Всё на свете Тлен и Херня

Булка хлеба на четверых,
На четыре дня…
Дед устало твердит:
“Всё на свете тлен и херня”.

Лучина плачет струйкой
Назойливого дыма.
Уголёк пачкает строкой
Стены обветшалого дома…

Хотелось, что бы мама нашла нас,
Но маму нашла пуля
- Бестолковый, злой боеприпас,
Сердце одно погасил, четыре обездолил.

Заломил путь плоти к концу…
К концу здесь и началу где-то
- Дань философскому танцу,
А на яву, одинокие дети…

День второй на исходе.
Хлеб съеден, догорела лучина…
Бронетехника полыхает на закате,
Раны души лечит лютая зима.

С ней шутки плохи
И любит только своих…
Мороз режет, не надо и плахи,
А мы уже делим лишь на двоих…

Весна пахнет пашней,
Точнее думками о ней…
Одиночество привёл вечер вчерашний…
Разве может быть больней?!??

Боль противна постоянством.
Государство, жаждой крови,
Бесконечным пьянством
И одной на всех дырявой кровлей.

… Углей больше нет.
Стены исписаны.
Столпы от взрывов не пускают свет.
“Всё Тлен и Херня” – вот где истина.


 













Мор, Война, Голод и Смерть
 
 
В данной интерпретации образ первого всадника меняется с Завоевателя на Мор (чума/болезнь), отделяемый, в свою очередь, от Смерти.Итак, первым из всадников появляется Мор, скачущий на белом коне. За Мором следует Война на кровавом коне и с огромным мечом. С Войной, в связи с массовыми разрушениями и мором, приходит Голод. Голод жирный, но скачет на дряхлом черном коне, олицетворяя обжорство и голод соответственно. И с голодом грядет Смерть. Её конь бледен. За ней следует Ад, поглощающий все оставшиеся души.
На этой интерпретации чаще всего базируются образы четырех всадников апокалипсиса в популярной культуре.