Ностальгическое путешествие Гулливера

Ностальгическое путешествие сквозь шум и рев урагана. Через узкое горлышко лимана, почти что игольное ушко. Между Сциллой здравого смысла и Харибдой разумного страха перед неизвестностью. Страха? Ужаса! Пред лицом вечно меняющегося, вечно извивающегося, как змеящиеся волосы Медузы, Хаоса. Под аккомпанимент хлопающих дверей. В свете полной Луны. При скрипящем паркете. Содрогающемся под шаркающей поступью носорога.  В разношенных тапочках убитого временем мамонта. В точно таких же, как колоннаобразная волосатая нога из заполненной спиртом бочки, тапочках. Раздолбанных тапочках. Пахнуших падалью, формалином и псиной, тапочках. Воняющих хуже сортира. В сланцах, где соединились окаменалая ископаемость и тысячелетняя нестиранность. Неснимаемость. Неразворачиваемость. Портянок. Погребальных перепеленаний египетской мумии. Вонь краба в обгорелой на костре колымского бомжа кастрюльке. Смрад китайского деликатеса. Куриные яйца. Вымоченные полдня и сутки вываренные в моче девственных мальчиков. Зарытые на год в землю. Протухшие и зеленые. Однако, как считается, помогающие обрести бессмертие и вечную потенцию.

Ностальгическое путешествие? Сквозь рык и утробный хохот. Через заминированное собаками и человеком поле. Между звуками отрыжки и гламурным воркованием бывшей секретарши, пробившейся в начальство. Одним умением. Другим местом. Третьим угождением. Четвертым обхождением. Пятым поведением. Особенным умением. Предугадывать вышестоящую волю. Разевать, когда требуется. Варежку. Раздвигать. Мосты над рекой. Ехал грека. Видел рака.
Ностальгическое путешествие.

Ироническое сумасшествие. Симуляция сознания. Стимуляция подсознания. Дополнительное признание. Прокурора республике. Республики прокурору. Сенатору Катону. Юлия Цезарю. Августа Прокулу. Ромула Рему. Волчицы Терниям. Звезд пополам. Не попАм. А именно что пОпам.

Признания. Признания. Признания.

Искусства массам. Рабов рыбам. Клеопатры новому президенту Суэца. Растворенного окна – полету на метле.

Все признаются. Все опознаются. Система «свой-чужой» против полусистемы «суй-тугой».
Распознание первичных половых. Халдеев и стюардов. Капитанов «Титаника» и строителей каменных ковчегов. По реке времени действительно ли плывет? Тот самый. Из села Кукуева...
Возможно ли написание стихов? Под стрекот сразу десяти пишмашинок в редакции. Шум и рокот факсов. Закипающий чайник. Прихлебывающее чавканье. Чай. Кружка. Бублик. Бутербород с колбасой. Колбаса с бородой.

Это Карл Маркс на стене у Рокфеллера в кабинете? Нет, это другой небритый товарищ ест банан. И не стройте иллюзий! Это вам не скрытая реклама порнофилии. И не откровенное немецкое качество. Танк «Белый Тигр». В воспаленном сознании не прыщавого уже режиссера. Не бледного пятнаднадцатилетнего. Не капитана. Курьера. Эротомана. Помахивает себе хоботом. Как паломник-азиат лингамом своего бога. Экзистенция. Вечная экскременция. Экспериментатор. Анатомический театр оперы и пронзительного балета. Народные и бальные танцы. Не банальный театр военных действий. Сокровенная суть и больничная утка под кроватью. Раскрытие образности мифопоэтического стержня гуманизма.

Лопасти винтокрылой тарелки инопланетного супа. Разваристый горох. Хоровое пение на карачках. И яма, как признак здоровья, переходящий в демографическую кривую недонаселения отдельно взятой.

На обе лопатки? Подуть холодом между? Пробежаться гусиной кожей по всей поверхности живой планеты? Применять дуст в особо крупных? Не задумываясь? Под свист и хохот трибун? На Олимпийских играх? Сыграть в лотерею? Рулетку? Русскую? Кинематографическую? Оптимистическую, как трагедия определенного возраста?

Мелкие зубы. Акулья ухмылка. Грушевидно-несоразмерная задница. Откровенный и выпирающий лиф. Лифт? Элеватор? Экскаватор? Эвакуатор? Эксгуматор? Смысла? Этики? Эстетики? Вежливости? Норм общения? Подписи в конце письма?

Что? Нету?! Никакой?! Да быть того не может!

Свобода художнику дана...

И вот счастливая пора. Настала. Свободный художник слишком большая роскошь. Слишком дорогое удовольствие. Тебе, дорогуша, предоставлена полная свобода. В том числе свобода умереть с голоду. Свобода держать свои мысли в голове. Под надежным замком стиснутых губ, сведенных судорогой зубов. Хоть сотри их в порошок. Гранит пытошной науки. Изгрызая.
Ты не хочешь революции? Она сама придет в твой дом. Ты не хочешь мастурбации? На старости лет? Одной в одинокой постели? И даже если мужа не заберет... ну кто там... не важно... и тебе разве уже совсем страшно? Ведь женщины всегда боятся старости. А мужики просто не успевают ее испугаться. Ведь и твой муж тоже. Может. Или не может? Боишься и не хочешь?

Тебе сытно и комфортно. Лично ты не голодаешь. Значит все хорошо и жизнь удалась?
Кто кому грозит? Кто кого запугивает? Даже не предупреждает. И не намекает. Солдат ребенка, а тем более мать его, разве может разобидеть? Не оправляйся кипятком! И не сыпь на сахар перец. Все ништяк! Все просто дивно! Да и кому в голову придет? Не бери и ты в нее. Ведь в человеке все должно быть прекрасно. Даже несмотря на отсутствие калия, кальция, и особенно кальсон и кальцекса. Хоть цыганистого, хоть цианистого.

