У этого гиганта должно быть имя. И это будет оно

Больше года назад ты говорил о том, что ты человек сложный,
что с тобой я буду вешаться и жрать иглы ложками,
я обещала быть осторожной
(лгала безбожно):
входила в тебя, как в море. Дрожала кожа,
а я сидела в надежде снова увидеть нож
и снова упасть у избитых твоих подошв.
А ты сказал, что это не хорошо
и ушёл.
Медленно, не спеша...
Я видела твою спину, слышала мерный шаг,
по чуть-чуть забывая зачем дышать,
а ты где-то там, где нет даже смысла ждать.
Где ты, единственный мой кинжал?
Я готова себя отдать.

Снова бы молча сидеть на полу в гостинице,
плакать, совсем не двигаться,
просто в себя молиться
ради единственной виселицы,
на которой хотелось остановится.
И не ждать от судьбы гостинцев,
не ждать Божьей аудиенции,
просто бы рухнуть на землю в любой провинции,
и клясться
именем в которое угораздило так влюбится,
чувствовать эти спицы,
думать, что ещё не провала устрицы,
но знать, что твои ресницы
будут снится
не мне, но неким девочкам, которые тоже упали вниз.
Или всё ещё ищут единственный свой карниз.

Больше года назад, ты сказал, что я вряд ли выживу:
слишком тяжкая ноша, никакой наживы,
только ложь, только шлюхи вшивые,
от которых желание жить пропадает живо.
Но я обещала, что буду жить, несмотря на проклятия Шивы,
убирала твои ножи и твои паршивые миражи
обходила так осторожно, как можно,
будучи неживым.
Я - твой крестраж,
Я пуста без твоей души.

Больше года назад я не знала, что темень в твоих глазах - это гарь.
Я искала единственный свой алтарь,
на котором мне суждено растаять,
как и каждой живущей сегодня твари,
но я надеялась, что состарюсь,
считая общие январи.
Я любила тебя так сильно, что жить не могу без своей любви,
ты капитан моего мёртвого флота. Тебе суждено затопить мои корабли,
я же буду стоять на палубе и молчать, задыхаясь в своей крови.

И когда я снова буду думать о той гостинице,
как горели холодные пальцы,
как я держалась за мысль, не желая с тобой расстаться,
как я говорила, что стану ветром и буду гонять за птицами.
Я не врала, когда обещала сохранить тебя по крупицам.
Будет спорить со мной полиция, инквизиция,
что мне, если там, за моей спиной, улыбаешься в образе принца.
И каждой зимой, каждой осенью, каждым днём своей жизни,
каждым стихом, каждым вдохом и выдохом...
хочу о тебе молиться.