Юрий Егоров Бородино

Бородино
Егоров Юрий

Белоснежный колет, холодеющий отблеск кирасы,
Под ресницами взгляд серых пристальных глаз,
Боже мой, как давно были мы ловеласы,
И сходили с ума петербургские дамы от нас!

Мы сливались в объятьях летящего вальса,
Обнимая рукой тонкий трепетный стан,
И целуя украдкой дрожащие пальцы,
Начинали шутя быстротечный роман.

Вы кружились в огнях ослепленного зала,
Белой вьюгой скользила во след кисея,
Вы смущались, и ваша рука ускользала
Неужели, мой друг, так легко навсегда!

Снова небо качнулось разрывом картечи,
Подпоручик лицом ткнулся в гриву коня…
Вы озябли, и я обнимал ваши плечи,
И на ушко шептал вам шальные слова.

Снова близкий удар, храп коней и смятенье,
Но кричит командир, и ровняется строй…
Расставаясь в слезах, вы просили прощенья,
Что, уже, не успеете стать мне женой.

Петербург ворожил по проспектам и скверам,
Пролетел, словно миг, сумасшедший Апрель.
Ах, как нравились вы господам офицерам,
А я их вызывал через день на дуэль.

Тяжелеет палаш, пальцы сводит до боли,
В нетерпении конь закусил удила,
Рвет туман на куски Бородинское поле,
Отнимает война все, что есть у меня!

Голубые глаза потемнели как море,
Опрокинулся мир, тишиною звеня,
И сказали вы голосом, севшим от горя:
Я дождусь! Поцелуй на прощанье меня…

За оврагом во ржи желтым всплеском мундиры,
Рассыпаясь по полю, кони сходят на рысь,
Значит, время пришло, господа кирасиры –
Ты дождись меня, милая, только дождись!

Вот саксонская конница брызнула лавой,
Налетели, сшибаясь, сминая ряды…
Жизнь скользнула на землю дорожкой кровавой,
Полушепотом-вздохом последним: прости...