Ностальгия. Вас когда-нибудь мучала? Приходила по ночам? Как там у одного поэта было? «Я не сплю в московской тишине, через час подъем на Колыме, та-дай-да-дай-да-дай-дай!»
Умение лизать. Дочиста вычищая кормящую ладонь, как сучье вымя. Не кусаемся? Не вцепляешься клыками в руку дающую? Знаешь место свое? Там? Именно там!

Будет ли ностальгия мучить по этим? Персонажам. Марионеткам. Личинам. Типажам. Личинкам. Глистам. Паразитам. Хвостам. Отброшенным. Отращенным. Новым. Ящеричным. Такой же совестью. Такой же девственностью. Вторичной целостностью. После садомазонекропедосатанодефлорации. Качественной содомизации. Подсуетился косметический хирург-проктолог. Все зашил. И снова девственность на месте. В том самом месте. Где душа. Где совесть. Честь. И ум. И грека с раком. В реке, уносящей всех тем Летом. К Харону. Лизать умеющих. Как ползающих. Не летающих. Жесткокрылых. Торопящихся. Еле поспевающих вдогон прогрессу. Ведь надо же успеть!

Ностальгия? По паразитам? По той твари, которую кто-то нам впарил. В начальствующие. Председательствующие. Заседательствующие. Оскаливающиеся. В акульей несытой улыбке. С мелкими, как иглы, зубками. С улыбкой, всегда тревожившей каким-то красным маячком. Сознанье? Нет, скорее подсознанье. Предвосхищая моменты мора. Моменты моря. Моменты подлости и внезапного самовозгорания дорогих шапок. Бобровых. Норковых. Песцовых. Дамских и мужских. И женских. Шляпок.

Ностальгия по больничной койке?

Ностальгия по холодному карцеру?

Ностальгия по желтому дому и смирительному халату?

Ностальгия по собственному желанию, в трезвом рассудке и при полной памяти, да переполненных штанах?

Ностальгия по укусу упыря?

Ностальгия по пустым и мертвым? По неподвижным? Не реагирующим на свет зрачкам?

Ностальгия по запаху гниения изнутри еще движущейся оболочки?

И самое-то главное, язык ведь так и не повернется в их сторону. Сказать. Произнести. Вымолвить. Припечатать. «Да будьте вы все про... званы!» Да будьте вы обосраны. Сами собою. Встав на руки. На голову. Будучи прикованы. Привязаны. К стене. К шесту стриптизерши. К столбу. Фонарному. Не позорному. К любому. Чтобы стояли вниз головой. Как и жили всегда. В перевернутом состоянии. Действовали со своей извращенной логикой. И чтобы не могли оторваться. И чтобы диарея вдруг прорвалась. Сквозь штаны и юбки. Трусы и колготки. И потекла. Как ипотека.

И потекла! Потекла!! Потекла!!!

Вот потеха!

Сверху донизу. От того места, где ноги крепятся. До того места, где к шее арбуз приторочен.

Да будьте вы обосраны!

Но почему-то язык не поворачивается. Ни проклясть как следует. Ни обозвать. Ни припечатать.

Жалость? Сострадание? Слабость? Та самая слабость, что позволила упырям упиваться.

Кровью. Твоей и моей. Евоной и еёной. Всякошной...

Нельзя так говорить? Проходит по статье уголовного кодекса сразу трех трансильванских княжеств. Валахии. Подкарпатской Русинии. Кракожии и Абиссинии.

Как разжигание межкровосмесительной розни и ненависти к упырям? К графу Дракуле? Ко всему немецкому немому экспрессионизму?

Так к чему же ностальгия проявится? Вдруг. Внезапно. Как горлом кровь. Как плетью обух. Как спиной на снег. Как лицом наощупь. Как фотография в бачке с реактивом. Как ни сном, ни духом. Как удар поддых. Как молния в дерево. Как выбитый из под ног табурет. Как ударивший в висок поэту. Тупой. Свинцовый. Новый. Кастет.

Ностальгия или иллюзия? Просто чувство. Просто понимание. Просто в зоне. Особого внимания. Когда нет никаких оснований. Не верить. Не бояться. Не осуждать. Ни проклинать, ни не любить. Но ощущать. Так остро, как никакой нож. Так быстро, как никакой луч. Света. Среди тьмы. Как мысли полет. Как встреча мгновенная. С чудом. Никто не умрет. Никто не соврет. Никто не останется равнодушным.

Воспоминания? Нет. Очарование? Нет. Самолюбование? Нет. И даже не самобичевание? Да нет же! Только по-русски что-то да и означает это. Наше. Извечное. ДА НЕТ!

Это не память. Это не ностальгия. Это не простуженные навсегда бронхи. И кашель, не уходящий вглубь. Пещеры. Горы. Сновидения.

Это то, ради чего. Это то, зачем. И почему. Это та цена. Уплаченная кровью. Это то, что не убить. Что не задушить. И не растоптать. Хватит клеветать! Мясо у живого. Выедать. Связанного печень. Медленно. Клевать.

Это основание сильных. Это рассуждение без слов. Это повиновение чему-то главному в тебе. Во мне. В нас. Это и не повиновение. Это сбор. Концентрация. И растворение. Выделение сути. Кристаллизация. Никакой мути. Ничего лишнего. И личного. Вроде мести. Или даже отмщения. Это просто прехождение. Луча света сквозь кристалл. Преломление. Понимание. Это духа сильного восстание. Возращение. Сквозь тьму. Ко свету.      

30. 07. 2012 г.