Свет после тьмы

Но не всегда будет мрак там, где теперь он огустел. (Исаия 8:22)

Сказка
 
В одном царстве жил – был один царь. И был у него один близкий друг, который был также его ближайшим советником и вторым человеком в царстве. Они не просто были друзьями, оттого что вместе приятно проводить время. Нет, хоть и это тоже. Они сплотились в трудных обстоятельствах.
В том царстве были частые войны. И царь, каждый раз сражался впереди всего войска, подвергая себя опасности. А рядом с ним были его самые преданные телохранители. И этот советник был всегда ближе всех к царю, по правую его руку. Он был очень предан своему царю. И такие трудности, когда они вместе смотрели в глаза смерти, их так сплотили, что они стали лучшими друзьями.
У советника был один малолетний сын, которого он очень любил. Кроме его у него никого не было. Жена его умерла во время родов. Вскоре, после этого и у царя родилась дочь. Царь был очень рад её рождению и устроил по случаю её рождения пир. Через три дня, когда пир окончился, царь сидел со своим советником и разговаривал с ним о будущем их детей. И тогда они дали друг другу слово, что когда их дети вырастут, они поженят их. И также поклялись, что если кто из них погибнет на войне, то другой позаботится о его ребёнке как о своём. И выполнит всё, о чём они друг другу обещали.
Шли годы. Сыну советнику исполнилось восемнадцать лет. Подросла и царская дочь. Она была очень хороша собой. И кроме своей красоты, имела также кроткий нрав. В то время случилась война. К царству подошло большое войско. Царь собрал ополчение и вышел на встречу противнику. Вместе со всеми вышел на войну и советник со своим сыном. Разыгралось жестокое сражение. Победа была одержана, но в сражении пал царский советник, защищая царя, а царь получил тяжёлое ранение. Сын советника, после сражения вынес отца с поля битвы и похоронил его. А царя увезли во дворец лечиться от ран.
  После этого наступили для царства дни мира. Якова, так звали сына советника, царь взял во дворец и сделал его казночеем. Это польстило юноше, т.к. на эту должность царь ставил только тех, кому доверял. Но не столько должность радовала Якова, сколько то, что он мог видеть принцессу Еву. Через два года, ей исполнилось шестнадцать лет, и она расцвела. Яков знал о договоре между его отцом и царём. И он был уверен что царь выполнит своё обещание. К тому же, ему казалось что и Ева согласна стать его женой. Но проходило время и Яков стал замечать что лицо царя изменилось по отношению к нему. Он стал более суров. Не было уже с его стороны той ласки, что он оказывал Якову ранее.
Однажды царь приказал Якову представить полный отчёт в своей работе. Он лично присутствовал при пересчёте сокровищ. И оказалось что часть сокровищ пропала. Яков  уверял царя, что он чист и не виновен в пропаже, но лицо царя, и без того суровое, теперь казалось стало каменное. Царь приказал слугам обыскать комнату Якова и там они нашли небольшую часть пропавших сокровищ. Вина была налицо. Царь приказал заковать Якова в цепи и бросить в темницу.
Вспомнил царь о нём только год спустя. Призвал его к себе и сказал.
- Совершивший подобный поступок заслуживает смерти, но ради твоего отца я милую тебя. Но всё же цену пропавшего ты должен восстановить. И вот, я приказал всё твоё имущество, что досталось тебе от отца, передать в царскую казну. Но этого оказалось недостаточно чтоб покрыть пропавшее. Поэтому отныне ты будешь моим рабом, пока не отработаешь всего долга. Ты будешь с моим рабами пасти мои стада.
И с этого дня он стал рабом – пастухом. Закованный в цепи по рукам и ногам, он пас скот. А ночью спал на соломе с прочими рабами в темничном доме. Цепи с него не снимали ни днём, ни ночью. Для знатного юноши, который был изнежен от детства своим отцом, это было мучение. Мучение от унижения, от несправедливости. Но в нём жила надежда на побег. Но не просто побег ради свободы. Он надеялся на то, что Ева согласится бежать с ним. Без неё ему свобода была ни к чему. Он всё ещё был уверен, что она неравнодушна к нему и согласится на побег. Но трудность состояла в том, как поговорить с ней. Доступа во дворец Яков не имел. Так прошло ещё три года.
