Оля. Часть третья

            Вот она свобода,- думала Ольга, сидя в переполненном общем вагоне. Она словно трава после зимней спячки увидевшая свет, осторожно взирала на лица окружавшие ее. Духота и теснота,- словно сельдей в бочке,- подумала она.  В  каждом «купе» было столько народу, что негде было упасть яблоку. А еще котомки и узлы и малые дети, что ютились на руках измученных родителей. Порой матери,- сидя на конце лавки,- валились с ног, держа своих малюток. В вагоне пахло детской мочой и потом грязных ног ехавших в вагоне. Но Оля,- будто вспомнив нары, - быстро  забросила на третью полку свои небольшие пожитки и втиснулась в столь узкое место между потолком и полкой. Она рассудила, что лучше плохо лежать, чем хорошо стоять. Наконец-то она могла  спокойно прикорнуть.
Поезд то и дело делал остановки, подбирая все новых и новых пассажиров, наполняя ими словно пчелы свои соты,- вагоны.
Покачиваясь в такт движения поезда, она видела с верхней полки уставшие лица от послевоенной жизни. Каждый из пассажиров ел, что имел. В основном до нее доходил запах вареной картошки и лука. Измученные ездой и духотой дети держали худыми ручонками кусочки черного хлеба, стараясь как-то заглушить мучивший их голод.
Как ни старалась Оля ни думать о голоде, но и он не оставил ее в стороне, вскоре у нее начало сосать под ложечкой.
В переполненном вагоне взад вперед ходили мужчины и женщины за кипятком и это движение взад и вперед создавало впечатление улицы.
Пролежав пару часов, Оля спустилась с верхней полки и примостилась возле прохода. Она раскрыла свой узел  и вытащила из него кусок ливерной колбасы, который она приобрела в киоске возле вокзала и булку черного хлеба.
Рядом сидящий ребенок на руках матери,- увидев, что она собирается  поднести кусок ко рту,- с грустным взглядом вдруг уставился на нее.
Это был взгляд не просто смотрящий, а немой умоляющий взгляд голодного ребенка.
Отломив небольшой кусочек колбасы, она протянула ему и отломила кусочек хлеба. Она протянула ему, и ее сердце вдруг защемило, видя протянутую ручонку. Светлоглазый мальчуган взял и с жадностью старался проглотить этот «подарок судьбы»
Ешь,- сказала малышу Оля,- и подмигнула, будто он мог ее понять.  Немного подкрепившись,- а точнее, как она всегда выражалась,- приморив червячка, а после этого,- запив кипятком,- она снова умостилась на свое место и заснула под мерный стук колес.
Что ей снилось, то ли лай собак, или окрик охранников. А может ласковые майские цветы или же юные встречи с Сергеем.
Этому только Бог свидетель.
На третьи сутки наконец-то Оля прибыла на станцию города, где ей теперь предстояло жить.
Она вышла в предутренний город. Войдя в помещение вокзала, она увидела сидящих людей ждущих свои поезда, чтобы куда-то ехать. Рядом с ними были узлы и чемоданы, сбитые из фанеры. Все они мирно дремали иногда прислушиваясь к голосу дежурного объявляющего о прибытии  того или иного поезда.
Подойдя к дежурному по вокзалу,- Оля спросила, как ей найти коменданта городка.
Перейдете, железнодорожные пути и выйдите к поселку, где завод и спросите, где комендатура, вам  каждый укажет,- ответила дежурная.
Постояв на улице и дыша утренним воздухом весеннего утра, Оля направилась туда, куда ей рассказала дежурная. Небольшие пожитки не очень-то тяготили ее, привыкшую к работе…

                ***

Комендатура представляла собой старый купеческий дом – деревянной постройки.  Окна были резные, и было видно, что трещины от времени проявлялись, говоря миру, что на своем веку мы видели много. И только одинокая вывеска напоминала, что это серьезное заведение. Рядом с домом был палисадник.
Весенняя трава,- взлохматив свои головы,- уже говорила, что жизнь продолжается.
Увидев, что прием граждан начинается с восьми часов утра Оля присела на небольшой чурбан возле палисадника. Достала махорку и свернула из газеты папиросу.
 \курить  она научилась, когда в первый раз попала в тюрьму.\ 
Какое-то невообразимое легкое ощущение почувствовала, она в тот момент, затягиваясь дымом от папиросы. А может весенний воздух свободы за столько лет делал свое дело?
