Птичья, 37-го года

Закружилось вороньё в небе стаями…
Стали скупы на добро; трусы стали мы!
Наркомат вороньих дел слишком занятый:
четверть неба вороньём кровью залита…
Жаворонок песню спел, а нынче – в проруби…
Вертухаи стерегут птицу голубя…
И подрезано крыло горда сокола…
Кружит-кружит вороньё вкруг да около…
       Ждёшь со страхом – день ли ночь, на рассвете ли…
       не забрали, не пришли и не встретили,
       посвободнее вздохнёшь, а ворон – тучкою…
       четверть неба – зоною, за колючкою…
       И кулик своим болотом не хвалится,
       на крыло встают птенцы да тут же валятся…
       Филин больше не бухтит, плачет совушка…
       И жиреет вороньё там, где кровушка…
Не курлычут журавли: нынче за морем…
Здесь остались только боль, страх да горе нам…
«Правда» строчкою газетною набрана,
четверть неба вороньём в клетку забрана…
Где, в каком глухом краю завтра сгинешь ты,
золотились купола, нынче – скинуты.
У сорок слезами каша просолена…
И наглеет вороньё: всё дозволено!!!
       Нынче в небе вранья власть, хоть потоп потом…
       Не горланят петухи – поют шепотом.
       Одна линия – одна точка зрения.
       Четверть неба, как ни кинь, разорение.
       Лебедь шею гнёт к воде вровень с утками,
       долбит крышу – быть беде – дятел сутками,
       Нет ни щебета, ни гнёзд на все стороны…
       Лишь туда-сюда снуют чёрны вороны!!!

14.06.2012