Роковые яйца. Финал

         Роковые яйца. Финал
        по одноимённой повести М. Булгакова

          Морозный Бог.

Сторожилы никак не припомнят,
чтобы в августе - сильный мороз.
Восемнадцать, - столь минус огромный,
до костей пробирает, до слёз.
Двое суток Москва  стервенела,
и  "буржуйки" пошли уже в ход.
Позаклеили окна умело, -
сатанеет душою народ;
что другая беда наступила,
как бы первую им одолеть:
наступление гадов постылых,
от которых лишь в воздух взлететь.
Кавалерии четверть осталась
под Можайском: народ занемог,
где ужи да гадюки вползали
и сплетались в огромный клубок.

Не смогли  даже с газом баллоны
то нашествие  враз прекратить.
Никаких нет ползучим препонов, -
стали с юга к Москве подходить.
И столица в отчаянном страхе:
не замкнули бы гады кольцо.
Но подобно Всевышнего взмаху
пал мороз. Град с курино яйцо.
Омерзительны стаи застыли,
и побитая зелень лежит.
Наступленье бойцы прекратили,
Красна Армия в город спешит.

Так нежданно беда отступила,
на полях ещё яйца лежат.
И, казалось, - То было, Не бЫло,
когда люди на мерзость глядят.
На пространстве трёх целых губерний
разложенье, зловоние,  гной.
Принесло оно кучу болезней,
и надолго покинут покой.
Рота снова с цистерной ходила,
обливала бензином и жгла.
Все останки огнём уносила ,
и к весне лишь земля ожила.

Снова пела, опять танцевала,
завертелась огнями Москва.
И как-будто бы горя не знала,
"говорила", что вечно жива.
А на улице Герцена - новый
институт, нет и краше дворца
под началом приват Иванова,
кто доцентом служил у творца.
Но учёного Имя - туманом
вдруг оделось, погасло, как луч.
Дело Птахи прослыло обманом,
над столицей нет тягостных туч.

Иванов Пётр Степаныч пытался
возродить к жизни луч: так хотел.
Но, мелькая, тот где-то ломался,
от волненья профессор краснел.
Хоть простым сочетанием стёкол
было с зеркалом света, увы...
знаний тут не хватало. Высоким
был полёт ПерсикОва. Молвы
предостаточно будет потомкам:
обсуждать сей феномен луча;
где творенье великое скомкав,
надел Птаха башлык палача.