Так она сидела и ничего не думала.  Она просто сидела. Простая русская женщина, перенесшая  столько всего в своей жизни.
Ее взгляд не был безжизненным, какие она видела часто на зоне.  Да она верила, что в этот раз будет все по-другому и судьба подарит ей, то недостающее звено в ее жизни.
И эта надежда добавляла силы,- вперемешку с весенним воздухом,- делая необъяснимый жизненный коктейль, который она пила теперь уже взахлёб.

                ***
Дождавшись начальника, она зашла в кабинет и протянула ему свои документы. Он просмотрел, сделал запись у себя в журнале и сказал, - что вам сказать Ольга Афанасьевна, я вас направлю в  ЖКО \ жилищно коммунальный отдел \
И пусть вас устроят на уплотнение.  Сами понимаете, жилья особо нет, так что привыкайте,- произнес он,- глядя на Олю.
В этом уже не молодом мужчине,- она почувствовала и власть, и доверие,- вероятно прошедшего войну. И что главное заметила она, что никакой неприязни у  него к ней небыло. И лишь его глаза выдавали сожаление о таких заблудших душах.
Он промолчал, понимая, что ей не до разговоров и обратившись к ней, сказал,- когда пойдете туда,- скажите, что я вас направил. И он улыбнулся ей, как дочери.
Хорошо ответила она и, попрощавшись, вышла из кабинета.
ЖКО находилось на одной улице с  комендатурой, и Оля, уже издали увидела его небольшое строение. Люди входили и выходили из небольших ворот, которые обозначали территорию.
Мне бы к начальнику, обратилась она к первому попавшему работнику. А вон его дверь, указала женщина на кабинет начальника.
Здравствуйте,- поздоровалась Оля,- войдя в кабинет. Вот тут я по направлению и протянула  бумаги данные ей  в комендатуре.
Марк Иванович, так звали начальника,  предложил присесть ей и указал на стул возле стола. Он еще раз взглянул на документы. Да произнес он! Не густо. Но ничего. И со вздохом не то жалости, не то понимания, вдруг выпалил.
А вы не хотели бы поработать у нас «ночным извозчиком». А что мог предложить кадровый офицер, работающий  в ЖКО, бедной женщине прибывшей только что из мест заключения.
Каким извозчикам переспросила Оля?
Ночным, ночным, ответил Марк Иванович.
Нам как раз нужен человек в помощь одному работнику, а то он не успевает.
Оля широко раскрыла глаза и, глядя на него, спросила.
А  работа хоть оплачиваемая?
Да вы не волнуйтесь, зарплата хорошая, но на нее мало кто соглашается.
Вы понимаете, что дело будете иметь с вывозкой нечистот, и поэтому зарплата здесь очень хорошая.
Ладно, махнула она рукой,- извозчик так извозчик. Лишь бы деньги платили.
А приступать то когда?- задала она вопрос.
Ну, это по-нашему, а пока идите и устраивайтесь с жильем. Я вас направлю во второй барак на уплотнение к Таисии Николаевне. Она женщина одинокая и работает на заводе. Я думаю, вам будет с ней удобно, и найдете общий язык в общении.
Живет она в квартире 17.
Я думаю, что она еще дома, а если нет, то подожди она придет.
И скажете, что на уплотнение.
Оля замахала головой,-  делая знак, что поняла,- и собралась уходить, как тут же повернувшись, спросила.
А когда выходить на работу?
Пока устраивайтесь, а послезавтра к восьми часам сюда.  Я все вам расскажу,- сказал Марк Иванович.
Хорошо,- ответила Оля,- выходя из кабинета.
На улице она встретила парня четырнадцати или тринадцати лет,  одетого в легкое пальтишко. Она обратилась к нему,- слушай! - а где находится второй барак?
Да вот же он - и он указал на  барак стоящий в тридцати метрах.
Спасибо, буркнула Ольга и пошла по направлению  к длинному бараку.  Ей показалось, что он был похож на барак в зоне. Вот чудеса подумала она, и здесь почти, как зона, только вольная….
Тася, так звали ее все знакомые,  оказалась дома. Постучав в двери, Оля вошла в квартиру.
Здравствуйте,- тихо произнесла она,- меня тут послали к вам на уплотнение.
