Да почивает, воронёный сокол...

*  *  * 


Мой друг Степаныч, Виктор Черномырдин,
не лез за "шуткой юмора" в карман.
Наперстник "Правдин" и наследник "Искрин",
он в ящике стола держал наган -
подарок Министерства шила-мыла
к одной из важных вседержавных дат.
Но красного словца его посылы
точней лупили в цель, и свод цитат

остался жить - отнюдь не пережитком,
но правдой-маткой явей-полуснов...
Крутясь крутым яйцом в бульоне жидком,
он к статусу хранителя основ
сумел добавить дар творца традиций,
всесилья секты газа и нефтИ,
и дар чутья объёмных инвестиций...
Хоть задний ум родимый впереди

сошедшего с пути локомотива
ещё, казалось, брезжил, но Труба
прошла сквозь всё живое, молчаливо,
сминая в прах и отчие гроба...
И Разинским, и разночинным стругом
пахан-партиец, муфтий нефти плыл.
Но я его своим считаю другом,
зане никто иной меня не крыл

столь пенистой пузырчатостью слова,
как та, что вдруг забулькотела в нём
средь киевского бала наградного:
"Пиши! А мы, ей Богу, всё прочтём!"
Да будет так. Покойся с миром, чёрный
и белый углеводородов маг!
Я помню обаятельный, проворный
фарфор улыбки и пожатье-взмах

твоей десницы, лапы экс-премьера,
подарок флибустьерской пятерни...
Моё - со мной: травы и лета вера -
прямые стебли сквозь кривые дни.
И ты, вальяжный жук, мне впрямь напомнил,
как быстро глохнет славы лабуда!
Степаныч, кто в охотку пОжил-пОпил,
да почивает, воронёный сокол,
да будет там - вне здешнего Суда...




* * *


Купив билет в июльский Мариуполь,
не тронь грязцы холерного копытца.
В окне плацкарты свет скользит на убыль,
и тамбур козьим запахом клубится.
Опять не спишь всю ночь в мешке вагона.
На кой же снова песня - ноги в руки?
Но кой опять по сгонам полигона
на стыках рельсов-нервов множишь стуки?
Не спи, не доезжая Таганрога,
ты выйдешь на вокзале "Мариуполь",
где в зное - гул пролога-эпилога
про сталь Азова, про руду и уголь -
про всё, что, ни за грош, гоп-стопом банды,
первичным накопленьем капитала,

проглочено. А цветики и банты
Мальвин, и голубкИ - лишь робко-вяло
подсвечивают площадь у театра...
О, город-сад, понятий заповедник!
В игре форматов и в нарезке кадра,
ты, знаю, - не виновник, лишь посредник
в слиянье доз абсурда и металла...
Аз впал в Азов. Заказник Азиопы
базарной пеной тутошнего нала
умножит и топ-сотни, и нон-стопы
безрыбья. Вслед извивам вибриона
чума на суше - сущий хит Шекспиру...
И всё же сквозь пространство-время оно
и по сей день, ещё неутолённо,
всё брезжит нечто городу и миру...