Англичанин-Повесть о школьных дрязгах

  СИНОПСИС
  Прошу Вас принять к публикации мою рукопись, которая никогда не публиковалась.
  2. "Англичанин" 1975г. 240 стр. Объём 528 тыс. знаков /документальный очерк/
  Лирический герой тот же. Это молодой офицер запаса, по семейным обстоятельствам приехавший в деревню на Смоленщине преподавать в школе английский язык и НВП. Деревни он не знает. Он не педагог, а военный переводчик. Методикой преподавания он не владеет и на уроках возникают конфликты со старшеклассниками, перестающие в недоразумения на уровне учительской... Директор школы утаивает от англичанина часть его зарплаты... Кругом проблемы!... Кругом чужой!....
  Но несмотря на нервотрепку, герой продолжает пробовать себя в литературе. Он заканчивает объемную сказку "Киев при бабе Яге", пишет рок-оперетту "Давайте деградировать!" и социальную фантазию "Парадокс суперсоник".
  Все рукописи тут же отсылаются в московские журналы. Однако, несмотря на положительные рецензии, работы не публикуются.
  Чужой школе и деревне, чужой московским журналам, Валентин, закончив учебный год, уезжает.
 
 
  ДАЛЕЕ ПРИВОДИТСЯ ОДНА СТАРАЯ, НО ВСЕОБЪЕМЛЮЩАЯ РЕЦЕНЗИЯ НА РУКОПИСЬ "АНГЛИЧАНИН"
 
  /см.папку 2/
  ОТЗЫВ
  о рукописи В.Д.Жученкова "Автопортрет англичанина Жученкова".
 
  Не вызывает сомнений, что повесть создана автором, не только литературно одаренным, но и обладающим немалым творческим опытом.
  Нестандартны и стиль, и язык, и построение повести, причем все отмечено несомненным художественным вкусом. Очень точно найдена тональность для произведения, написанного в дневниковой форме. Исповедальность - предельная: не случайно даже в название повести вынесеќна собственная фамилия. В нашем литературном потоке / а конкурс, помимо всего, еще и способ организации этого потока/ подобќные рукописи встречается нечасто, и уже хотя бы поэтому она, а следовательно, и автор заслуживают самого внимательного отношения со стороны издательства не зависимо от окончательных итогов настоящеќго конкурса. Да и сам я прочитал эту, весьма далекую от технического стандарта рукопись /копия под красную копирку, многочисленные иноќязычные вставки, сделанные от руки/ только потому, что вижу за ней талантливого литератора, которому, как известно, многое прощается. Но с которого, напомни опять же известную истину, и спрашивается гораздо больше, чем с других.
  Итак, о чем повесть. /О том, КАК она сделала, уже сказано/.
  О тяжкой жизни вышибленного из колеи тридцатилетнего современника нашего, который нашел пристанище / отнюдь - не для души/ в глухой смоленской деревне на должности преподавателя английского языка, военной подготовки, а заодно - немецкого, пусть сам он не знает его.
  Все болезненно с самого начала. За спиной у героя какая-то сложная, полќная передряг жизнь, представить которую можно по смутным воспоминаниям и эпизодам, вторгающимся в дневниковые записи. Школа Жученкову /называю так, подлинным именем за автором повести/ не, нужна изначально. Ему необходимо где-то жить" и что-то зарабатывать на скромное существование ради того, чтоб писать свои книги. Он и рабо-тает одновременно над тремя да еще, вдруг нахлынет, пойдут стихи или родится притча,- все это закономерно находит место здесь же, в этой рукописи, поскольку она, как уже было сказано - дневник. Он крайне одинок, поскольку как бы заранее поставил себя, если не НАД, то по крайней мере в стороне от сельского учительского коллектива да и дети-учащиеся занимают его постольку, поскольку он старается в меру сил /этого не отнимешь/ дать им какой-то минимум, предусмотренный програмќмой, включая даже немецкий, которого, как уже было сказано, он не знает сам. Но он и не страдает из-за своего одиночества. Его установка: "В себе надо искать, в себе копать... С лучшим другом все равно расстанешься, с собой не расстанешься никогда. Базу надо иметь - в самом себе. А они все - шавки, не более".
  Из этой установки возникает тип поведения: школа- обуза, самовыражение /даже самообнажение/ в слове - смысл существования. Встает образ /единственный/ интеллигентного, одаренного и неприкаянного молодого человека, не находящего выхода к людям, к обществу, потому, что его не печатают. Из редакций он получает в ответ лишь " похоронки". Его обвиняют в мелкотемье, во вторичности, отмечая, впрочем, незаурядные литературные способности. К "Дневнику" я бы столь категоричных оценок не отнес. В нем присутствует правдиво воссозданная атмосфера нашей недавней жизни в период, именуемый "застоем". Зримо предстают беды нашей школы, задавленной формализмом, приказными методами руководства. Все это, разумеется, не ново и обо всем этом писали не раз и неплохо. Припомним хотя бы давнюю, давнюю повесть В.Окуджавы. Жученков рассказал об этом по-своему, что-то ощутил острее. "Дневник" отнюдь не лишен гуманистической тенденции. Это прежде всего-выражение той боли, которая переживалась многими глубоко чувствующими людьми в пору административных перегибов и социальной anaтин. Подчеркну - многими, а не одним лишь преподавателем английскоќго в отдаленной от центров деревне. В этом смысле образ, встающий со страниц казалось бы частного дневника, обретает значение собирательќного, а произведение - художественного свидетельства, отобразившего определенное время.