Перед ней стояла довольно-таки  крупная женщина похожая скорее на мужчину чем на женщину.
Она была в брюках и коротко подстриженная. Ее прическа была похожа на те, что носили в тридцатые годы.
Ну что вы стоите!? Проходите,  и протянула руку Оле.
Тася! Будем знакомы. Веселее будет жить, улыбаясь  как-то с задором,  ответила она.
Потом быстро взяла Олины вещи и поставила возле кровати, на которой предстояло спать новой постояльце.
Ну чего растерялась! Сейчас чай будем пить, и перекусим, чем Бог послал,- продолжая, суетится,- ответила Тася.
Я- то сегодня картошку в «мундирах» варила,- ответила она,- и быстро поставила небольшую кастрюлю на стол, из которой еще шел запах.
Оля присела на кровать, а точнее на матрац. Ее удивило, что эта простая женщина не спросила, откуда она и кто.
Так все просто.  Вот ведь правду говорят, что мир не без добрых людей.
Ты давай подсаживайся. Она, умывшись с дороги, присела за стол. На столе появилась квашеная капуста и черный хлеб. Ну что,- обратилась Тася к ней,- как стол? Почти что царский завтрак, с улыбкой добавила Тася.
Да ты ешь не стесняйся, мы тут все такие.
Поживешь – узнаешь.
У нас барак, как одна большая семья.
Они поели, и Оля поблагодарила Таисию за угощение.
Оля,  возьми на первое время простынь, а то на чем спать то будешь.
Когда разбогатеешь то и вернешь. А пока – бери, бери. И словно давней подруге улыбнулась ей, протягивая простынь
Оля почувствовала в этой женщине опору и надежность.
Сколько лет провела среди женщин, а вот такой не было,- подумала она мысленно.
Оля заправила кровать и накинула старенькое одеяло сверху.
Ну, вот теперь порядок,- заметила Тася. И они начали разговаривать, как давние подруги.
Она было, начала рассказывать о себе, но Тася махнула рукой.
Да ладно тебе, мне главное, что ты баба нашего покрою. А то, что у тебя было раньше пока не надо.
В другой раз расскажешь, и Тася перевела разговор в другое русло.
Обживешься,  а там и душа откроется – расскажешь.
Ты вот что,- обратилась Тася к ней. Я тут после обеда на работу так ты пока отдохни.  Ну и познакомишься с соседями. Интересные люди. Я тебе говорю.

                ***

 Оставшись наедине, сама с собой, Оля успокоилась и прилегла на кровать. Ей просто хотелось успокоиться и собраться с мыслями.
Все как то легко и так просто,- подумала она,- чужие люди,  а будто бы родные.
Вдруг ход ее мыслей прервал стук в дверь.  Оля привстала с кровати и присела на край.
Войдите, ответила она на стук в двери.
Приоткрыв двери, в проеме появилась женщина, лет пятидесяти.
-Здравствуйте,  произнесла она,- и спросила, а Тася дома?
-Нет, ответила  тихо Оля,- она на роботе.
А вы, что новая соседка?
Да ответила Оля,- сегодня подселили.
А?
 А я тетя Аня, живу в десятой квартире. Если скучно,  то пошли к нам, посидим, чай попьём, а то одной  сидеть. Ну что скажешь?
Да я пока обживаюсь, улыбнулась Оля, а за приглашение спасибо,  может в другой раз.
А то мне завтра на работу, так что хочется отдохнуть.
Тогда отдыхай,- сказала Аня. А если что, то заходи без стеснения и вышла из комнаты.
Оставшись опять одна, она легла на кровать, и невидимая сила сморила ее. Она  погрузилась в глубокий сон.
Проспав часа четыре, Оля легко, будто ее кто-то подтолкнул – проснулась. Дверь была не заперта. Видать здесь двери не запирают, подумала она,- глядя на то, что было в комнате, церковная мышь казалась богатой. От такой мысли, Оля даже улыбнулась.
Она еще «нежилась» в кровати, когда вдруг появилась Тася.
Ты что не спишь,- спросила она?
Да вот тебя вроде как ждала.
Но тогда сейчас организуем кипятку и попьём чаёк.
Ты хоть с кем-то познакомилась,- разжигая примус,- спросила Тася?   
Да вроде приходила Аня из десятой квартиры, на вопрос ответила Оля.
