Лежим мы с ней, одеколонтом вспрыснутые. Читать

                Лежим мы с ней, одеколонтом вспрыснутые
                Заметки и комментарии на критику
                Заинтриговавший вас заголовок статьи взят мною из давно прошедшей юности. Был какой-то концертный вечер, на котором выступали и пародисты. Так вот, содержание пародии я уже не помню. Запомнилось же мне, из неё, указанная в заголовке статьи фраза. Фраза, главный смысл которой, что неграмотный русский мужик, желая показать себя культурным человеком, выдаёт в своём любовном приключении такие «пенки», как: «Лежим мы с ней, одеколонтом вспрыснутые». Указанную «пенку» я попытаюсь использовать для критики некоторых статей по «автобиографической сцене» «Пиковой дамы». Удастся ли эта попытка – судить только вам.
                П.В. Нащокин, боготворя Пушкина, был, как отмечают многие пушкинисты, и превосходным рассказчиком. Вследствие двух только что названных обстоятельств относился к каждому своему слову, о Пушкине, с большим вниманием. Поэтому одной из причин ОТКАЗА П.И. Бартенева от опубликования, им, рассказов П.В. Нащокина и Веры Александровны (его жены) о Пушкине вполне может быть именно неудачно ПОЛУЧИВШАЯСЯ у него, в октябре-ноябре 1851 года, «автобиографическая сцена» проникновения Пушкина ночью в особняк Д.Ф. Фикельмон.
                Второй причиной отказа Бартенева от опубликования рассказов только что названных лиц может быть именно замеченная, им самим, ПОШЛОСТЬ в созданной, им же, автобиографической сцене «Пиковой дамы». Не менее важной причиной ОТКАЗА П.И. Бартенева от публикации обозначенных рассказов может быть его любовь к Пушкину, из-за которых он и стал, собственно, первым биографом поэта.
                Самой же ГЛАВНОЙ причиной отказа П.И. Бартенева от опубликования рассказов только что названных лиц может быть, на мой взгляд, то обстоятельство, что, будучи ещё  студентом университета (или позднее!), он уже был наслышан о ТАЙНОМ крамольном содержании «Пиковой дамы». О крамольном содержании, которое вскрыл нам замечательный пушкинист Н.Я. Эйдельман в статье «Пути в незнаемое», ссылка: http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/NYE/TWOLETT.HTM.
                Так как не все читатели могут прочитать только что названную статью по только что предложенной ссылке, - а статья Н. Эйдельмана имеет и многие другие крамолы, обнаруженные им в «Пиковой даме»! – то дам вам выдержку только следующего содержания:
<<Не таков ли и второй эпиграф, следующий сразу за первым? В печатном тексте он несколько изменился по сравнению с первым появлением в рукописи:
  А в ненастные дни
  Собирались они
  Часто;
  Гнули - бог их прости! -
  От пятидесяти
  На сто,
  И выигрывали
  И отписывали
  Мелом.
  Так в ненастные дни
  Занимались они
  Делом.
             Опять - легкий, веселый, “иллюстративный” эпиграф. Все просто, все понятно...
             Только одно недоразумение: довольно быстро эти строки стали распространяться среди запрещенных, нелегальных стихотворений, и это длилось более двадцати лет, пока в 1859 году одна из вольных рукописей не достигла Лондона и не была опубликована в “Полярной звезде” Герцена и Огарева - печатном убежище всей крамольной рукописной литературы. Герцен, Огарев, а также те, кто прислал материал (по-видимому, из круга Тургенева, Анненкова), конечно, читали “Пиковую даму” и отлично знали второй эпиграф.
             И всё же вот под каким заглавием и в каком контексте он публиковался в Вольной русской типографии:
СТИХОТВОРЕНИЯ РЫЛЕЕВА И БЕСТУЖЕВА.
Ты скажи, говори,
Как в России цари
Правят.
Ты скажи поскорей,
Как в России царей
Давят.