  Достоверность усугубляется тем, что повесть автобиографична и вот тут-то невольно вспоминаешь, что биография подлинного писателя, это не только внешние факты его жизни, но, что самое главное, ЕГО ОТНОШЕНИЕ К ЛЮДЯМ, событиям, с которыми сталкивался он.
  Справедливо было бы обвинить Жученкова в равнодушии к делу, которым он занят. Достаточно вспомнить, как сражается он с бюрократами, пытаясь создать в школе военный кабинет. Как переживает из-за того, что он, военрук, отстранен от командования "Зарницей". Как радуетќся скромным успехам, сделанным восьмиклассниками в английском языке. И все-таки подлинный протест, решительный, даже отчаянный возникает по поводам сугубо личным: директор присвоил часть зарплаты Жученкоќва. Видящий, как и положено писателю, все окружающее острее, чем друќгие, он все-таки лишь регистрирует, отмечает весь тот ворох безобраќзий, которые творятся и в интернате, и в деревне. Что ж, казалось бы, и эта гражданская пассивность характерна для антигероя, рожденного ныне осужденной эпохой. Но как быть, если автор повести и антигерой в буквальном смысле слиты воедино? Возможен ли писатель, который лишь наблюдает, не сострадая хотя бы? Который занял позицию: вы - ученики, учителя, деревня и даже все, что шире - сами по себе, я - Жученков со своим внутренним миром - сам по себе? Вот почему этот, бесспорно одаренный, эрудированный, тонкий человек, ко всему - знаток языков и поп-музыки /она как бы постоянно сопровождает чувства и мысли Жученкова/ вызывает искреннее сочувствие, а симпатизировать в полной мере ему, увы, невозможно. Тут - явный сдвиг с гуманной позиции, а это - нарушение одного из основных законов творчества.
  Страдания англичанина Жученкова носят сугубо личный характер, но ведь для того, чтоб Плешков и компания не барабанили в окна и не улюлюкали вслед, надо видеть в них людей /тем более, речь - о детях/, а не презираемых шавок. Как ты к людям, так и они к тебе, а ты же помимо всего возложил на себя еще и миссию УЧИТЕЛЯ, призванного формировать душу ребенка! Нет у тебя к этому высокому делу призвания - уходи по-честному, но смотреть на деятельность учителя лишь как на средство добывания денег, непозволительно. Любовью платят за любовь, душевным порывом за душевный вклад. Так было у К.Станюковича, на которого ссылается Жученков /"Я выехал из села середь добрых пожеланий и напутќствий учеников и чеярковских приятелей"/, так был у героини Бел Кауфман, чью повесть /говорю отнюдь не в упрек/ напоминает по форме повесть Жученкова: американская учительница, совершавшая изнурительќное восхождение "вверх по ведущей вниз лестнице" была все же вознаграждена ОТВЕТНОЙ любовью детворы.
  Повесть безусловно содержит образ нашего современника и, если отступить, наконец, от железобетонных условий, вынесенных всеми нами из недавних времен, то надо подняться во имя жизненной правды выше того, что герой не проявляет должной гражданской активности. Положа руку на сердце: разве не было именно таковым в ту пору большинство из нас? И не об этом ли явлении говорится во многих партийных документах последнего времени? А разве не равнодушием к несомненному таланту а, следовательно, к будущему нашей литературы веет от "похоронок", цитируемых Жученковым? Надеюсь сегодня: в "Ёш гвардии" найдутся люди, которые помогут способному автору довести повесть до того уровќня, когда она сможет быть выпущена в свет. "Таланту надо помогать..." Здесь именно тот случай.
 
 
 
 
 
 
  ОКТЯБРЬ
 
  Директор отобрал у меня классное руководство в пятом классе, дал мне девятый:
  -Одичали они без классного руководителя... в пятом классе пять человек, а здесь - двадцать пять...
  В девятом еще не сдавали нормы ГТО. Школьный стадион самодельный, расстояния нестандартные. С Михайловым и Сальникоќвым сделали двухметровую сажень в виде циркуля и отмахали по стадиону как землемеры нужные дистанции... Михайлов хромал - нарыв, говорит, на пальце... к врачу идти боится. А кто не трусил резать нарывы? Едва уговорил я его и доќвел до больницы...
  Отпустит, Коля, сразу... как рукой снимет, не то заражеќние крови будет, всю ногу отрежут... больнее будет...
  Через несколько дней иду мимо интерната, остановился погоќворить с кем-то... Рядом стоит Коля Михайлов и в сторону:
  -Топай дальше... топай, топай...
  -Зачем же ты так-то?
  -Да то ж я не вам - вон ворона идет, то я ей....
  Я с первого дня увидел, что он дерьмоватый мальчишка и специально брал его с собой в сельскую библиотеку, выбирал книги для его возраста... зову Колей, а не по фамилии, как всех... делал он у меня беседу о культуре поведения - долго, я уговаривал его на эту беседу... А он мне - "топай"... Сволочь ты, Коля.
  Ходили копать картошку - Михайлов испытывает меня - достаќет сигареты, начинает раскуривать... всем интересно, а что делать классный руководитель. Я сделал, очень даже кондовенько - взял негорящую сигарету Михайлова, взял самого Михайлова и запихал ему эту сигарету за воротник. Такой язык они хорошо понимают.
  На картошку снимают с уроков чуть не каждый день. Снимают с утра, снимают в середине учебного дня, в конце... До поля идти полчаса, обратно столько же. По дороге нас обгоняют сурово глядящие вперед мотопионеры с ведрами на руле... Сзади меня идут двое из моего теперешнего класса - по тени вижу, что дают мне хорошего пинка... "Не вижу"... Я пробую новую тактику - молчание. По дороге они сразу начинает заќбрасывать меня вопросами, подковырками, сальностями... Не отвечаю. Молчу как сфинкс и смотрю сквозь них. Раз пять спроќсит и отойдет... и глядишь, скоро все уже заняты свое толќкотней, обо мне и забыто. Чудо! - никто не обидится за невеќжливость, очевидно, привыкли, что дома на них машут:
  -Отстань, не мешай!..