  У Якова не было друзей. Все что были - оставили его. Любой, кто пробовал помочь ему, тут же попадал в опалу царю. И все быстро это поняли, что если не хочешь вызвать на себя гнев царя, то нельзя напоминать ему про Якова. И лучше никак не встречаться с ним и забыть про него. И для всех бывших друзей Якова царское благоволение было дороже дружеских уз. Но оставался только один друг - Михаил. Он был царским телохранителем, и не смотря на опасность царского гнева, часто посещал Якова и помогал ему чем мог. Однажды, ночью он пришёл по обыкновению тайно к Якову в темницу. И тогда Яков рассказал ему свою просьбу, чтоб он как-нибудь передал Еве его просьбу встретиться с ней. И рассказал ему о своих планах о побеге. Михаил смутился, понимая чем ему это может грозить, но пообещал выполнить просьбу.
После этого прошло несколько дней. Однажды, ночью, когда все рабы уже легли спать, к Якову подошёл стражник, толкнул его и приказал идти за собой. Они вышли из темницы, отошли немного от неё. Тут стражник приказал Якову стоять на месте, а сам удалился в темноту. Так он стоял несколько минут, как кто-то в темноте подошёл к нему. Это была Ева, а недалеко стояла её самая преданная служанка.
Яков много раз за эти годы думал об этой встрече, выбирал, какие он слова скажет Еве, но когда эта встреча вдруг неожиданно состоялась, он смутился. Все мысли смешались и он не знал как сказать то, что он так долго хотел сказать. Ева заговорила первая и постепенно мысли у Якова стали выстраиваться в один ряд, хоть совсем не так, как этот разговор он представлял годами. Поздоровавшись, Ева сказала.
- Мне передали твою просьбу. Зачем ты искал встречи со мной?
- Ева, я расскажу тебе обо всём с самого начала…  Наши отцы были друзьями, мы в детстве с тобой часто виделись. В детстве ты была для меня другом, с которым можно играть. Но став отроком, моими друзьями стали такие же юноши, как и я. В отрочестве, ты для меня не представляла никакого интереса. Меня привлекало общество юношей и обучение вместе с ними военному искусству. Так продолжалось до тех пор, пока ты не выросла...
Яков смутился. Предстояло сказать самое трудное. Ему казалось, что его сердце оказалась на чаше весов. И куда двинется чаша вверх или вниз?... Раньше, когда он думал об этом разговоре, в его мыслях чаша всегда устремлялась вверх. Ему казалось что иначе и быть не может. Только вверх, к свету, к солнцу. Но теперь... Взглянув в лицо Евы, в котором угадывалась железная воля её отца, перед взором Якова вдруг стала проявляться бездна, в которую может опуститься его сердце и его жизнь.
- Я полюбил тебя, Ева. Когда я жил во дворце и твой отец благоволил ко мне, я вынашивал в себе планы о дальнейшей нашей с тобой жизни. Я был уверен что твой отец выполнит обещание, которое он дал моему отцу. Что нужно только ждать, потому, что ты ещё была юной, чтоб стать женой. И для меня ожидание было не тягостным. Пока не случилось всё это…
И Яков показал ей на цепи, что были на его руках.
- Но я не вор. Я не знаю как это получилось, и кто всё это сделал и кто стал моим завистником. Поверь, Ева, я ничего не украл, иначе никогда не решился бы сказать тебе то, что хочу сейчас сказать…
Казалось, Якова оставили силы, поколебалась его уверенность, решимость. Он ясно увидел, что то, что он представлял в мыслях, и то, что есть на самом деле, очень отличаются друг от друга. Перед ним стояла не та Ева, которой образ он нарисовал себе за эти годы. Которая готова броситься ему на шею после его первого признания. Нет. Перед ним стояла дева с твёрдой волей, которую трудно чем-либо поколебать. И по мере того, как говорил Яков, он стал понимать какая между ними пропасть. Кто Ева для него? В мыслях, она была его возлюбленная, но теперь он видел что она – царская дочь, дочь его господина, его госпожа. А он кто такой? Он нищий , он раб… Но отступать было уже поздно и Яков продолжал.