Как капралы Петра
Провожали с двора
Тихо.
А жена пред дворцом
Разъезжала верхом
Лихо.
Как в ненастные дни
Собирались они
Часто.
Гнули - бог их прости! -
От пятидесяти
На сто.
И выигрывали
И отписывали
Мелом.
Так в ненастные дни
Занимались они
Делом».
                Как видите уже и сами, и по только что вскрытому КРАМОЛЬНОМУ содержанию «Пиковой дамы», заключенному в эпиграфе «А в ненастные дни» к первой главе пушкинской повести, П. И. Бартенев ВПОЛНЕ МОГ ВОЗДЕРЖАТЬСЯ от опубликования рассказов о Пушкине П.В. Нащокина и его жены Веры Александровны. В своем исполнении, разумеется!  Он воздержался от опубликования потому, ещё раз замечу, что СЦЕНА любви поэта с графиней как две капли воды походила, как вы скоро увидите и сами, на сценку «Лежим мы с ней, одеколонтом вспрыснутые»!
                И ещё одно, но только уже по Н.Я. Эйдельману. А он далеко не всё вскрыл в пушкинской повести! Это пришлось сделать мне, то есть пушкинисту-любителю. Чтобы не расширять тему крамолы, тайно заложенным А.С. Пушкиным в его шедевр, до бесконечности, в предлагаемой статье я доложу вам только то, что не только ОБЩИЙ ЭПИГРАФ к повести и только что разобранный нами эпиграф к первой главе «Пиковой дамы» - крамольны.  Крамола таится, у поэта, и в некоторых других эпиграфах к главам его шедевра. И это всего лишь малая толика из его многочисленных крамол, тайно заложенных, им, в «Пиковую даму». ОСНОВНАЯ ЖЕ ЧАСТЬ крамол поэта заложена в содержание всех шести глав и ЗАКЛЮЧЕНИЯ его шедевра! Что я и показал в своих исследовательских книгах и в статьях. Однако вернемся, через ПОЯСНЕНИЕ, к дальнейшему развитию основной темы, уже соединённой мною со сценкой «Лежим мы с ней, одеколонтом вспрыснутые»!
                Пояснение В.Б.  Как установили пушкинисты, П.И. Бартенев записывал рассказы П.В. Нащокина и Веры Александровны, его жены, в СЕНТЯБРЕ 1851 года. Записывал СО СЛОВ, замечу, очень кратко. Окончательно создавал рассказы, как установил Иосиф Баскин в статье «Ещё раз о «жаркой истории» Пушкина с графиней Фикельмон», в ОКТЯБРЕ-НОЯБРЕ 1851 года. Вот в качестве факта хотя бы такая его запись, касающаяся работы П. Бартнева над обозначенными рассказами: <<В течение октября и ноября он интенсивно заполнял страницы особой тетради, сделав к записям очень важное замечание: «Вообще степень доверия к показаниям Нащокина во мне все увеличивается и теперь доверие мое переходит в уверенность. Он дорожит священною памятью и сообщает свои сведения осторожно, боясь ошибиться, всегда оговариваясь, если он нетвердо помнит что-либо»>>. Так как я попытаюсь коснуться и статьи И. Баскина, то прочитайте только что названную статью - самостоятельно. Прочитайте её по ссылке: http://www.proza.ru/2011/04/03/256. Однако продолжим разговор по основной теме.
                Что П.В. Нащокин, - человек и начитанный, и неплохо образованный, да и с аналитическим и критическим мышлением! – просто не мог даже подумать ТАК, как не только ПОДУМАЛ, но и СОЗДАЛ ещё молодой П.И. Бартенев. Кроме того, Бартенев НЕ ОПУБЛИКОВАЛ рассказы только что названных лиц, вполне возможно, именно из-за СВОЕГО ИЗОБРАЖЕНИЯ «автобиографической сцены» «Пиковой дамы», в которой, из-за его неуёмных фантазий, сам оказался, в сильнейшей степени, ВРАЖДЕБНЫМ к Пушкину.