  По полю за нами медленно движется грузовик, ребята ведраќми сносят в него картошку, чтобы каждый раз далеко до кучи не ходить. Я хожу, ставлю палочки за ведра...
  -Эта... эй... как вас там!.. Я ведро высыпаю - ставьте мне палочку!
  -А я вот забыл как тебя там - и ведро это тебе не запиќсываю!
  На краю поля, около самой деревни собака гоняет стадо индюшек. Одна индюшка с перепугу залетела на макушку тонќкой березы. Деревце гнется, индюшку впервые занесло в этакие-то выси и она балансирует непривычно, приоткрывая свои огромные орлиные крылья. Где бы найти мне собаку, чтоб пуганула вот так же мою судьбу-индейку!.. совсем меня пернатая заклевала...
  В деревню вернулся на том же грузовике. В кабине под лоќбовым стеклом к каждому выступающему винтику прицеплено по пластмассовому листку на зеленой ножке. Общим числом шесть листо-ножек... Картошка сложена в длинные гурты и они на зиму засыпаны землей и окопаны канавкой от воды. Между картошкой и насыпанной землей проложена солома. Пучќки соломы насажены на длинные палки, торчащие вверх из гуртов - это вехи, чтобы зимой картошку отыскать под снегом. Гурты идут по полю рядами как общие могилы...
  По воскресеньям нас тоже или на картошку гоняют или на корчевку дна будущего озерка. Мальчишки проносятся мимо вихрем на мотоциклах... а девчонкам не лень приходить на эту корчевку пешком из дальних деревень, километров за двадцать... все воскресенье на это тратить.
  Днем жарко, а ночи уже холодные. С вечера ставлю плитку около кровати на пол, иногда проснувшись среди ночи, вклюќчу, станет теплее в комнате. Часов в деќвять вечера, накрывшись пальто и отложив Саламбо господина Флобера, хорошо дремлется... Лежишь и думаешь, что вот начало десятого, а можно уже заснуть и проспать подряд хоть десять часов!.. и так - каждую ночь! Последние годы были с ночными дежурствами, и я все время годами хотел спать.
  Постель на ночь заправляю конвертом, подтыкая одеяло со всех сторон, чтобы не поддувало. Утром, не вылезая из-под одеяла, ставлю приготовленный чайник на плитку и дремлю дальше, валяюсь... Умываясь, добавлю в умывальник теплой воќды. Под этим же умывальником, подталкивая вверх стерженек, мою голову каждые пять дней. Баню топят раз в десять дней, за это время ой как протухнешь и не только голову вымоешь, но и сам в тазу ополоснешься... С длинными волосами мне бы не управиться в таких условиях. Ношу самую короткую стрижку... Между умывальником и тазом на табуретке белая пластмассовая раковина - естественно, тоже интернатская. С раковиной вода на пол не летит.
  Мне, как холостяку, разрешено есть в интернатской столовой за свой счет. Повариха месяц болела, теперь вышла на работу.
  На ужин кормят ячневой кашей. Очень похоже на паюсную икру - масса маленьких зернышек. Разница небольшая: икра черная, а ячка /или то бишь как ее?/ бурого цвета. Для родителей едоков этой ячки прямая экономия - школьник, живущий в интернате, наедает ячек рублей на 15 в месяц, полоќвина за казенный счет.
  На завтрак миска вареных рожков без ничего.
  В обед на второе толченая картошка с соленым огурцом.
  Ужин - манная каша и кисель. Если на ужин суп, то я иду к себе за стену жарить картошку.
  На немецком все путают "eine" и "einige". Немецкий - в половине девятого класса и в половине десятого - класќсы делятся на англичан и немцев. Немецкий я стал вести слу-чайно. В дипломе у меня немецкого нет и в районо даже речи не заходило о том, чтобы мне вести немецкий... В первых числах сентября пришел я на урок - в расписании стоит "иностранный язык"...
   -Здравствуйте, садитесь... Сегодня переводим текст номер один, письменно. Открывайте учебники, начинайте...
  Заполнил графы журнала, пошел по рядам смотреть, как работают... а у них учебники немецкого!...Отменить урок?...по коридору будут бегать, грохотать, мешать школе заниматься... расписание нарушится... Ладно уж, как-нибудь, но после урока завучу напомню, чтобы не ставил в расписание немецкий.
  -Вы что-то ведь делали на уроке немецкого? - спросил директор.
  -Да... полтекста перевели. Немецкий ведь проще дается, чем английский, и знают его, как правило, лучше...
  -Так и пусть себе переводят! Всё ух лучше, чем за год учебник не откроют. А вы дома переводите для себя текст... как-нибудь, примерно и контролируйте грубые ошибки. Тем боќлее, что немецкий проще...
  -...Давайте попробуем... посмотрим, что выйдет...
  Козлов засунул в одно ухо карандаш, в другое ручку. Сидит, улыбается... Он хороший паренек, я с ним не сталкивался.
  Вот попробуй допустить малейшую откровенность... Петраченков /10 кл/ сразу кривляется:
  -Откуда я мне знать иностранный язык?... я ж не учился в военном институууте инострааанных языкооов!...
  Но я уже знаю эту науку и все держу при себе.
  -Валентин Дмитричь, а вы женаты?
  -А ты что, замуж за меня собралась?..