А это баба Аня ее тут все так зовут она армянка из переселенцев. Она тут живет с дочкой и двумя внуками сына, который погиб. Он был летчик, закончила  Тася.
Война-то она не смотрит на судьбы. Ты наверно знаешь, у войны нет жалости, кто бы ты ни  был.   
Вода закипела. Тася, бросив в кружки заварку, сняла чайник с примуса и налила.  Она достала из самодельного шкафчика тарелку.  В нее лежали расколотые, на мелкие кусочки сахара, и  поставила на стол. Оля заметила, что сахар был сизоватого цвета, но очень сладкий.
Выпив чай с черным хлебом, они перекинулись несколькими словами о прожитом дне, и легли спать.               
Одинокая лампочка, висевшая  и освещавшая этот уютный и давший приют уголок для Оли,  вдруг потухла, и ночная тишина поглотила их в царство сна.

                ***
Оля проснулась в шесть утра, открыв глаза, она увидела Тасю, которая суетилась у примуса.
Ну как спалось на новом месте,- спросила она с бодрой улыбкой.
Да вот пойду, узнаю, что с новой работой. Что там предложат,- сказала она.
Перекусив,  немного Оля отправилась  в ЖКО.
Утро было бодрое, и она вдыхала аромат весны, пришедший в эти края. Вот ведь красота-то, какая, подумала она.  Народ   спешил кто, куда и только Оля шла пока, не зная, что ее ждет….
В нарядной комнате уже толпился народ.  Мужчины, скрутив «козьи ножки» и набив их махоркой,  покуривали и тихо переговаривались.
Она зашла и остановилась у дверей.
Чего у дверей стала, сказала одна из сидящих работниц.
Проходи вон скамья. Садись.
И сидящие женщины сдвинулись, освобождая место для Оли.
Ты что ли к нам новенькая?
 Да,- ответила Оля,- и это время в комнату вошел начальник.
Он окинул взглядом всех собравшихся и поздоровался. Значит, так, кто где вчера работал, тот идет доделывать работу. Все значит по своим местам.
Все начали расходиться. Митрофаныч, ты задержись,- сказал Марк Иванович,- я тебе тут напарницу  «сосватал» и он показал головой на Олю. 
Оставшись,  таким образом, довольный своей острой шуткой  он произнес,- вот знакомься и расскажи, что да как. А если надо будет, помоги.
Ладно, ответил Митрофаныч, и тут же обратился к ней – тебя-то как звать, величать?
Оля, ответила она и тут же поправилась - Ольга Афанасьевна Орешкина.
Ну и добро, махнул головой Митрофаныч, пошли, получишь спецовку и они вышли из помещения и отправились в кладовую…
Работа не сложная сказал он,- бери, черпай и в бочку и вывози. Дело не хитрое.  А лошадей умеешь запрягать?- и,  не дав ей сказать, добавил,- не бойся, помогу…
                Конюшня располагалась на территории завода, и они быстро дошли туда. Тут у меня есть смирные кони, пока на них поездишь, чтобы привыкла. А, я возьму пошустрее, а то не справишься, хмыкнул он в усы.   А вот и инвентарь наш и он указал на бадьи,  прикрепленные к  двухметровому черенку. И увидев в глазах Ольги вопрос – добавил.
А это чтобы удобнее было черпать, и выливать пояснил он. Теперь ты знаешь, что у нас за работа и  работаем мы только по вечерам, - такое правило, со вздохом, или Оле так показалось, произнес он. А теперь пошли домой – готовься. Надень что-то похуже. Если не найдешь я тут подберу кое что. У меня в запасе всегда есть,- весело сказал Митрофаныч,- и они вышли из проходной. 

                ***
Прошел месяц, как Оля работала на пару с Митрофанычем.  Работа не доставляла особой радости, но что поделаешь, другой не предложили,- думала Оля мысленно,- но зато деньги не пахнут, улыбнувшись,  подумала она.
Ты чего улыбаешься,- заметив ее улыбку,- спросил Митрофаныч?
Да я это так,- отмахнулась от назойливого старика она,- и взмахнула кнутом, погоняя медленно плетущуюся лошадь.
Все вроде ничего да вот только по вечерам доставали ребятишки,- бегая, за бричкой и строя рожицы выкрикивали обидные слова в адрес Ольги и ее работы. Даже сочинили частушку:- ехала Ольга на сером коне, черпак за ушами и морда в…..