                Чтобы не быть голословным в только что изложенным, в полном объеме приведу вам только что обозначенный, выше, рассказ П.В. Нащокина «В ПЕРЕДАЧЕ БАРТЕНЕВА», как подчеркивает, несмотря на аристократическую и дворянскую деликатность (по И. Баскину: «потомственный аристократ и интеллигент»!), замечательный пушкинист Н.А. Раевский. Другими словами, Н.А. Раевский четко выделяет ПОШЛОСТЬ не П.В. Нащокина, а именно П. Бертенева. А «В ПЕРЕДАЧЕ» - это, однозначно, по НЕУЁМНЫМ фантазиям молодого Бартенева!
                Здесь же замечу, что И. Басков, говоря о «пуританских или щепетильно-интеллигентских соображениях», сам выделяет нам предложение Н. Раевского, что «Дальнейший рассказ В ПЕРЕДАЧЕ БАРТЕНЕВА звучит слишком ПОШЛО». Другими словами, через пошлость молодого П. Бартенева, - который в то время ещё не являлся первым биографом Пушкина! – мы вновь выходим не только на сценку «одеколонтом вспрыснутые», но и на другие её ПРОЯВЛЕНИЯ у П. Бартенева! А это: и насильственная дача Пушкиным итальянцу-дворецкому, ЗОЛОТОМ, 1000 рублей, которой у поэта и не было никогда; и чопорная француженка, которой и близко не должно быть в австрийском посольстве из-за прохладных отношений Австрии с Францией,  да и многое другое. Рассказ же Нащокина, «В ПЕРЕДАЧЕ БАРТЕНЕВА», таков:
                <<Следующий рассказ относится уже к совершенно другой эпохе жизни Пушкина. Пушкин сообщал его за тайну Нащокину и даже не хотел на первый раз сказать имени действующего лица, обещал открыть его после. Уже в нынешнее царствование, в Петербурге, при дворе была одна дама, друг императрицы, стоявшая на высокой степени придворного и светского значения. Муж ее был гораздо старше ее, и, несмотря на то, ее младые лета не были опозорены молвою; она была безукоризненна в общем мнении любящего сплетни и интриги света. Пушкин рассказал Нащокину свои отношения к ней по случаю их разговора о силе воли. Пушкин уверял, что при необходимости можно удержаться от обморока и изнеможения, отложить их до другого времени. Эта блистательная, безукоризненная дама НАКОНЕЦ поддалась обаяниям поэта и назначила ему свидание в своем доме. Вечером Пушкину удалось пробраться в ее великолепный дворец; по условию он лег под диваном в гостиной и должен был дожидаться ее приезда домой. Долго лежал он, терял терпение, но оставить дело было уже невозможно, воротиться назад — опасно. Наконец после долгих ожиданий он слышит: подъехала карета. В доме засуетились. Двое лакеев внесли канделябры и осветили гостиную. Вошла хозяйка в сопровождении какой-то фрейлины: они возвращались из театра или из дворца. Через несколько минут разговора фрейлина уехала в той же карете. Хозяйка осталась одна. «Etes-vous l;?»