  Смех... нить разговора мотаю уже я...
  Безобразничают на уроке по-разному. Антонов /7/ по-хамски, тупенько. Семенова /8/ видит, что я на юмор хорошо реагирую и все - подколочки мне, подколочки... Мать Борисенкова /7/, школьная уборщица, слышала, как я ее сыну весь урок делал замечания и на перемене кинулась на него с тряпкой:
  -Нас было у матери восьмеро, и я вот грязь вожу!.. а теќбя-то я уж выучу, вас-то у меня всего трое, как-нибудь справлюсь! Вот я тебе дома дам!..
  Он со смехом бежит от матери...
  Но после домашней трепки Борисенков стал сидеть лучше, начал даже учебник открывать...
  Директор наставляет меня:
  -На Антонова, на Плешкова старайтесь просто не обращать внимания. Не ругайтесь с ними, дойдет до перепалки на уроке, а потеря в учебном времени всему классу...
  Предыдущий военрук, по олухам, тряс хулиганов за плечи, а иностранец давал особенные тяжелые щелбаны. Иной раз ох как выведут из терпения!.. раскричишься, кулачком о стол хватишь, ножкой топнешь - уух! самому страшновато... а они сидят, смотрят с интересом, без всякого страха, как на некусающееся домашнее животное, которое вдруг выкинуло номер. Нет у меня над ними ни власти, ничего, чтобы наказать иной раз этих чертей, разбойников энд крокодайлов...
  Если - из-за постоянной путаницы с расписанием - у класса нет учебников, то на урок лучше не приходить: весь урок буќдут орать. А когда диктую на НВП, в классе тихо, записывают. Они почему-то любят писать под диктовку... всё равно, что. Делаю очередной вывод: они постоянно должны быть заняты письменной работой, выполнять письменно несложное задание. Если же задание для него трудно, он не станет исследовать, докапываться до корней, чтобы устранить трудность... он начнет орать - направо, налево... вовлечет в свою беседу весь класс. А успокаивать его криками бесполезно.
  Никакая работа не требовала от меня такой напряженной сосредоточенности... За каждым надо уследить, вовремя помочь, вовремя одернуть... До конца урока писание забыто начисто, даже не ловлю себя на мысли, что неплохо бы записать для Деревенского дневника то-то и вот это...
  В бане попросил Генку Шкарупина, моего бывшего, из пятого класса потереть мне спину. Банщик не прочь и раз в неделю топить, но бабы возражают:
  -Ну вот еще!... только стирки прибавится. И так дюже хоќрошо.
  На окне в предбаннике паутина в шесть ярусов...
  -Почем занавески покупал?.. а, банщик?..
  Говорят не "вымыться", а "замыться"... На скамейке у баќни отец стрижет мальчишку. Положил ему на плечи полотенце и заголяет макушку под нуль. Пацан верещит - машинка дерет. Оставляется челка - длинная и густая как у лошади. Постригся... пошел в баню счастливый, по голове трет:
  -Только голове холодно!.. - смеется.
  Дед сидит в предбаннике - завернул махру в газетку, встаќвил в пестрый наборный мундштук, который, очевидно, привез из армии внук. Солдаты любят такие поделки - набирать что-нибудь из разноцветных пластмассовых кусочков... Браслеќты для часов набирают, авторучки, рукоятки ножей. Связисты, у которых есть цветные провода, плетут пестрые брелки для ключей, ремешки для часов, поясные ремни, перстни, оплетку на баранку машины. Солдаты делают под нагрудные значки подкладки из белой пластмассы с повторением контуров знаќчка, а под комсомольский значок вырежут из медной пластинки этакую взлетающую ракету...
  Перед моим окном возвышается над столовской помойкой отдельно стоящая береза. Патластая... нижние веточки кажќдой метелки безвольно опускаются вниз, верхние упруго тоќпорщатся к небу. На березе сидят сороки, черные места у них, отзывается, отливают зеленым. На помойке охотится курцха-ар - немецкая короткошерстная лягавая и из помойки торчит ее не обрубленный черно-белый тонкий хвост... Пришла ее подруга... озирается, тоже лезет в ящик. Вглядевшись, можно разобрать, что ее ближайшая родня - русские гончие.
  После НВП в классе остался завуч - сидел на уроке. Он реќкомендует мне, как лучше давать тему Оборона... рисует на доске две длинных линии:
  -Это наши.., а это противник...
  За такое непрерывное изображение позиций кафедра оперативно-тактической подготовки выводила нам два балла не глядя.
  Но я молчу, слушаю - должен ведь завуч самоутвердиться надо мной, простым учителем. Пусть себе утверждается... Я выслушал его оборонительные концепции и за науку поблагодарил. Без тени иронии. Меня ж не убудет, а человеку приятќно. Нажить врагов еще успею... Завуч лет на восемь моложе меня, в армии послужить не успел, сразу после смоленского пединститута.
  Переводим с немецкого: "В городе Берлине живет семья Меллер. Она состоит из родителей и трех детей. Господин Меллер стар, ему 43 года. Он работает инженером на предприятии. Фрау Меллер 38 лет. Она работает в детском саду..."
  Перед ужином за стеной возятся в столовой дежурные девочки из интерната. Не подумав, я вышел на колонку за водой в домашних брюках, усеянных мелкими красными цветочками. В окно одна заметила мои штаны и показывает пальцем другой. Я быстро ушел к себе. Промашка, промашка... в деревне нельзя в этих штанах....мужчине положено быть в сереньком. Чтобы пресечь завтрашние сплетни о моих штанах в цветочках я тут же надел другие брюки и как ни в чем ни бывало, опять вышел... принес воды... в сенях мастерской прихватил кочешок капусты с пришкольного участка. Даже зашел специально в столовую - попросить у девочек луку. Та, что показывала пальцем, терла глаза, не узнавая штаны...
