Петербург в романе Преступление и Наказание

Зной. Пыль. Зловоние. Жара.
Малюсенькие улочки. Дома.
Трактиры. Забегаловки пустые.
Горячие от солнца мостовые.
И нет людей. И нет живого слова.
Лишь изредка раздастся на весь город
Собаки лай иль скрежет колесниц.
Как-будто спит. Как-будто нет возниц.
Нет человека. Нет души. Сомненья
Меня одолевают.
Таков ли ты, Петра творенье?
Никто не знает.
А Пушкин, помнится, писал совсем другое.
Писал про храмы, церкви и соборы.
И жил и ты, и царствовал, и правил,
И не любил элементарных правил.
Здесь все, как-будто, было по-другому.
В Москве столбы, а здесь - колонны.
В Москве - Москва-река, а здесь - Нева.
И был ты сам, и жизнь сама была.
Была, была, а где она теперь?
Где свежесть утренней прохлады?
Где шум телег? Весенняя капель?
Нетронутые с осени армады?
Нет, он не спит, он дремлет в забытье
До осени с туманами и влагой.
Он ждет, возможно, проливных дождей,
Которых летом было слишком мало.
И дождь пойдет и смоет все следы
Тяжелого, болезненного лета,
Всю пыль, остатки духоты
И пунесет с собой избыток света.
И набережная задрожит в тени
Холодных туч под каплями немыми,
И спустится на город пуд росы,
Окутая туманами седыми
Все маленькие улочки, дома,
Все тротуары, с вечера пустые,
Все мокрые от влаги мостовые,
Окутает умы, тела, сердца.
Потом сойдет, неслышно улетая,
Очистив души от враждебных пут,
От знойных дней, отчаянно взывая
К осознанности, верности, добру.
И вот тогда проснется снова мир,
Наполнится словами непустыми,
и будет смысл тогда, и будет жизнь,
И будут дни, как прежде, золотыми.
Таков, таков, ты, милый Петербург!
Таким тебя увидели поэты,
Таким останешься. И люди вдруг
Поймут твои немые пируэты.
Неважно, что писали о тебе.
Неважно, что наговорили.
Один такой ты на земле
И времени года не изменили
Твоих построек первозданный вид,
Твоих кварталов строгие мотивы,
На набережных камень и гранит,
И самого тебя не изменили
И не изменят...

февраль, 1998 г.