*2, и Пушкин был перед нею. Они перешли в спальню. Дверь была заперта; густые, роскошные гардины задернуты. НАЧАЛИСЬ ВОСТОРГИ СЛАДОСТРАСТИЯ. ОНИ ИГРАЛИ, ВЕСЕЛИЛИСЬ. ПРЕД КАМИНОМ БЫЛА РАЗОСЛАНА ПЫШНАЯ ПОЛОСТЬ ИЗ МЕДВЕЖЬЕГО МЕХА. ОНИ РАЗДЕЛИСЬ ДОНАГА ВЫЛИЛИ НА СЕБЯ ВСЕ ДУХИ, КАКИЕ БЫЛИ В КОМНАТЕ, ЛОЖИЛИСЬ НА МЕХ... Быстро проходило время в наслаждениях. Наконец Пушкин как-то случайно подошел к окну, отдернул занавес и с ужасом видит, что уже совсем рассвело, уже белый день. Как быть? Он наскоро, кое-как оделся, поспешая выбраться. Смущенная хозяйка ведет его к СТЕКЛЯННЫМ ДВЕРЯМ ВЫХОДА, но люди уже встали. У самых дверей они встречают дворецкого, ИТАЛЬЯНЦА. Эта встреча до того поразила хозяйку, что ей сделалось дурно; ОНА ГОТОВА БЫЛА ЛИШИТЬСЯ ЧУВСТВ, но Пушкин, сжав ей крепко руку, умолял ее отложить обморок до другого времени, а теперь выпустить его, как для него, так и для себя самой. ЖЕНЩИНА ПРЕОДОЛЕЛА СЕБЯ. В своем критическом положении они решились прибегнуть к посредству третьего. Хозяйка позвала свою служанку, старую, чопорную ФРАНЦУЖЕНКУ, уже давно одетую и ловкую в подобных случаях. К ней-то обратились с просьбою провести из дому. Француженка взялась. Она свела Пушкина вниз, прямо в комнаты мужа. Тот еще спал. Шум шагов его разбудил. Его кровать была за ширмами. Из-за ширм он спросил: «Кто здесь?» — «Это — я», — отвечала ловкая наперсница и провела Пушкина в сени, откуда он свободно вышел: если б кто его здесь и встретил, то здесь его появление уже не могло быть предосудительным. На другой же день Пушкин ПРЕДЛОЖИЛ итальянцу-дворецкому ЗОЛОТОМ 1000 руб., чтобы он молчал, и хотя он отказывался от платы, но Пушкин принудил его взять. Таким образом все дело осталось тайною. Но блистательная дама в продолжение четырех месяцев не могла БЕЗ ДУРНОТЫ вспомнить об этом происшествии13 <...>
               Сноска;
«Etes-vous l;?»*2 - *2 Вы здесь?
               Примечания (Пояснение В.Б. – Примечание 13 создано кем-то из пушкинистов, стоящим на позиции «устной новеллы Пушкина»):
                13 - Имя «блистательной дамы», конечно, было хорошо известно Нащокину, не желавшему (по вполне понятным причинам) открывать его биографу Пушкина. Однако Бартенев все же сумел убедить Нащокина назвать имя героини этой «устной новеллы» Пушкина. По указанию М. Лонгинова (Рассказы о П., с. 36) и П. Бартенева (РА, 1911, т. 3, N 9, обл.), это была Д. Ф. Фикельмон, жена австрийского посланника в Петербурге и дочь Е. М. Хитрово. Имя Д. Ф. Фикельмон фигурирует и в черновых записях П. В. Анненкова (Модзалевскчй, с. 341). Рассказ Нащокина не только проясняет отношения Пушкина к Д. Ф. Фикельмон (см. с. 416 наст. изд.), но и имеет более широкое литературное значение: П. Бартеневу он напомнил сцену «ожидания» Германном графини в «Пиковой даме» (подробнее см.: Н. А. Раевский. Если заговорят портреты. Алма-Ата, 1965, с. 135—182)>>.
                В целях дальнейшего развития основной темы, да и развития  познания пушкинианы, предлагаю прочитать вам, самостоятельно, статью «Нащокин и др. Рассказы о Пушкине, записанные П. И. Бартеневым. Рассказы Нащокина». Ссылка: Сразу же можете прочитать, по ссылке и статью «В. А. НАЩОКИНА. РАССКАЗЫ О ПУШКИНЕ», тоже созданную П. И. Бартеневым.