  Дома я жарил капусту и слушал за стеной:
  -...Да я тебе точно говорю - в цветочках!..
  -Ну что ж, я сама не видела, что ли?
  Обманул я девочек. Капуста тушилась и ужаривалась сильно как грибы - от сковородки с горкой остается одна треть. Каменную соль добываю из пачки чуть не молотком. В столоќвой на ужин перловка...
  Вечером дремлю под пальто... слушаю Румынию... Поет Дэмис Руссос - We pretend..., итальянка Рафаэлла Кара исќполняет Руморе-руморе... о! -старина Джим Хендрикс ... а это итальянец из недавних - Адриано Челентано... а вот - имя испанское, Хозе Фелисиано, но поет по-английски, даже по-американски...
  Чувствую - начинаю засыпать... встану, разберу постель... Проснусь в шесть утра - в столовой брякают кастрюли, пришла повариха... Додремываю. Что может быть слаще, чем хорошо выспавшись, еще часок поваляться!...
  Мухи мои уже заснули, но когда комната нагреется от плитки, снова полетит штук пять... Дурные, крылья торчат, двиќжения без координации... того и гляди - накинутся и исќкусают! В страхе забиваю мух сложенной газеткой.
  Дети приходят в школу аж к половине восьмого, за полтоќра часа. Стоят толпой у двери... а мне идти мимо них, а сарайчик - клозета. Нескладно... Кричат мне "Hелло!"... бодренько отвечаю - "Hello, children!.."
  Надо было готовиться к конкурсу комсомольской песни.
  -Какие песни выберем? - спросил я в своем девятом классе.
  -...А нам всё равно...
  Я взял те, что сам пел в школе: Там в вдали за реќкой... и Дан приказ - ему на запад... Вечером загорелся, дома все отложил... немного аранжировал песни, переложил на голоса... нехитро, но должно звучать...
  Провели две репетиции, начало что-то получаться.
  Провести репетицию - означает положить нервы на то, чтобы хоть кто-то остался после уроков... чтобы наќвести порядок, каждого унять... спеть самому за каждый голос, пережидая хохот:
  -Ишь, певец!..
  На третьей репетиции Ковалева объявила:
  -Какая скука!..
  -Хорошо, давайте петь по - другому. Что ты предлагаешь, Коќвалёва?
  -Ничего, только это плохо и скучно.
  -А не предлагаешь, так не капризничай.
  Ковалева отличница, многие девочки следуют за ее мнением.
  Отколовшихся она называет малолеткой и соплей. Благодаря Ковалевой на генеральной репетиции пели стадом - все на один голос На конкурсе все классы пели так же - на один голос. Девятому классу дали второе место. Могли бы дать и пятое... и первое.
  Девятиклассницы уже стараются не покупать готовое пальто, а шить в Ярцеве. Шершакова бесконечно отпрашивается на день с уроков. Я уже начинаю тормозить ее. Она отпрашивается у директора. Брюками, надетыми под платье, здесь никого не уди-вишь - школьной формы придерживайся не все. Я очевидно, становясь ханжой, повторяю какие-нибудь избитые вещи...
  На родительское собрание придут всего две-три мамаши, и те спешат:
  Вы уж про мою расскажите сначала да побегу я - на дойќку мне.
  Девятый класс научил меня вязать лен. Я, правда, лишь стоял и руководил, записывал выработку. Начал я считать как картошќку - палочками... сноп - палочка... но надо мной посмеялись: надо считать бабками. Бабка - это шалашик из десяќти - снопов. Мне объяснили, что льносоломкой называется свежеубранный лен, а льнотрестой - лен, пролежавший некоторое время в поле и прошедший естественную обработку. Серая тре-ста дороже - полтинник сноп. Потеребишь золотистую соломќку и облетит сухая костра, останутся тонкие крепкие волокќна - не разорвать.
  После льна снова копали картошку, корчевали кусты... Заќтем вернулись к нашим бабкам льна. Они обвалились, посерели, это поле школьное - сами сажали, сами собрали, сами отвозим на льнозавод, где снопы складывают в огромные стога, похожие на избы с соломенными крышами. Деньги пойдут на дополнительное питание в столовой, для нужд школы. Сдали две машины, выручили 400 рублей. Снова пришли грузить снопы.
  Девять снопов из бабки летят на машину... из-под послеќднего снопа порскают врассыпную десятка три мышек. Они маленькие, с палец, толстенькие. Мальчишки не столько, работают, сколько гоняются за этими мышами и давят их, суют девчонкам за шиворот... Визг, беготня!..
  -А когда же кончатся эти полевые заботы?
  -Осенние кончатся, а там ух весенние начнутся!..
  Все вроде бы неплохо... Мне бы еще с какой-нибудь бабушкой - разведенкой познакомиться. Но незнакомые женщины в деревне - редкость. На ферме и в поле работа тяжелая, да и не уместятся все женщины работать на ферме, она не резиновая. Восемь-десять классов девушка кончит обязательно... - и куда? на тяќжелую грязную работу?... обидно с образованием-то... в контору? - тоже мест нет свободных. Уезжают в город - учиться на штукатура, на ткачиху, в техникум. Рабочие в городе всеќгда нужны. Там и остаются. Парням жениться не на ком... тоќже, перетягиваются в город помаленьку. Невеста ж в деревню к нему не поедет городская!...
