Глава 2 Оставляя дом

 Это было с самого начала особенностью Муди, что он, в своих намерениях исполнить задуманное, был непоколебим.
Однажды, он решил навестить свою бабушку Холтон, которая жила на расстоянии четырёх миль.
Маленькому человеку было около пяти лет и такое длинное путешествие казалось даже более великим, чем взять бы расстояние и подлинней, для ребёнка старшего возраста.
Кто-то дал ему пять центов, но это хватало лишь на половину цены детского билета на это расстояние. Ничем не смутившись, маленький Дуайт остановил проходящий дилижанс и обратился к водителю, согласен ли он везти его за эту цену. Дилижанс был уже полон народу внутри, но водитель решил взять его, как багаж, и за пять центов, посадил мальчика сверху, в багажном отделении, которое ограждало кузов.
 Он достиг дома бабушки, второй во всём мире дом, где ему были рады и где маленький Муди был уверен, что здесь он будет принят с большим вниманием.
После дня, проведенного на ферме, его пораньше решили отправить домой, т.к. до Нордфилда он собирался идти пешком.
Однако, маленький путешественник сообразил, что такое длинное путешествие всё-таки лучше проделать в дилижансе, и в его голове возник план, как это осуществить.
Он зашел на луг, нарвал целый букет диких цветов и прочих душистых стебельков и, выйдя на дорогу, прокричал извозчику остановиться, предлагая за проезд букет.
 Можете представить удивление матери, когда она увидела своего сына, восседающим в багажном отделении.
Маленький Дуайт вернулся домой с триумфом.
 Между сверстниками, в своём городке, он всегда был лидером, обладая зажигательным духом, и всякие проделки, в которые он заводил своих друзей, были ресурсом его богатых воспоминаний в поздние годы.
 Местный полисмен, Александр, который жил недалеко от их краснокаменной школы, часто становился жертвой таких проделок.
Рассказывали, как Дуайт с дружками, захватили его старую тачку и дружно съехали в ней с крутого склона у его дома. Беззаботность придавала особый вкус проделкам.
В другой раз, он повёл друзей в загон с коровами у этого соседа и, проникнув тихо в сарай, они пугали коров криками.
Те выскакивали и начинали бегать, но когда хозяин приходил, он не заставал уже ни одного из мальчишек.
 Конечно, в этих проделках юный Дуайт был самым виноватым в неизвинительных этих грубых шутках.
 "Закрывающие упражнения" в школьной программе были случаем большой важности для юных школяров, и Дуайт не был тем мальчиком, который мог бы пропустить такую возможность, чтобы не сотворить какое-нибудь необычное происшествие.
 Однажды, на таком представлении он должен был сказать речь Марка Антония против Юлия Цезаря. И для важности, был принесен ящик, который должен был представить гроб. Всё поставили на стол учителя и, когда речь Антония достигла вышего накала, оратор экстравагантным жестом стукнул по крышке гроба, и оттуда выскочил старый кот.
Эта сцена имела эффект Марка Антония; хотя камни в Риме не поднимаются, казалось, что в этой комнате может подняться всё.
Даже и простые шутки восхищали его. Он любил дёрнуть лошадь именно в тот момент, когда кучер поднёс кружку с водой к губам, в это время он падал на стул, вода обливала его лицо.
И мысли, и руки Дуайта всегда были заняты и он любил, чтобы так было и со всеми. В те годы юности казалось, что ему очень нравится быть в центре восхищения толпы.
Как-то, с наступлением зимы, которая не предвещала никаких ярких событий, он, не доверяя никому из друзей, развесил объявления, чтобы в свободный от занятий час, желающие собрались на лекцию, вне городского шума. Пришло немало охотников к этому, В школе стало тепло и светло по такому случаю, но вместо лекции явился Дуайт с дружками и начали смеяться надо всеми, что они смогли их обмануть.
За такой грубый поступок он получил двойную порцию наказания - первую от рук учителя, а потом, от мамы.