И не редко не успев увернуться эти «горе артисты» получали от нее кнутом. 
Но, не смотря на все перипетии судьбы, Оле не теряла духа бодрости.
Она всегда была в хорошем настроении, думая, что все плохое когда-то закончится.
Уже весь барак знал о доброй и отзывчивой Оле и, глядя можно было с уверенностью сказать, что у нее теперь другая жизнь.
Не так часто, но одиночество объединяло женщин и они, собрав женский коллектив у Оли с Тасей и накрыв скромно стол,- раздобыв у местных умельцев бражку,- «отдыхали» убивая налетевшую грусть и остывшие без любви одинокие сердца.
И когда, захмелев от выпитой бражки, и по телу пробежала струя разогретой крови, приподымая настроение,- Оля выходила посреди комнаты и, развернув платок над головой,  кричала: « Таська!- давай нашу, цыганочку»,\ кстати, Тася играла и не плохо на гармошке трехрядке \ и звуки наполняли комнату этой лихой мелодией. Теперь в ней нельзя было узнать ту спокойную женщину, едущую на телеге с кнутом. Она перевоплощалась в озорную и лихую танцовщицу и словно ветер завлекала в свой круг.
В ней кипела страсть, которой небыло конца. Измученная столькими годами изнуряющей работы на лесоповалах она только сейчас поняла сладость жизни и ее красоту. В ее глазах светилась любовь, желание и юношеский задор. И многие женщины думали, откуда в ней столько ловкости и задора…
Лето проскочило незаметно, и осень нарисовала своей оранжевой акварелью пытаясь, придать золотистый оттенок всему, к чему только прикоснется. На смену яркому солнцу пришло время затяжных моросящих дождей, и радостные мысли сменились грустными воспоминаниями.
Длинными, осенними вечерами Оля уходила к соседке  бабе Ане, и там играли в лото. Вечер проходил незаметно. Порой в комнате негде было присесть, собирались соседи и устраивали прямо таки  шумящий балаган,  выкрикивая номера  с прибаутками, - виде тридцать три – горбатая семейка, двадцать два – уточки и одиннадцать – барабанные палочки и т. д.
Время незаметно  корректировало жизнь, и незаметно Оля познакомилась с одной из работниц в том же ЖКО,  у которой было трое детей.
Старший сын уже работал подмастерьем у жестянщиков. Помогал им,- то растопить печь в холодное время,- то присматривался, как мастера делают заклепки из жести. А двое  еще были маленькие. Паренек был смышленый и уже помогал матери, принося заработанные деньги. Вот Оля и привязалась к ней, видя, как она одна управляется со всеми.  Детей Евдокия держала в строгости и не позволяла без надобности бегать по улице.
Эх, Оля и что это ты делаешь? Спрашивала ее Евдокия. Вроде и работаешь, а денег у тебя вечно нет. 
Эти  твои частые  гулянки и выпивки Олюшка к добру не приведут.  Вот посмотри недавно получка была, а у тебя и на хлеб денег нет.  Как  можно так жить? Нередко Евдокия  и кормила ее и помогала деньгами. Хотя сама не жила по-барски, но старалась, чтобы в семье дети не были голодны. Оля мотала головой,- соглашаясь, и давала слово, что начнет новую жизнь с очередной получки.
Как-то надо рассчитывать, поучала Евдокия. А почему детей не ищешь? Взяла бы да написала, а вдруг и отзовутся чем так жить словно бурьян.  Ищи их,- говорила Евдокия,- под лежачий камень вода не потечет. Вижу, как ты страдаешь, так действуй. Пиши, придет плохой ответ, еще пиши. Не может быть, чтобы не откликнулись если живые. Они может тоже тебя разыскивают. Сколько родных разбросала война, а видишь, находят  друг друга.
Оля обещала  написать и заверяла, что непременно завтра же займется письмами.
Говорят же в народе, капля камень точит, так и Олины старанья не прошли даром. Много всего прошло за эти годы, что Оля жила в городке.
На ее жизни было все, и большие огорчения и мелкие радости. Но вера в то, что она найдет своих детей, подаренная Евдокией не покидала ее ни на секунду.