  По отношению к женщине нас губит чувство собственника: нам подавай ее целиком в вечное пользование. А она тут же вопьется в тебя и сосет, и подавай ей, подавай, а ей мало... и иди работай, пусенька, по совместительству... по двум совместительствам, по пяти совместительствам. А надо хотеть ее не целиком, а лишь малой частью... По господи, сколько придется выслушать всякой муры, пока получишь это малое... а то и наслушаешься и не получишь... К тому же у меня прошел тот период, когда нужно обязательно с кем-то дружить, общаться... и одному мне лучше, спокойнее.
  Женщине подавай деньги. У нищих не бывает жен. Они хотят быть необыкновенно богатыми, не считать деньги... они не понимают, как это - быть бедным, и получать удовольствие от траты каждого рублика. Промежуточное положение вызывает у нее сознание собственной неполноценности и тогда мужчину запрягают во всяческие беспросветные совместиќтельства...
  Дожди, на дорогах скользко, на ходу холодно и мотопионеры перебираются в интернат. Вечером в интернате скучно и развлекаются тем, что в темноте подбегают к моему окну и, стукнув, бегут назад. В тишине за работой над Графоманами этот стук серпом полоснет по нервам. Днем они кучками заќходят ко мне - интересно, новый человек... и мальчишки лезут и девчонки под разными предлогами. Но войдут, оглядываются - ничего интересного.
  -Чисто у вас...
  Прошу их не стучать вечером в окно.
  Воспитатель интерната Демьян Нилыч за ними не следит. Он тяпнет винца, побачит ТВ - вечер долой. Тяпает, правда, в меру, без перебора. Пока он бачит телеэпопеи, пацаны под кроватью бражку распивают. Двое попались и вылетели из интерната на неделю - походят километров пятнадцать, подуќмают... Драмкружок что ли организовать им?.. посмеются над моими ужимками и прыжками, как на репетициях с песнями и разойдутся...
  В пятом классе у меня есть сочувствующий - Андрюха Чечурин:
  -К вам в окно вчера не стучали?.. а то мы им!..
  Сальников пришел на уроки - пиджак насквозь мокрый от дождя... он из другой деревни добирается...
  -Юра, ты бы телогрейку надевал, простудишься в пиджаке-то.
  -В телогрейке совсем упарюсь за двадцать километров... три часа ведь мне идти. На следующей неделе в интернате начну стоять.
  Прошел первый снежок и растаял. Первый снег по-русски, оказывается, - зазимок. Иди это по-белорусски?..
  В кино не был полтора месяца. Совсем как в городе.
  Вечером зашел из интерната Михайлов - под предлогом помощи по - немецкому. Я объяснил ему и стал чистить картошку. Ему интересно посидеть у меня... сидит... Оба молчим. У меня напряжение в ожидании вопроса - чтобы вовремя ответить. Так было со мной всегда: не знал полќного внутреннего покоя, постоянно дежурил в пол уха, чтобы не обидеть, задержав ответ или переспросив. Это как стойка у охотничьей собаки. И не дай бог что-нибудь самому вслух брякнуть - сейчас тебе сделают вопрос: что? о чем?... и будешь подробно объяснять и что, и о чем... Всегдашняя натянутость стойки... а здесь я ее и забыл, оказывается... Михайлов только напомнил.
  Девочки вечером в темноте выходят на свежий воздух поќвизжать, будто кто хватает их за недозволенные места... Пожалуй, из деревни поднялись два-три мотоцикла, а я и не слышал... Постучали в окно... резке отдалось внутри, наќпрягся... кидают чем-то в мою дверь... подбежали к двери, постучали и унеслись... Опять крадутся... - я вышел на крыльцо. В темноте их как ветром сдуло. Пошел в интернат, попросил, пожалуйста, не стучать, потому что действует на нервы.
  Вызвал на уроке Саханенкова /8/. Он слабый - только слоќва выписывает. Прерываю его, делаю замечания: то один что-то громко заговорит, то другой... перекрикиваются, перебраќсываются... В классе постоянно средней громкости крик... приходится перекрикивать всех.
  Саханенкову ставлю тройку, потому что за полтора месяца него ухе три двойки - он не выписал ни единого слова и мне велено закрывать эти двойки. Он и сам деловито гоќворит мне, что пора бы уж их и закрыть троечкой...
  Не поймешь - кто же именно больше всех мешает мне в классе. Этот кричит - сделаешь ему замечание, затихнет. А. крик идет: в углу что-то не поделили, крикнешь им... здесь кому-то дали по затылку - разнимай... там, смотришь, в морќской бой играют... на первой парте за косы кого-то таскают... на последней кто-то лег и запел... Замечания, заќмечания... за урок накричишься до бешенства!.. Не пойму как их всех успокоить. Они это видят и играют со иной: - А что вы мне сделаете?..
  У входа в школу врыт бак для мытья сапог. У двери чистоту сапог контролирует уборщица Степановна. На подоконнике стоит ее большой будильник и старинный поддужный колокольчик. Беру в учительской журнал и иду на урок. Кроќме учительской, в школе восемь комнат. Насчет количества учащихся я пошутил:
  -Не средняя школа, а полусредняя! -
  Мини-школа... 160 человек.
   На первой странице журнала список предметов и указатель страниц. Кончается классный журнал - списком адресов детей и графиком уроков, пропущенных за каждый день.
  Кто-то вылил на себя флакон дешевого одеколона.
  -Девочки, вам еще рано духами увлекаться...
  -А вам должно нравиться - вы мужского пола!
  -...Зато вы пока еще детского пола. Лучше уж за ушќком помажьте, но купите духи рублей за восемь.
  -Xa!.. деньги тратить!
  А то кремом каким-нибудь вымажутся... Вонь!
