Мой Лермонтов. Поэма, 1970 г

       МОЙ  ЛЕРМОНТОВ

                поэма

       АВТОВСТУПЛЕНИЕ

Очень чуток сон у поэта.
Жгучим холодом тело пронизывает.
А в окошкке моём рассветы
до прозрачности ветер вылизывает.
Вместе с солнцем вставать привычно.
Без прощаний и багажа
на машине соседа лично
выезжаю из гаража.
Позади ещё спящий город,
убегает асфальт назад.
Тополя зелёным забором
за бортом "Москвича" скользят.
Разлетаются ветром волосы.
Я в дороге давно. Светло.
Растеклось от бешеной скорости
солнце, сплющившись о стекло.
А навстречу, неистово
надрывая гудки,
пролетают со свистом
грузовики!

     ДОРОГА  ДЕКАБРИСТОВ

Его дороги другими были:
расхлябанные колеи
в жару отплёвывались от пыли,
в дожди - от грязи и воды.
Ему, скакавшему в телеге,
когда спускалась ночи тень,
напоминали о ночлеге
огни печальных деревень.
А поутру, когда он снова
в далёкий собирался путь,
в груди росло и крепло слово,
вчера не давшее уснуть.
И, проводив до крайней хаты,
с косыночками на плечах,
стояли, чуть от сна лохматы,
берёзки стайками девчат.
Теперь понятно мне откуда
в поэтах наших и окрест -
бродяжий дух и радость чуда,
и тяга к переамене мест.

       ДОЖДЬ  В  ПЯТИГОРСКЕ

Был день, как день.Но день пронзила вспышка.
Порследние шаги... Последний путь...
И на Машук осело облако неслышно,
как Лермонтов, зажав простреленную грудь.
Дождь экскурсировал по Пятигорску,
где всё он знал давным-давно,
по крышам зданий и киосков,
по крышам мчавшихся авто...
С оконных щёк дождь мокрой лапой
смахнул украдкою слезу:
грозе не полагалось плакать,
а он - всю жизнь любил грозу.

 В  ДОМИКЕ  ВЕРЗИЛИНЫХ

Она была бела, как лилия,
наш молодой экскурсовод.
И мне казалось, что Эмилия
по домику Верзилиных идёт.
Реальная действительность забыта
и время отступило вспять,-
и не был Лермонтов убитым,
а только вышел погулять...
она ждала, что вдруг откроется
в прихожей, тихо скрипнув, дверь,
войдёт Мищель и ей поклонится
и скажет на ушко: "Не верь!
Как видишь, жив. Что толки света?
Ведь ты же знаешь света ложь.
Убить способны тело это,
а вот поэта - не убьёшь!"
Но дверь скрипела, и входили
другие люди в этот мир,
которые его любили.
И с каждым - Лермонтов входил. 

       МОЙ  СЕКУНДАНТ

Солнцу в розово-нежном свете
улыбнулись верхушки сосен.
Ветерок пробежал по ветви,
приласкал голубые косы...
Здесь скакал на лихом карабахе,
под ручьёвую звонкую трель,
в кабардинской мохнатой папахе
ссыльный Лермонтов на дуэль.
     Где-то рядом включили транзистор.
     Спокойный голос диктора сообщал,
     что на стадионе Насиональ убит
     чилийской хунтой поэт Виктор Харо.
     И я понял что в наше время
не дуэльные пистолеты -
в грудь поэтам наведены
стратегические ракеты,-
не у каждого мирные сны...
..........................
Опускается вечер синий,
И доподлинно верно то,
что великий поэт России -
секундант мой, поручик Лермонтов!

       С О Н

Тёмно-синим окном
небо в комнату смотрит,
словно оком вечерним
из сиреневых стёкол.
За окошком - гусар.
Вечер полон печали.
Красный ментик зари
у него за плечами.
Он окно раздвигает
в комнатушку мою,
не спеша разливает    
по бокалам зарю;
по традициям старым
на скрещённых клинках
жжёнка в пламени, ало-
голубых языках.
Говорит, что устал он
часто быть не собой,
и от царских уставов,
и от светских балов;
что опять - на Кавказ,-
заезжал отдохнуть.
- Встречи будут не раз! -
и в седло: надо в путь.
Мне теперь от тоски
волком вой и кричи:
ночь сжимает виски,
он - расстаял в ночи...
Декабристской дорогой
я вдогонку скачу:
задержать на немного
я гусара хочу.
И в дорог барабаны
бьют копыта коня.
Время встало туманом
долгих лет для меня.
Пятигорск. Я мечусь,
будоражу людей:
- Где поручик? Где Ле6рмонтов?
Объясните скорей!
Удивлённо взглянули:
- Он убит. И давно...
- Опоздать, чёрт возьми,
видно роком дано!
Вот Машук... Обелиск...
И под грифом-орлом -
цепи... Цепи!
И здесь заковали его!
И Бештау поднял... нос
отточенный свой ,
словно каменный пёс
поднял каменный вой.
А вдали-синеве,
в облаках эполет,
Он оставил земле
строчек огненных след,
Ну а дома опять
ночью сжимает виски.
Молча плачу в кровать
от любви и тоски.
         Армавир-Пятигорск-Кисловодск.
                1970 г.