Согласно принятым правилам, в те времена считалось, если мальчик был таким непослушным, плохим, что был наказан даже в школе, эти безобразия выказывались маме с упрёком, что она "не любит сына, жалея розги для него".
Но похоже, что Дуайт не пугался наказаний, т.к. его любовь к подобным шуткам не уменьшалась от этого.
Особенно его радовало, если шутку он придумывал сам. Он говорил:"Никто не имеет права шутить, если сам не согласен, чтобы и его обыграли"
 В эту маленькую школу пришла новая учительница и завела новые порядки.
 Прежде всего, она постановила в правило молитву, что очень впечатлило мальчиков, а позже, она объявила, что хочет отменить старомодную порку розгами. Это ещё больше привело детей в восторг.
Это было незадолго до того, как юный Дуайт нарушил закон и ему сказали остаться после уроков. Он предполагал, что его накажут по старому правилу и делал вид, что его, невинного, травмируют.
Но к его удивлению, когда они остались один на один, учительница вежливо начала говорить:" Как жалко, что приходится видеть его непослушным". После того, как она выразила своё огорчение по поводу того, что на него нельзя положиться, она сказала:" Я решила так, если не смогу управлять школой посредством любви, я оставлю её. Я не хочу вас наказывать. Если вы полюбите меня и будете помогать удержать новый закон, в этом исполнится моя надежда"
Это было для Дуайта большим откровением: если закон не мог удержать порядок, милость вела к полной победе.
"Вы никогда не будете иметь со мной никаких проблем, ответил он, капитулируя, и я приструню первого мальчишку, который доставит Вам любые неприятности."
И приструнить пришлось, буквально, на второй день, к великому удивлению друзей и к ужасу, к "парализации" учительницы.
Как и все Янки, Дуайт имел пристрастие к менкам вещей.
Как-то, когда старшего брата не было дома и пришли цыгане, чтобы менять лошадей, Дуайт решил, что их старую лошадь пора сменить, (хуже не будет). Гордый своей сообразительностью, пока ещё никто не знал о его обмене, он решил испробовать новую лошадь и поехал за продуктами, взгромаздившись на бочке, но лошадь было не приучена, рванула быстрым шагом прямо с горы, и Дуайт, и бочки оказались на обочине.
Когда Дуайт подрос, он, как и старшие братья, нашел работу в соседнем городке.
Навсегда запомнил он первые его опыты и большую тоску по дому.
"Нас было девять детей",  описывал он, " и моя вдовствующая мать имела огромные трудности, чтобы хранить двери своего дома от волка.
Мой второй старший брат, нашел мне работу на зимние месяцы на расстоянии 13 миль от дома и, однажды, ноябрьским утром, мы вышли в эту длинную дорогу. Вы знаете, ноябрь был для меня самым нелюбимым месяцем и мы пошли через реку, потом на другую сторону, долиной, и последний раз оглянулись на свой дом. Это был мой последний взгляд, на недели, на месяцы или даже - навсегда. Моё сердце почти разрывалось от этих мыслей. Это было самым длинным путешествием, которое я имел, потому что 13 миль были для меня, десятилетнего, длиннее любых последующих путешествий по всему миру."
"Когда, наконец, мы прибыли в город и я с трудом сдерживал слёзы, брату приходилось много стараться, чтобы как-то подбадривать меня."
"Вдруг, он указал на кого-то и сказал:"Вот, человек, который даст тебе цент. Он даёт его каждому, вновь прибывшему в этот город, мальчику. Он был слабым, седовласым человеком и я боялся, что он может меня пропустить, когда я попадусь на дороге рядом с ним. Когда он подошел к нам, мой брат заговорил с ним и он остановился, посмотрел на меня. "Почему я никогда не видел тебя? Ты наверное новый мальчик?" - сказал он.
Он спросил меня про мой дом, положив свою дрожащую руку на мою голову, и сказал мне, что хотя я и не имею земного отца, у меня есть Небесный Отец, который меня любит и дал мне новенький блестящий цент.