  У Матузова /7/ отобрал листок: он переписывал на уроке стишки... Стишки похабнёнькие - жила хорошая девчонка, потом стала пить, курить... и совратил ее начальник на кожаном диване в своем кабинете. Разудалые стишки, с матеком!..
  -Давай-ка, друг Матузов, свой портфель... Зайдешь за ним в учительскую.
  Карпова из десятого класса посадили на два года. Потом заменили двумя годами условно. Пьяный, с компанией ворвалќся к кому-то в дом, пряжкой проломил голову, ребра... Снова ходит в школу.
  В административную комиссию сельсовета передали дела на 9-классников Зуева и Сафонова. Приезжают из других деревень на мотоциклах к интернату, лезут к девчонкам в окна, матерятся, пьяненькие, курят здесь же... соскучились за вечер по одноклассницам. Будь они совершеннолетними, получили бы по пятнадцать суток... а так - штраф. И ко мне стучать, мода пошла, видимо от них.
  За кожаное пальто меня пробуют звать Штирлицем. Пробоќвали также кликать почему-то боксером... Не прилипает.
  В начале сентября я чуть покашливал. До сих пор, как прохожу мимо, всё начинают надрываться в кашле. На уроке сначала даю всём прокашляться - пока ж в горле не станет драть.
  Если на перемене иду в уборную, а там курят, то стоящий на шухере кричит:
  -Шуба, ребята!
  Откуда у них эта "шуба"?.. Пятнадцать лет назад я сам в школе кричал - "шуба!"... но как она сюда-то попала?
  На дне урожая роздали кучу книг, перевязанных красными лентами - за хорошую работу в совхозе. Работать-то они умеют лучше, чем учиться, в этом я убедился... На школьной линейке стоят в строю тихо: линейку проводит сам дирекќтор...
  -К борьбе за дело Ленина - будьте готовы!..
  Ночью за порог не ступить - темно. В сельпо нет ни фоќнариков, ни батареек. В углу магазина на расстеленных мешках навалена до потолка гора черного хлеба...
  -На три дня завезли...
  Принесу продавщице стопку школьных газет на обертку, а она из-под прилавка даст мне два батона. Батонов завозят мало... они кривые, с неодинаковыми надрезами, словно собака царапнула когтями по горячему. В городе их отправили бы назад, на хлебокомбинат - по черствости, а здесь ничего, беќрут по полдесятка... я даже из-под прилавка ухитряюсь. На безрыбье чай с сухим батоном тоже хорошо. Дают батоны также под колбасу из следующей поездки в Смоленск. Черного хлеба набирают по десять буханок - булок.
  -Поросенку...
  Не таятся... Свиней будут резать к холодам, чтобы обойќтись без холодильника, но некоторые режут уже сейчас, до снега. Килограмм -2.20. В другое время не купишь - все заќсолят, завялят. Зимой уже никто не продаст ни мяса, ни молока. Я в магазине сначала увидел только колбасный сыр, плиточный чай, дешевые конфеты, винишко, хлеб. Позже присмотрелся, что бывают иногда масло, рыба, яйца, но быстро расходятся. Взял килограмм масла и храню его в холодильнике, которые громко гудит мне в комнату. В другой раз взял целую авоську баќранок... прошел по деревне с ними - никто даже подумал хихикнуть... кроме меня.
  Сегодня купил сыру!.. такую фразу через год за сто рублей не купишь. Надо всё же вести дневник, а там будет видно, что из него сделать...
  Морозов еще нет, но мужики уже попадаются в шапках, а то и валенках. Промежуточных ботинок, кепок, шляп не признаќют даже директор и его семейство...
  На уроке немецкого в десятом классе я сказал:
  -Хватит, друзья. Мне надоело делать вам бесконечные замечания. Я буду записывать за каждым на бумагу... а потом дам этим записям ход. Вот Гурьев - пишу; не хочет перевоќдить... Никитин, я обалдел от твоего хамства! выйди из класса... я записываю - Никитин явился с пол урока, хамил, выставлен... Плешков: непрерывно громко говорит... Замечаний будто и не слышит... продолжает кричать... криќчит и хохочет как в истерике, причем сам для себя, ни к кому не обращаясь. Неоднократно ставлен на ноги, не прекращает громко говорить. Стоя - орет. Грозит: - "Я приду к вам поговорить вечером... Нас много, вас мало!.. Это говорится учителю!! Петраченко - не спрашиваясь, встал и ушел с половины урока. Пономарев - говорит, говорит... кому угодно, что угодно. Годунов - на уроке гуляет по классу, пересаживается с парты на парту. Ребята, вы вообще поќнимаете, что делаете, что говорите?.. это же школьное преступление - угрожать учителю... гулять по классу!.. Все смеются. Плешков кричит:
  -А вы докажите, что я вам угрожал! А вы слышали? а чем докажете?..
  -Ты что, Плешков, с ума сошел? Даже твои приятели этого не отрицают!..
  После урока девочки ушли, Плешковы остались посмотреть оценки в журнале, окружили меня за столом. Я продолжал ноќтации. Неожиданно Годунов сказал:
  -Простите, я больше не буду...
  За ним смягчились все, и пошли на мировую. Договорились, что записи я никому не покажу.
  -А если вы обманете и всё ж директору покажете?..
  -Ну мы же как мужчины договорились. Если покажу - скаќжите - мне: вы не мужчина, Валентин Дмитриевич!.. Но и вы уж давайте, чтобы на уроках порядок был... как мужчины.
  Докладывать я никому не стал.
