В богоспасаемом Иркутске

В богоспасаемом Иркутске,
Как самовар, снега кипели.
Я упражнялась там в искусстве
Висеть на ниточке капели.

(Не окропили из купели
И ладаном не окурили,
Зато ребенком искупали,
Люби-не забывай, в Байкале.)

А где-нибудь на Пляс-Пигали
Была бы льдинкою в бокале,
Принцессой  в золотом Каире
Или монахиней в Даккаре.

Мы все, еще не кончив в школе,
Иными странами болели:
Смотри, очнешься после кори
Вилиссой в голубом Брюсселе.

Мы все тогда любовь крутили,
Как шелк из рукава мотали,
В квартале самые крутые,
До облака сальто-мортале.

Не удержавшись, в снег летели
С прозрачной нашей карусели.
Провинциальные подружки,
Вы все запросите поблажки.

Вам всем наскучило бояться
С глазами злыми и сухими
В итоге не свети баланса
Между любовью и стихами.

А я, разбившись всех больнее,
Назавтра стану повольнее.
Мои вилиссы и Брюссели
Глядишь, уже и обрусели.

А что до ваших до реалий,
Одна учительствует в Туле,
Другая год как в Монреале,
Посудомойкою в мотеле.

У той жених погиб в Кабуле,
Она все носит шарфик черный,
Чудит и учится каббале,
И говорит, что мир никчемный.

Завидуйте, о люди, Люде!
Она теперь зовется леди,
Ее катают на верблюде
В неоспоримом вечном лете.

Но тщетно кутюрье корпели
Над статностью сибирской крали,
И никакие Л`Ореали
Тайгу волос не укротили.

Все ирисы в весенней чумке,
Жарки, как сто китайцев, жарки.
Ах, ваши шустрые дочурки
Уж не пригубят этой чарки!

На Ангаре или на Ниле,
Всегда людской тревожу улей.
Но что бы про меня не пели,
Какие бы не лили пули,

Вы вспомните, что походила
На обгорающую спичку,
И что у Бога проходила,
Наверно, по другому списку.

Что обжилась на тонкой нитке,
На мною выдуманной нотке,
И на шестого класса фотке
Маячу возле самой фортки.

Что я гуляла по Иркутску,
Вполне забыв азы баланса,
С любовью страстною к искусству,
Как бы к далекому Алонсо.