Я не помню, куда я истратил тот цент, но благословение, которое он произнёс, сопровождало меня более 50-ти лет и в день смерти я буду чувствовать его нежное прикосновение, которое оставила на моей голове его рука.
Дело любви стоит не дорого, но, если оно сделано во имя Христа, останется навсегда"
  Несколько лет спустя, он пытался получить работу в Клинтоне, Массачусетс, и нашел - договор на печатные установки.
Его задачей было писать номера на почтовых пакетах и разносить по домам. Но для деревенского мальчика, не знакомого со спецификой проставки номеров (иногда в сокращенном виде) все цифры спутались и пошли ошибки в доставке.

*) здесь хочу признаться, как переводчик (А.Н.), что с номерами я тоже не разобралась сильно, хотя живу здесь 19 лет. К примеру, вычислить номер дома соседа, хоть слева, хоть справа, а тем более напротив, для меня невозможно. Правда, я не вникала в систему. А без системы - только приходится запоминать по почтовому ящику. Цифры начинаются от трёхзначных и заканчиваются пятизначными, по мере удаления от центра. По соседству - номера стоят, к примеру, с разницей от 10-ти до 40-ка единиц. Спасибо, хоть чётная и нечётная стороны на местах.

Короче, его уволили. Он вернулся домой и опять пошел работать на соседних фермах. Но его амбициозные планы влекли его в более просторные сферы.
Однажды, когда они рубили деревья на склоне горы вместе со своим братом Эдвином, весной 1854 года (14 лет), он провозгласил в своей краткой и чёткой манере:"Я устал от этого! Я не могу оставаться здесь больше.
Я уезжаю в город!"
Семья очень сопротивлялась тому, чтобы он ехал в Бостон, так как понимали, что у него нет нужной квалификации для городской каръеры.
Города, как они понимали, всегда наполнены молодыми людьми, ищущими работы, в то время, как в Нордфилде он всегда он всегда мог найти стабильную работу на фермах.
Но юный Муди настроился на то, что он должен ехать в Бостон и, не смотря на препятствия, он должен сделать свою каръеру сам.
Сказав "до свидания" своей мамеи остальным в семье, он ушел из дому, без какого бы то ни было плана, как добраться до Бостона, но намереваясь попасть туда, хотя бы пришлось идти пешком все сто миль.
На половине пути между его домом и железнодорожной станцией, он встретил своего старшего брата Георгия, который разузнал, куда Дуайт собрался. Узнав, что он едет в Бостон искать работу и зная, что никакими уговорами его не остановить, он дал ему пять долларов, что было как раз нужно на дорогу. Дальше, на жизнь у него ничего не оставалось. Надо было искать работу.
В течение нескольких дней, Дуайт испытывал те же трудности, которые постигают всех молодых людей в его положении.
Несмотря на то, что он имел двоих дядей , которые занимались розничной распродажей сапог и туфлей, они ему работы не дали.
Когда они спросили Дуайта, сколько он предполагает получать денег для начала, он ответил, что он хочет работать и надеется получить должность.
Его самонадеянность, присущая деревенским людям, возможно и стала причиной их отказа. Его фальшивая независимость настроила родичей против него.
Позднее, когда он проповедовал в Бостоне, он описывал это время своих страданий:"Я помню, как я ходил вверх и вниз по улицам, припоминая их грубый отказ. Вспоминая это, моё сердце холодело. Но если кто-нибудь говорил:"Я тебя понимаю, я бы хотел тебе помочь, но сейчас не могу. У тебя всё получится скоро." - "Я уходил счастливым, с лёгким сердцем. Такое, чисто человеческое сочувствие делало меня лучше."
"Казалось, что во всём мире, для всех есть место, но только не для меня.
Пару дней у меня было такое ощущение, что никто не нуждается во мне.
Никогда раньше я такого не чувствовал и не хотел, чтобы это повторилось когда-нибудь. Это было ужасное состояние.