  Слово сотрясло воздух и исчезло... исчезла и его сила. Слово, записанное на бумагу, имеет силу более стойкую, нежели устное. Этот вывод я сделал, записывая грехи - десятого класса.
  Поехал в Ярцево на автобусе и слушаю разговоры о том, что вот - с работой управились и теперь едут куда-то чеќсать шерсть. У каждой тетки по мешку легкой шерсти - для валенок. Паша завхоз Маня хочет выглядеть в Ярцеве официально - поверх плаща надела синий халат-спецовку, взяв его из новой пачки халатов, перехваченной бечевкой, отчего халат в складках... Мане тоже хочется в начальники, в официальные представители.
  По дороге до Ярцева на автобусных остановках, позади беќтонных навесов от дождя стоят у леса будки М и Ж.
  В деревне здороваешься, куда ни войдешь, и в Ярцеве я тоже чуть было не поздоровался со всеми, войдя в ресторан обедать... Впрочем, это никого не шокировало бы - от ресторана "Вопь" несет провинцией больше, чем от деревни Репиќно!.. хотя бы от его меню:
  Уважаемые товарищи!
  Приятного аппетита!
  Закусите, пожалуйста!
  В обед полагается.
  На ваш вкус.
  Не забывайте, полезно.
  Утолите жажду.
  Только в меру.
  Благодарим за
  посещение нашего ресторана!
  Впрочем, эскалоп у них неплохой и всего за 55 копеек.
  Каждый раз в Ярцеве хлопочу об установке сигнализации. У нас в комнате оружия, без которой милиция не разрешает получать в военкомате автоматы и малокалиберки. А охрана все не едет к нам ставить сигнализацию. Оружия нет - нечего будет разбирать-собирать, не из чего стрелять, половина учебной программы вылетает в трубу...
  Наглядных пособий по НВП в школе никаких. Чтобы дать паќцанам хоть какое-то представление о современном вооружении, вырезаю из Красной звезды снимки ПТУРСов, бронетрансќпортеров, танков, гранатометов, реактивной артиллерии. Увеличиваю снимки на уроке через проектор, комментирую... Кроме того, чтобы хоть как-то скрасить скуќку учебника, даю готовить сообщения по вырезкам статей из этой же газеты. Сами они не могут подобрать статьи... я выбираю, делаю вырезки и, наклеив на картон, раздаю. Статейќки подбираю попроще, но пересказывают они с большим труќдам - конспектировать ребята не умеют, просто выпишут на листок предложения из текста и читают бессвязно...Однако Зуев порадовал, рассказал о жизни военного корабля вполне связно, с увлечением. Это тот, который к девчонкам в интернат вечером ломился. Поручаю ему серию вырезок о приќключениях на границе... Кстати, от Зуева, кажется, винишком частенько потягивает, особенно на воскресных работах... Но не буду же я его обнюхивать! Несколько раз выгонял я из-за кочегарки курильщиков, а потом вижу - директор меня не поддерживает, за курение никого не гоняет... плюнул я, пусть себе курят, мне-то что!
  До меня год не было НВП. Предыдущего военрука убрали за поддачу: идет военная игра Зарница и в первых рядах наступающих несут пьяненького военрука... Он теперь в скотниках ходит... Военруку здесь полставки...- 50 рубќлей, кого заманишь на эти деньги?
  После обеда, отдохнув, сажусь за Графоманов...
  Лет десять назад в Крокодиле часто появлялись картинки: мордастый парень торгует газированной водой, а из кармана торчит институтский диплом - человека государство пять лет учило, он работает кем угодно, лишь бы, дескать, не ехать в деревню... Позднее такие картинки перестали появляться. В Графоманах я описываю период своей биографии, когда был - таким же вот "газировщиком"..., работал, кем придется, держась из последних сил за город. Пробовал менять професќсию, начал графоманствовать - писать... получил от разќных литературных, журналов с полсотни отказных рецензий...
  С утра писалось бы лучше. Но что поделаешь, хорошо хоть послерабочего времени полно. Пишущую машинку попросил у директора - у него своя допотопная Олимпия... буква М залипает, буква К западает, Н плохо пробивается, Ц и Э поменялись местами с ! и /. Бумаги в сельпо нет. Блокнотов - тоже, режу пополам тетрадки. За сентябрь и октябрь я исписал заметками для Графоманов и Деревенского дневника пятьдеќсят листков карманного формата, то есть примерно по одному листву в день. Это не обременительно - сделать за день 3-5 заметок. В этом и состоит мое каждодневное творчество, (а дальнейшая работа уже в обобщении, обработке этих заќметок, их размещении...)
  Графоманы будут первой моей крупной работой - около 400 страниц на машинке... Это будет книга о том, просто или непросто стать писателем... что для этого надо иметь и уметь. У меня задумано вставлять в текст рассказы и стихи своих знакомых, не изменяя их фамилий... давать куски из своих рассказов, фельетонов, фантазий.
  Пишу. Читаю. Редкую книгу читаю до конца - мне важно не чeм кончится, а методы писания, приемы автора. Библиотечных Стивенсона, Семенова прочитываю до конца, не в силах остановиться... лучший писатель Лев Толстой, но лучшее чтение - детективы!.. Извините, Лев Николаевич...
  Артеменков из девятого класса делает так: я только начну рассказывать на НВП новый материал - он слово вставляет! громко вставляет, нарочито, как палку в колесо. Я не связываюсь, говорю дальше и погромче, чтобы он не перебил. Артеменков опять реплику пускает - громче меня! Я ему замечание... он устраивает со мной беседу... и пошло!.. Я ругаюсь с Артеменковым, чтобы не мешал вести урок, а Новиков что делает! -рот ладонью прикрыл и в сторону: бу-