Порой,- глядя в зеркало,- Оля стала замечать седые волосы, появившиеся неизвестно
откуда, они словно весенние подснежники старались украсить ее голову. Теперь она стала чаще задумываться о прошлой жизни, что в ней было хорошего и что плохого.
Она чаще стала появляться у Евдокии  и, глядя на нее, старалась изменить свою жизнь.
По просьбе Евдокии, Оле выделили отдельную комнату в бараке. И теперь у нее был свой уголок, и она могла что-то приобрести в хозяйство или купить комод для вещей. Теперь Оля приходила в свой маленький мир, где она может погрузиться в мысли, ни мешая никому.
Одной то не тяжело порой намекала Дуся ей.  Вон, сколько одиноких, мужиков, а ты все сама да сама. На что Оля только отмахивалась шуткой.
Куда уж мне. Такого, как мой Сергей я не найду, а другой так любить не сможет.
Хоть бы дети нашлись, с горестью промолвила она, и соленая слеза стекала по ее уже не молодой щеке.
Смахнув слезу она, будто бы ничего не случилось, говорила,- эх Дуся, года прошли, что весеннее половодье. Мне бы годков двадцать сбросить, не так бы жизнь прожила.
Глупая была,  верила в розовое счастье. А оно на самом деле оказалось темным.
И глубоко вздохнув, будто ничего не происходит, она продолжала жить….

                ***
Однажды это было в середине июля. Когда природа расцвела, и ароматы цветов  наполняли целебными запахами  окружающий мир.
Когда птицы учат своих птенцов первому взмаху крыльев. Когда земля благодарит природу за ее щедрые дары в виде теплых летних дождей, Оля,- лежа в кровати с открытыми глазами,- думала. А все же права соседка Дуся, что человек сам кузнец своего счастья. И как настроит камертон жизни, так и будет жить.
Она просто думала, что давно написала в Москву запрос по поводу розыска своих детей, но ответа  пока не приходило.
Все же сердце подсказывало, что не все напрасно.   Дальними струнами души она понимала, что и они ее тоже ищут.  И вот эта нить связующая их какими-то невидимыми узелками давала ей надежду на лучшее.
А может они забыли ее!  И теперь у них другие родители!
И слезы струйкой стекали по ее морщинистой щеке.
Что?- думала она, что я могу им дать. Они даже не представляют, как я выгляжу.
Столько лет прошло. И только одинокая душа была свидетельницей ее горьких ночей и женских рыданий в подушку.
Снова дом, работа, мысли. Это как наваждение разрывало ее пополам.
На людях она не показывала, что творится у нее внутри.
 Оля, сидя с Евдокией,- часто говорили обо всем. Она только  и могла открыть ей свое
сердце,  зная, что та никому ничего не расскажет.
Евдокия сама тянула воз житейских невзгод с детьми без мужа, \который был осужден, как репрессированный \.
И ей ли не понять душу этой одинокой женщины.
Олюшка говорила она, ты надейся и верь. Найдутся твои дети.
На картах гадали, помнишь?
Выпала тебе встреча. Все будет хорошо. Главное не падать духом,- говорила Дуся.
Оля вновь оживала. Но годы давно вбросили серебристую нить в ее чудные волосы…

                ***
В дверь постучали.  Кто там раздался голос еще лежавшей и отдыхающей Ольги?
За дверями  послышался голос, - вам письмо заказное,- нужно расписаться.
Она быстро встала надела платье и подошла к двери. Сняв крючок с петли, она открыла дверь.
Вы Орешкина Ольга Афанасьевна,- спросила женщина, стоящая в дверях.
-Да ответила она,- пропуская ее в комнату.
 Вам письмо и пожалуйста, с вас один рубль.
Письмо заказное. И распишитесь вот здесь,-  сказала она, подавая  Оле тетрадь,-  где она расписалась за получение.
Оставшись одна,- Оля долго не решалась распечатать письмо,- боясь прочесть в нем отрицательный ответ на запрос.
Посидев минут, пять она, осторожно вскрыла конверт, и начала читать, одев очки.
Она не верила своим глазам. Пробежав по строчкам еще и еще, она не могла поверить.
По белому полю черным шрифтом было выведено, что дети ваши найдены и находятся в городе… по такому-то адресу.
Она,- быстро закрыв двери на замок,- побежала к Евдокии.
Дуся, а Дуся с порога закричала, улыбающаяся  и светящаяся, словно первый луч света Ольга.
