Былина о кремлевском змее Путяте

Как во стольном граде, во Москве,
На Ильинке, на широкой улице,
Появился злобный змей-многоглавец,
Идолище мерзкое поганое
По имени Володимер Путята.
А и сидел он на Ильинке улице,
Периодически перемещаясь в хоромы кремлевския,
Первые четыре года и еще четыре года,
А после двенадцати лет отсидки
Захотел еще шесть лет и еще по шесть лет.
А и питалось мерзкое кремлевское идолище
Плотию и кровию невинных дев,
А приносил ему тела их непорочныя
Патриарх Гундей верноподданный.
Вот проходит очередной срок правления,
И пора продлевать полномочия.
Призывает Путята к себе Гундея,
Говорит Путята речи безобразныя:
"А проголодался я, запостился я,
Мне приелись блюда твои постныя,
Подавай мне блюда скоромныя,
Дай мне тела трех невинных дев,
Я их нынче за ужином скушаю".
А Гундей держит ответ перед идолищем,
Пред поганым змеем, пред Путятою:
"Ой ты гой еси, поганое идолище,
А я знаю таких трех девок питательных,
А на днях они нам насолили очень,
Насолили да набедокурили:
Они спели песню панковскую,
Где в тексте есть слова про Богородицу,
Прогони, мол, Богородица, идолище, -
И еще много слов, осуждаемых
Православными вселенскими соборами".
Услыхав слова патриаршие,
Возрычал Путята по-черному,
По-черному возрычал, по-матерному.
"А подай-ко, - говорит, - мне этих девушек, -
Я их нынче же за завтраком скушаю!"
Втапорах на квартирах конспиративныих
Красны девки со ди-джеями панковскими
А и записывали клипы богомольные,
А и ставили музыку и видеоряд,
Добавляли примочки жесткия,
Жирный звук, хоровое пение.
А стучатся к ним в двери дубовыя
А и злобные гебэшники кровавые,
А выносят им двери дубовыя
И кидаются к красным девушкам -
А к Марии поэтессе Алехиной
Со Надаждой Толоконниковой из группы "Война"
И к Катюше Самуцевич в балаклавушке,
А хватают их под руки белыя,
А и нещадно рвут с них ленты белыя
И уводят их в автозаки с надписью
"Хлеб", "Молоко" и "Пиво жигулевское" -
И везут по Москве средь ночи темныя,
А в подвалы их сажают глубокие.
Втапоры муж Надежды Толоконниковой,
Петр Верзилин, на квартире присутствовавший,
Возмутясь по такому по случаю,
Звонит друзьям-адвокатам и прочим друзьям, -
Говорит: "Поднимаем общественность!".
То не ветер гонит тучи по небушку,
То народ у суда собирается,
А бурлит народ, раздражается
А на змея Путяту, на идолище,
И на верного его прислужника,
Говорит: "Отдавай нам обратно девок красных:
Марию поэтессу Алёхину,
А и Надежду Толоконникову из группы "Война",
А и Катюшу Самуцевич за компанию!".
А змей-зверь кремлевский Путята,
Не ожидавший такой в стране реакции
На арест невинных дев и содержанье их
За решеткой без законных основаниев,
Он ить змей-зверь кремлевский Путята,
Не может питаться плотью девственной,
Голодает, травой подъедается,
Вместо крови росою напивается,
Говорит он полканам-ментам и судиям:
"А вы, судьи, шестерки мои верныя,
Засудите мне девчонок красных, Алёхину,
Толоконникову их арт-группы "Война"
С непорочною Катюшей Самуцевич,
Чтоб я ел их на законных основаниях!".
А и судьи сидят-рядят один месяц,
Не находят оснований и законности,
Но девиц выпускать не решаются
Да упрямо и тупо упираются.
Глядь-поглядь, не унимается общественность,
Обстановка накаляется избыточно,
А идут к суду лица новые,
А наносят на лица свои хмурые
Боевую раскраску, поелику ведь
Маски-балаклавушки запрещены
Федеральным законом "О митингах,
Ой о митингах, шествиях и пикетировании".
А воззвали люди к Богородице:
"Помоги, Богородице, вызволить
Толоконникову да Алёхину
И непорочную Катюшу Самуцевич!".
А поблизости с судом была улица
Под названием Краснобогатырская,
А на той на улице преславныя
Во семье одной да во профессорской
Подрастал богатырь Сергей Удальцов.
Он не ел, голодал во имя правды
Ровно тридцать лет и три года,
А морил себя, а постился он,
Возлежал на полатях, умираючи.
Тут подходят к нему калики перехожие,
Говорят богатырю таковы слова:
"Ой ты ешь-поешь, красный богатырь,
А не гоже изнурять себя постом с молитвою,
Гоже кушать впрок, поправлятися,
Физкультурою и спортом заниматися,
Дабы вызволить красных девок из поруба,
Да прогнать Гундея с Путятою".
А слова их богатырь Сереженька
В толк берет, в мозг берет - и немедленно
Он берет во белы руки ломтик хлебушка,
А он есть ломтик хлеба, проглатыват,
Возвращается к нему сила мощная,
Он идет на улицы широкия
И ведет за собой миллионный марш.
Поднимаются силы невиданныя,
Ни во каких странах неслыханныя,
А сбирается народ у суда хоромного,
А и сносит суд, разбирает по камешку.
А что было дальше, детишечки,
Я вам расскажу во другой былинушке.    
 
4 июля 2012 года