Для меня это казалось тем ощущением, которое имел Сын Божий, когда Он был на земле.
Никто не хотел Его. Он пришел спасти людей, но они не хотели быть счастливыми. Он пришел поднять их, но они этого тоже не хотели. Для Христа не было места на земле. Нет его для Него и сейчас.
 "Я заходил на почту по два-три раза на день, узнать, нет ли для меня письма.
Я знал, что нет, потому что из Нордфилда почта приходила только один раз.
У меня не было работы и я очень тосковал по дому и надеялся, а может они пропустили письмо.
Наконец, я получил письмо. Это было от младшей сестры. Первое письмо, которое она написала мне.
Я открыл письмо с облегчением сердца, надеясь прочесть что-нибудь хорошее из домашних новостей, но содержание письма было обременено сообщением, что она слышала о бостонских карманниках и предупреждала, чтобы я их опасался.
Я подумал, что не плохо бы сначала иметь эти деньги в кармане, а потом уже опасаться карманников."
 К концу недели он был совсем обескуражен.
Казалось, что в Бостоне для него нет ничего и наверно надо отправляться в Нью-Йорк.
Его независимый характер не расположил его дядей к нему. Он представлял, что они знают его нужду в работе и должны ему предложить, но они хотели, чтобы он попросил, и дядя Самуил Холтон сказал, что скромность, так же полезна, как и смелость, и предложил ему пересмотреть своё отношение к старшим и более мудрым людям.
Дуайт притворился простаком, мол, они же сами знают его нужду, но дядя настоял на том, чтобы он всё-таки сам попросил себе место для работы.
"Дуайт, я боюсь, что если ты станешь здесь работать, ты захочешь заведовать всем магазином," - сказал дядя Холтон.
"Сейчас мои люди делают работу так, как хочу я. Если ты хочешь поступить сюда и стараться, как можно лучше, и делать всё правильно, и если ты согласен спрашивать обо всём, что тебе не понятно, и если ты обещаешь ходить в церковь и воскресную школу, и если ты не будешь ходить никуда, где бы ты не хотел, чтобы видела тебя там мама, мы посмотрим, что у нас получится.
До понедельника ты должен всё это обдумать."
"Я не хочу ждать до понедельника, ответил он быстро, Я обещаю сейчас."
Юный Муди мало разбирался и был знаком с городскими улицами и манерами, но скоро они стали свидетельями того, что он, благодаря своей смекалке и остроумию стал одним из лучших продавцов. С его острой настойчивостью и неубывающей энергией, он достиг необычайного успеха в работе.
Его не удовлетворял обычный способ продажи и, как в былые времена меновщики, он выкрикивал о своём товаре перед дверью и часто выходил за покупателями на улицу, агитировал даже тех, кто проходил мимо, чтобы они покупали.
Ничто его так не радовало, как успех в работе. И, безусловно, деньги он зарабатывал.
Новая профессия не отвлекла его от любви к практическим шуткам, напротив, теперь они стали более изысканными.
Всегда он находил повод, чтобы подшутить над сапожником, который работал тут же.
Однажды, когда его не было на работе, Муди сделал тонкий надрез на кожаном сидении его табуретки и подставил тазик с водой, в расчёте, что, когда сапожник сядет, по под его весом, кожа растянется и он достанет воды, Всё устроив, он ждал результата. Эффект можно представить. Сапожник, как только сел, ощутив воду, подскочил, но срез на коже закрылся и он только вытер воду. Когда же это повторилось второй и тректий раз, он догадался в чём дело.
Тут Муди пришлось спасаться бегством.
Это было бессмысленно для парня 17-ти лет, но это была безобидная любовь к шуткам и счастливая дружественная атмосфера была этому результатом.
Чувство юмора было всегда присуще ему и всякого рода проделки выдавали его темперамент.
Человек с таким характером никогда не станет фанатиком и простые люди, даже люди с улицы, ощущали это сразу.
продолжение - http://stihi.ru/2012/07/31/6876