                Зачем я предложил вам - уже ЧЕТЫРЕ статьи о Пушкине (кстати, скоро приведу, надеюсь, ещё две статьи)? Да за тем, чтобы вы лично убедились, через их прочтение, что через содержание названных статей как-то незаметно выходит на ПЕРВЫЙ ПЛАН одна из разновидностей щеголевской концепции! Что Пушкин, к примеру, юбочник (или безудержный бабник и гуляка!); что ему, грубо говоря, наплевать, - через распускаемые им «устные новеллы образца эпохи Возрождения»! - на общественный авторитет и достоинство женщины. По И. Баскину, кстати: «Все это очень уж похоже на веселую, затейливую и не очень пристойную выдумку в духе новелл итальянского Возрождения». Что поэт специально компрометирует, через свою «устную новеллу», Д.Ф. Фикельмон. А она, как-никак, внучка фельдмаршала Кутузова! Да и сама является гордостью России.
                Здесь же замечу, что И. Баскин, создавая статью о «автобиографической сцене» «Пиковой дамы», приходит, - под прикрытием выдвигаемой им версии! - к выводу о гнусности «устных новелл», распускаемых нашим Великим поэтом. Вот как он плавно приближается, в качестве факта, к своему выводу: «…то поведение графини Фикельмон совершенно не вяжется со здравым смыслом, оно не жизненно, абсурдно с психологической точки зрения, оно хуже сюжетов итальянских новелл эпохи Возрождения».
                А вот, тоже в качестве факта,  и его наиглавнейший вывод, предложенный им в его статье: <<Скажу прямо: я не разделяю мнение Светланы Мрочковской-Балашовой, высказанное ею во вступительной статье к изданию Дневника Долли Фикельмон: «…Именно непрочтение всего текста записок и подвело Раевского. Защищая честь Поэта, он возразил Гроссману (назвавшему «жаркую историю» «устной новеллой Пушкина.» - И.Б.): «Если признать, что рассказ Пушкина о приключении с  графиней Фикельмон - выдумка, своего рода «новелла», то пришлось бы этот «художественный» оговор ни в чем не повинной женщины назвать не «устной», а «гнусной» новеллой». Оговор и в самом деле гнусный, только повинен в нем не Пушкин, а Нащокин - безуспешно пытаясь выведать у друга имя таинственной графини, он дал волю своей раззадоренной фантазии. Из нескольких «кандидаток» с подходящими качествами - графиня, блестящая придворная дама, подруга императрицы - выбрал жену австрийского посла и позднее поделился своей догадкой с Бартеневым…»
                В приведенной выше цитате - две грубые ошибки: одна - Раевского, из-за которой он, словно  Дон-Кихот, опустив забрало, слепо ринулся с пикой наперевес против Гроссмана; другая - Мрочковской-Балашовой, совершенно немотивированно обвинившей преданного друга Пушкина в «гнусном» оговоре жены австрийского посла>>.
                Не менее «симпатичны» (в кавычках») и его «психологические обоснования» версии Л. Гроссмана об «устных новеллах» Пушкина, в которых он прямо доходит до сценки - «одеколонтом вспрыснутые»! Правда, считая себя по интеллектуальному уровню выше, наверное, друга поэта, выливает на плохого, в его глазах, поэта, - и на Д.Ф. Фикельмон! – не «одеколонт», а чуть ли не поллитра духов!
                Или, тоже в качестве факта, это его никак и ни чем не обоснованный, кроме предположения, основанном на собственном отношении к женщинам, вывод по Лепехинским баням. Вот так как он выглядит по его статье:
                <<Можно примерно представить, при каких обстоятельствах «устная новелла» была сообщена Нащокину. Жена его, Вера Александровна Нащокина, вспоминала («Пушкин в воспоминаниях современников. Второй том. С-Пб, 1998»): «…поэт очень любил московские бани (особенно Лепехинские, у Смоленского рынка. - И. Б.), и во всякий свой приезд в Москву они вдвоем с Павлом Войновичем брали большой номер с двумя полками и подолгу парились в нем. Они, как объясняли потом, лежа там, предавались самой задушевной беседе, в полной уверенности, что уж там их никто не подслушает».
