Маричка. семейная сага часть 3

Но это после, а пока
Проблема встала нелегка:
Как и на что нам дальше жить?
Шесть детских ртов чем накормить?

Седьмую-то Господь прибрал…
Идти в депо путь подсказал.
Что можешь делать? Всё сумею.
Мне б только что потяжелее!

За более тяжёлый труд
И больше денежек дают…
Ну, что же? Если не из робких –
Нагар счищать будешь из топки!

Загонят паровоз в ремонт,
Глянешь во внутрь – тоска берёт…
Потом скребками, молоточком…
Руки собьёшь, аж кровоточат…

Давным-давно уже не белые…
Глаза страшат, а они делают…
Потом, конечно, легче стало,
Ведь детвора-то подрастала!

Всего их четверо осталось…
Конечно, проще стало малость…
А тут война, беда, напасть…
Как бы на вовсе не пропасть…

Морозы, помню, лютовали!
Сады пилили – замерзали…
И вот в такой-то вечерок
Стучатся в дверь, я щёлк замок,

А там два немца с автоматом…
Носов не видно – в тряпки спрятан…
Проходят в дом и сразу к печке…
Захолонулося сердечко:

Что у проклятых на уме?
А ну, как вон прикажут мне?
Куда с детьми я на мороз?
Что предпринять-то? Вот вопрос!

Молчат они и я молчу,
Потом толкнула по плечу,
Показываю – раздевайтесь,
Да мыться, гады, собирайтесь!

Ребята принесли корыто…
На тех бельё сто лет не мыто…
Последний мыла им кусок:
Как бы кто вшей не приволок…

Стесняются, всё к стенке жмутся…
Сказала девкам отвернуться…
На них как гаркну: раздеваться!
Как и не думала бояться!

Я ж по годам почти им мать…
Ну, как мне было поступать?
И как, скажи, сообразила?
Как ни крути, жизнь сохранила…

Они остались жить у нас.
Ну, а за Любкой глаз да глаз!
Ведь вот что стерва учинила:
Взяла и пистолет стащила!

Через два дома немцы жили.
К ним девки русские ходили…
Чуть вечер там у них танцульки,
А рядом куры в переулке…

Живность-то всю давно поели.
А там вон, гляньте, уцелели…
Так Любка что ж – по ним стрелять,
И пистолет никак не взять!

Что за стрельба? Все всполошились,
Из-за столов-то подхватились!
И наша тоже немчура…
Она орёт себе «УРА!!»

Ведут её, навзрыд хохочут!
Чтой-то по-своему лопочут.
«Вот, матка, партизан – бери!
Из этих курка суп свари!»

Ну, говорю, убью заразу!
Один по-русски мне: «Не сразу!
Сначала всё же суп свари,
Да строго с ней поговори!

Ну, хорошо, мы прибежали,
Да твою девочку узнали!
Могла б случиться там беда…
И пистолет взяла когда?

Не выдавай, что русский знаю
И кое-как, но понимаю…
Второму-то зачем то знать?»
Ну, вот ещё, чтоб выдавать!

Но только он того не знал,
Что тот всё также обсказал!
Что русский плохо понимает,
Но свой секрет не раскрывает!

Ещё о том: они не немцы,
А итальянцы. Ополченцы…
Как не хотели воевать,
Семью грозили расстрелять…

Стояли месяц на постое.
То мыла принесут с собою,
Галеты, Любке шоколад
И всё тайком дать каждый рад…

Ну, моё дело – сторона…
Такая я, что ли, одна?
Не обижают и то ладно,
А там, глядишь, свои обратно!

Бывало, как начнут бомбить!
Куда бежать-то и как быть?
Скрывались в погребе за садом…
А он для бомбы что, преграда?

Сто раз могли бы помереть,
Но не заметила нас смерть,
И всё же погреб разнесло:
Правда, без нас! Вот повезло!

Помню, налёт однажды был
И немец самолёт наш сбил,
Но лётчик не погиб, спустился,
За моим садом очутился…

Домой, понятно же, нельзя!
Хоть б не эти два «ферзя»…
Да и без них: а ну, узнают –
Тут же всех разом расстреляют…

И раненного не спасти,
И всех под пули подвести…
На погреб тот и оттащили,
Тряпьём каким-то завалили…

А там в углу, ну, это к слову,
По нашем с Лоркой уговору,
Устроен нами был тайник:
Чугун, завёрнутый в рушник.

От глаз поглубже закопали
И уж о том не вспоминали!
Что толку было вспоминать,
Когда нет смысла доставать?

Наследство мужа и семьи!
Всё, что сумели, унесли…
Только на что оно теперь,
Среди немыслимых потерь?

Не вечны немцы же – уйдут!
Авось так выйдет, не найдут!
Всё так и вышло – не нашли
И сами вскорости ушли,

Но бомба сверху отыскала
И так надёжно разметала:
Ни лётчика, ни золотишка…
Несправедливо, ведь мальчишка…

Война закончилась! Победа!
Кто уцелел, до дому едут!
А нам кого оттуда ждать?
К тому ж проклятия печать…

Враги народа… как клеймо…
На век приклеено оно…
Любку (так просто для примера…)
Не взяли даже в пионеры…

Ох, и ревела же она!
Кругом молчания стена…
В сорок седьмом опять беда –
Голод. Исчезла вся еда…

В округе уже пухнуть стали.
Кто мог куда-то уезжали…
Решилась ехать в Беларусь.
С Любкой вдвоём-то проберусь!

Шура за старшую осталась.
Муки с крупою было малость.
С собой не взяли ничего –
В пути добудем кой чего!

Как добирались и не знаю
И сколько суток не считаю,
Но, слава Богу, добрались
И даже рОдные нашлись!

Не много кто, но уцелели…
Там, ведь, деревнями горели…
Фашист-то жутко лютовал,
Страдали все: и стар и мал…

И наших много погорели…
Меня увидев, ох ревели!
Ведь потеряли нас давно…
Хоть Лорки нет, а всё равно

Приняли нас родней родного,
Харчей собрали разных много!
А я смотрю на всех, смотрю
И ничего не говорю…

Зачем им весть такого рода -
Был ихний брат врагом народа?
Не так и адрес называю,
Глаза всё прячу, взгляд скрываю…

Ещё б побыть, но как там дома?
А дома кончилась солома,
Уже распухли животы,
Во взглядах бездна пустоты…

И есть еда. Но не накормишь!
По одной ложечке всего лишь…
Но помаленьку поднялись…
И покатилась дальше жизнь…