Рябиновый закат 9

 Матрена ждала вестей от дочери. Уже срок прошел, а она все в горсти ходит*.

Решили, что Наташка  поживет у матери. Муженек ее еще середкой лета укатил к себе на родину в Геленджик, чему Матрена была очень рада. И так из девки все соки выпил.
А с глаз долой - из сердца вон. Скорей забудет. Да и, дитя будет, некогда страдать.

Дни стояли сухие и солнечные. Осина уже давно шуршала  сухим листом. Потемнела вода.  С каждым днем все меньше  отдавало тепло  сентябрьское солнце.
КороткО северное летушко.

 Матрена вышла в огород.
  - Матрена Алексеевна, наросло огурцов-то? А то я дам не одно ведро! Сей год у меня Коля садил, дак их наворотило, не куда девать. Растут на него огурцы-то...
 - Спасибо, Натальюшка! Есть... Много ли мне надо.
Матрена смотрела на соседку и радовалась. В белом платочке, на лице теплый румянец...Плещется баба счастьем.
 - Спаси и сохрани тебя, Наташенька.

После обеда пришла Кланя. Кинула на диван сумку.
 - Не растряслась еще Натаха-то?
Матрена ставила чашки на стол.
 - Нет еще. Все ждем, ждем...
 - Ну да ягодка созрее - отпаде.
Вчерась в район ездила в больницу. Лизаветку вашу видала. В белом колпачке по коридору ходит. Здравствуйте, Клавдея Степановна - мне. Вишь, по имени отчеству к бабке. Уж такая вся она ученая... - тараторила беседница.
 - Хорошо, - прихлебывала чай Матрена -  устроилась на участок фельдшером. Дак хоть дома, все в одном куске*. Михаил не нарадуется.

 Залаял соседский пес. В калитку к Николе попадал пьяный Харахоля.
 -Вот пошто пьяным рылом к мужику лезти? На месте Натахи  я бы глазищи-то его бестыжие кипятком выжгла. Не дают ведь мужику покоя. Так и лезут пьянчуги проклятые... - разошлась Клаша - Вчерась Харахолиха самогон гнала. Думаю, чего у ней байна целый день топитси.
Господь- то ужо накажо. Скольких мужиков в деревне споила. Все богатства ей мало.
 Я к тебе шла, дак она сидит  на солнышке перо из перины сушит. " Зайди-и, Клавдеюшка, на беседу. Я новых наперников нашила, дак перышки сушу". Клаша пискляво передразнила самогонщицу. - Тьфу на тебя, лярва проклятая!

 Матрена знала про нелюбовь Клавдии к Таньке.
 Сводил, бывало, Василь в Ивановскую ночь Таньку к Самохиным зородам. А в деревне ведь ни чего не утаишь. Кто видел? Но уже на утро Клашка трепала  полюбовницу за жиденькие рыжие косы. С той поры при Клаше о Таньке добром и не заикайся.

Выпили по три чашки. Клавдия засобиралась домой. Порыв ветра громко стукнул крашеным ставнем и  пошел играть по дороге, закручивая пыль в высокие  столбики - вьюны.
Одной-то минутой!

Матрена услышала бабий рев. Они с Клашей выбежали на крыльцо.
На задворках что есть сил, выла Харахолиха. Белые с рыжинкой перья  вихрем носились над испуганной деревней.
 - Батеньки! Улетела Танькина перина, как белое облачко - улыбнулась Кланя. И счастливая засеменила по деревянным мосткам к своему дому.

- Тетка Матрена! - кричала в окно почтальонша - Тебя к телефону! Галинка!
Матрена подхватилась. Не помнит, как добежала до почты.
 Все ли ладно-то. НА хорошо- то не думашь. Галинка звонит не часто.
Схватила дрожащими руками трубку
 - Галинька, не случилось ли чего?
 - Случилось, мама. Богатырь родился! Четыре двести, пятьдесят семь сантиметров.

 Степкой назвали!


  в горсти* - беременная
  в одном куске* - в одном доме, в одном хозяйстве