                Вот там, на жарких полках Лепехинских бань, я думаю, и родилась «устная новелла» о «жаркой истории» с женой австрийского посланника. Это был сугубо мужской разговор, когда подшофе смакуются небылицы и были о всевозможных любовных приключениях, в большинстве случаев сильно преувеличенных, а зачастую и просто  притянутых из тайников собственных эротических фантазий. «Устная новелла» Пушкина явилась опоэтизированной эротической фантазией, поданной Нащокину в стиле театра абсурда. Но магия волнующего рассказа, услышанного из уст великого друга, напрочь заблокировала у Павла Войновича критическое восприятие повествования. Он беззаветно поверил в истинность «новеллы». Поверил, запомнил и в 1851 году поведал ее Бартеневу>>.
                В то время, как сам Павел Войнович ДАЁТ, в своем рассказе о Лепехинских банях, совсем другое их предназначение, а именно: «Когда он приезжал к нему, они тотчас отправлялись в бани (Лепехинские, что были у Смоленского рынка) и там вдоволь наговаривались, так что им после не нужно было много говорить: В ОБЩЕСТВЕ ОНИ УЖЕ ВПОЛНЕ ПОНИМАЛИ ДРУГ ДРУГА». Есть у И. Баскина, при создании его собственной версии, и другие «замечательные» (в кавычках!) «пенки». Вы можете сами проследить их по его статье.
                Я же попытаюсь выделить следующее. «Жаркие споры» об «автобиографической сцене» пушкинской повести – действительно состоялись. И состоялись они, в пушкиниане, даже не на равных, а с большим перевесом маститых и авторитетных пушкинистов! Другими словами, «за» было больше, чем  «против».  И спорить, то есть обсуждать, необходимо! Но при этом каждый исследователь не должен стремился, при своих исследованиях, к чернению Пушкина. Последующее же, то есть более поздние, споры вызваны, в основном, недоброжелателями поэта. Что дало основание для масонской Википедии, руководимой американцами, -  при упорном молчании современной официальной пушкинианы! – заявить, что «большинство пушкинистов приняло сторону Л. Гроссмана».
                Вот в качестве факта биографическая статья о графине Д.Ф. Фикельмон (не забывайте, что она… и  внучки М.И. Кутузова!) из Википедии. РАЗДЕЛ статьи «Фикельмон и Пушкин», в котором черным по белому написано: «Существует версия, оспариваемая БОЛЬШЕЙ ЧАСТЬЮ исследователей, что у Дарьи Фёдоровны был роман с Пушкиным».
                Вот для чего служат, оказывается, постоянно возникающие статьи «доброхотов» об «устных новеллах поэта в духе Боккаччо»! А между тем пушкинист Н.А. Раевский, касаясь статьи Л. П. Гроссман «Устная новелла Пушкина» (книга "Этюды о Пушкине". М., 1923, с. 111) сказал о ней следующее: «Написанная с немалым блеском статья Гроссмана "Устная новелла Пушкина" в свое время имела успех, и до сих пор еще НЕКОТОРЫЕ исследователи разделяют мнение автора». Заметьте, некоторые исследователи (то есть единицы), а не большая часть их, как говорится в Википедии.
                Впрочем, названные раздел статьи, - как и последующий за ним! – интересен для нас по многим его положениям. Так что рекомендую прочитать его, - да и статью в целом! - по ссылке: http://ru.wikipedia.org/wiki/Фикельмон,_Дарья_Фёдоровна.
                В заключение же дам статью В.В. Вересаева, постоянно, - и по разным вопросам пушкинианы! – враждебно относящегося к А.С. Пушкину,  названную, им,  «Игроцкая жизнь Пушкина в документах». Статья основана, им, на специальном собирании многочисленных высказываний людей, в основном враждебно относящихся к нашему Великому поэту. Заодно исправлю и благожелательное отношение, к нему, допущенное в начале создания, мною, уже современных статей по пушкиниане. Вы можете прочитать, статью Вересаева по ссылке: http://www.marriage.ru/pushkin2.htm.  Я же – попрощаюсь с вами.