, по истечении пяти лет, когда сумрак вековечной тайны поглотил Лёву в странноприимном доме, мы можем трезво осмыслить эту историю и смело вынести свой вердикт.

Но не в те годы.

В те годы тайна Лёвы окутала всех нас, всех, кто знал его.

Корпорация, в которой я работал, искала новые технологии, способные осчастливить инвестора, затем его родственников, а следом всё человечество.

Сегодня из Интернета известно, что миллионы лет тому назад на Земле существовала могущественная цивилизация, проникшая в тайны Природы и Мироздания.

В обширных комнатах и путаных лабиринтах этого Мироздания древняя цивилизация заблудилась и погибла и только немногим избранным в наши дни суждено знать то, что знал в те достославные времена любой  мальчишка, гоняющий голубей среди камней города Мохенджо-даро.

Но истина является избранным не в полном сиянии, а лишь проблесками.

Альберт Эйнштейн, Иисус Христос, Дмитрий Менделеев, Вольфганг Амадей Моцарт и иже с ними…

Если извлечь из потока их сознания зёрна истины, то можно сложить очертания тайны.

Увидеть зёрна истины, очертить тайну, посадить зёрна за хатой в чернозём  вишнёвого сада, поливать и, читая каждый день по десять страниц учебника физики Ландау и Лифшица, ждать, когда зёрна прорастут.

Лёва, пятидесятилетний, приземистый инженер-строитель родом из Черновцов сумел.

Его прибор производил впечатление цилиндра из листового железа размером с обеденный стол, к которому были приварены две трубки – через одну в цилиндр нагнетается сырье, через другую выливается продукция.

Внутри цилиндра была тайна могущественной цивилизации, тайна планеты Нубиру, Шамбалы, Египетских Пирамид, тайна могилы Чингиз Хана,  тайна Лёвы.

Процесс внутри цилиндра заменял собой работу небольшого нефтеперегонного завода, но по денежным затратам выгодно отличался от последнего.

Вернее, затрат у цилиндра не было совсем – питание, проезд на работу и с работы самого Лёвы, а также его отпуск в санаторий Крыма или Средней Полосы.

В это трудно было поверить, но если в цилиндр вливалась некая углеводородная фракция стоимостью, скажем, 500 долларов за кубометр, то выливался из цилиндра бензин стоимостью уже 750 долларов за тот же кубометр.

Это подтверждалось лабораториями, но главное – двигателями внутреннего сгорания и автомобилями, которые ездили на этом бензине даже немного якобы шустрее.

Я привёз двух профессоров и одного академика посмотреть на цилиндр.

Профессора разводили руками, академик пожимал плечами.

Мне мерещились города, лежащие у моих ног.

Города великие и мелкие,

громкие столичные и уснувшие провинциальные,

города морские портовые и озёрные рыбачьи,

города вокзальные прощальные и театральные встречальные,

города курортные пьяные и банкирские скупые,

города торговые щедрые и военные трезвые,

город моего детства, картофельный Ад

и город, упомянутый на обелиске Санхерива – город сыновей молнии Бней-Брак

У цилиндра были свои проблемы.

Во-первых, хранение горючих веществ до и после цилиндра требовало не только разрешений пожарной охраны – разрешение пожарной охраны можно купить за ползарплаты – хранение требовало ОБЕСПЕЧИТЬ взрывобезопасность.

Кто его знает от чего погибли древние майя и следы какой беды хранят каменные глыбы города Баальбек.

Выражение лиц истуканов острова Пасхи тоже немало настораживает.

Во-вторых, бензин, вытекающий из цилиндра Лёвы был «левым». С точки зрения закона, сделать этот бензин «правым» не было никакой  возможности.

Представьте себе, что вы изобрели философский камень и получили золото из свинца.

Представить это не сложно.

Но вот вы решили продать это золото, ведь золотом сыт не будешь.

Где вы окажетесь при попытке продать золото?

В тюрьме?

В сумасшедшем доме, как Лёва?

В больнице,

в темнице, как я?

В-третьих, лёгкие углеводороды крайне неустойчивы. Грубо говоря, путём относительно простых и дешёвых манипуляций можно получить смесь веществ, которая сгорит в двигателе, но месяцами храниться она не может.

Отсюда вытекает ряд организационных проблем связанных с объёмом производства и объёмом рынка сбыта.

Я требовал от Лёвы соблюдения производственной и финансовой дисциплины.
Лёва презирал меня.

Однажды в доказательство своей правоты Лёва принёс мне книгу Иегуды Галеви «Кузари».
Считая себя эманацией Баруха Спинозы, я посмеялся над средневековым романтиком, повторившим на свой лад Аристотеля, которого я знал из учебника 1965 года по истории философии для техникумов.

В сорок лет я брал частные уроки химии и физики, я узнал, что такое энергия Гиббса, понял, наконец, чем энтропия лучше энтальпии.

Лёва изгнал меня, отлучив от цилиндра.

Но я полюбил.

Женщина, которую я полюбил в процессе производства смесевого бензина, была необычайно ревнива.

Электрическая дуга её ревности сначала докрасна раскаляла её саму, а потом начинала низвергать молнии, которые подобно молниям Зевса-Громовержца выжигали вокруг обширную плешь.

Я несколько раз неосторожно обгорел и старался держаться на границе круга, у самой кромки, так чтобы бежать при малейшем дуновении раскалённого ветра.

Но бежать прямо я не мог.

Я бежал по спирали, увеличивая расстояние между собой и любимой женщиной, стоя к ней лицом и не упуская её из виду.

Я бежал в города, по городам, через один город в другой город.

Города великие и мелкие открывались мне в спиральном хаосе побега.

И глядя на любимую, говорил я в городах так:

Города великие и мелкие,

громкие столичные и уснувшие провинциальные,
 
города морские портовые и озёрные рыбачьи,
 
города вокзальные прощальные и театральные встречальные,
 
города курортные пьяные и банкирские скупые,

города торговые щедрые и военные трезвые,

город моего детства, картофельный Ад и Рай,

и город, упомянутый на обелиске Санхерива – город сыновей молнии Бней-Брак,

верните мне мою любимую,

поставьте её предо мною,

откройте глаза её моим глазам, а руки моим рукам, а губы её моим губам,

а уши её откройте моим словам, что украдены мной у древних и мудрых, но не пропиты мной.

Так говорил я городам.

Так говорю я теперь, человек, не постигший тайну, но укравший слова из неё.