Нашлись мои родненькие дети, и она сунула письмо в руки Евдокии.
Вот, - читай!
Та внимательно прочитала и улыбнулась.
Ну, вот видишь! Я же говорила, что карты не врут. И она обняла Ольгу.
А  теперь можно и чайку с пирожками откушать,- сказала Евдокия и поставила тарелку только, что испеченных  пирожков с капустой.
Теперь пиши письмо по адресу и жди ответ. Может скоро и увидишься. Не все же время тебе горевать. Должна же быть и радость у человека и у обеих женщин потекли слезы. Но это были выстраданные слезы и слезы радости….

                ***
Она не знала, как произойдет их встреча, но материнская мысль уже рисовала картину. Они ей представлялись маленькими, а на больше фантазии у нее не хватало.
Какие они и узнаю ли я их, эти вопросы она себе задавала постоянно.
Оля взяла телеграмму и еще раз прочитала.
Да, сегодня в девять утра.  Поезд и вагон она заучила наизусть.
В семь утра Дуся была у нее.  Ну что собралась?
Платье поглажу  и пойду пораньше,- сказала она. 
Лучше  там подожду,- ответила Оля.
Правильно, так оно надежнее.
Оля выгладила платье и надела его.  А ну погляди, как я выгляжу.
Да нормально. Ты только не волнуйся, добавила Дуся.
Постараюсь, ответила Оля и направилась к двери. Дуся перекрестила Олю на дорожку.
 Пойду я, что-нибудь приготовлю,- сказала она, а то гости приедут, и улыбнулась вдогонку подруге.
                ***
 Вокзал был полупуст. Несколько ожидающих дремали  возле своих узлов на длинных скамейках с надписью МПС.  Оля подошла к дежурной и спросила, когда  прибывает поезд, и она показала телеграмму.
Думаю, что через полчаса ответила та.
Да вы не волнуйтесь, мы объявим о прибытии. Он должен прибыть на первый путь.
Оля присела на скамейку, но сердце колотилось, словно молот.  Встав и пройдя по вокзалу, она читала все вывески, стараясь как-то заглушить напряжение. Она опять присела на скамейку, но вдруг отчетливо услышала голос дежурной, которая объявила о прибытии пассажирского поезда.
Оля почти выбежала на перрон. Он был пуст, и только дежурная встречала состав, стоя на перроне с флажком.
Из-за поворота был виден дым паровоза,- и вот уже сбавляя ход,- он был виден, как на ладони.
Оля затаив дыхание, смотрела на приближающийся состав. Она  вглядывалась в окна и старалась увидеть  знакомое лицо.
Состав остановился.  Проводницы,  открыв двери вагонов,  протерли поручни, и вышли из вагонов, выпуская прибывших пассажиров. Оля стояла и всматривалась.  Вдруг она увидела, как из вагона вышли мужчина и женщина.  Они поставили вещи на пол и силились кого-то отыскать взглядом.   Увидев Олю, он обратился к  стоящей рядом женщине и показал рукой в сторону Оли. Быстрой походкой они подошли к ней и обняли ее. Оля стояла не в силах сделать и одного шага навстречу сыну и дочери.
Мама! Сквозь слезы услыхала она эти так долгожданные слова.
Мамочка! Как долго мы ждали этой встречи. Милая  ты наша. Они обнимали эту уже далеко не молодую рано поседевшую женщину, перенесшую столько в своей жизни.
Дети мои,- сквозь слезы тихо шептала она,- наконец-то мы встретились.
     Дежурная ударила в колокол, отправляя состав. Поезд тихо набирал скорость и вскоре скрылся за семафором.
Со стороны можно было наблюдать, как трое встретившихся людей стояли, обнявшись на перроне, и не могли оторваться друг от друга, боясь, чтобы  глупая случайность не разметала их в разные стороны жизни.
Сын и дочь гладили эту старую женщину, отдавая ей теплоту своих сердец, согревая ее замерзшую душу от такого долгого ожидания встречи с ними.
Мама мы теперь будем вместе навсегда. И ты увидишь своих внуков. Они так давно ждут тебя. Оля подняла глаза полные слез и вдруг почувствовала, что пелена одиночества спала, исчезла с появлением ее детей.
Так закончилась судьба этой женщины любящей жизнь и мечтающей о счастье.