- Ева, я замыслил побег. Бежим со мной. У меня есть друг, он поможет нам скрыться. Я знаю, что и у тебя есть верные люди во дворце, которые на всё пойдут ради тебя. Если ты  согласна… если согласна стать моей женой, скажи только одно слово «да»…
Ева помедлила, но было видно, что сказанное не удивило её, и ответ был готов у неё заранее.
- Яков, есть только один человек, которого я люблю больше всего на земле. Это мой отец. И его воля для меня превыше всего. Свою жизнь я отдала в его руки, и кого он изберёт, мне в мужья, тот и будет моим мужем. И только того я буду любить. И за тем я последую, куда он мне ни прикажет. Я знаю, что ты думаешь, что он несправедлив к тебе, но для меня нет человека дороже моего отца. Как бы он тебя ни наказывал, к чему бы ни приговорил, я его любить не перестану. И не променяю его на тебя. Для того я и пришла сказать тебе это, чтобы ты более не искал встречи со мной. Отец запретил всем иметь общение с тобой. Он знает, что я сейчас здесь и позволил мне придти, чтоб я сказала тебе эти слова. Ты знаешь чего достоин тот, кто задумал то, что задумал ты. Но в первый раз он помиловал тебя ради твоего отца, а в этот раз он милует тебя ради меня. Потому, что я упросила его не наказывать тебя. Но теперь, оставь эти мысли и не губи себя.
- Но, Ева, оставь мне хоть какую-нибудь надежду… Скажи мне «да»…
- Я говорю  «нет».
К Еве подошла служанка и они вдвоём удалились и скрылись в темноте. С другой стороны к Якову подошёл стражник и повёл его в темницу. Войдя в темницу Яков упав на свой пучок соломы. Все рабы спали, отдыхая от рабочего дня, но у него сердце разрывалось и рыдало. Рыдало от всего. От потери любимой, от несправедливости, от своей беспомощности, от безысходности. Если бы Ева сказала что есть какое-то препятствие, которое мешает ей. Пусть оно было какое угодно огромное, то у Якова оставалась бы хоть какая-то надежда. Он был уверен, что что-то можно  было придумать, если  бы только они с Евой были едины. Но когда она сказала такое страшное для него слово «НЕТ», это было тяжелее всех препятствий. Оно разрушило последнею его надежду и безжалостно разорвало сердце на части.
Он разом возненавидел себя, свою жизнь. Ему хотелось вырвать из груди своё сердце, бросить его с силой в решётчатое окно и крикнуть на весь мир: «Вот оно! Берите! Берите, его кто хотите и живите этой проклятой жизнью! Будь она проклята! А мне дайте уснуть! Уснуть навечно и никогда не просыпаться! И никогда не видеть этой жизни! Спать! Спать! Вечно спать! Навечно уснуть!..»
В таких терзаниях, и обессилив от рыданий, он уснул далеко за полночь. Уснул до следующего утра. А утром начался обычный день раба-пастуха. А за этим днём следующий день. И так дни пошли за днями, и за годом года.
 Так прошло ещё шесть лет. Якову исполнилось тридцать лет. Десять из них, он был рабом. За это время он возмужал. Много передумал, много пересмотрел. Жизнь раба смирила его. Он уже не думал о царе с обидой, или с негодованием. Хоть годы назад всё кипело в нём от обиды и несправедливости. Но теперь… Теперь ему иногда казалось что несправедлив не царь к нему, а он неправ по отношению к царю. Яков, иногда спрашивал себя, а не схожу ли я с ума? Может я и в самом деле украл эти сокровища?... Нет, это не так. Но назвать себя невинно страдающим он не мог. Пробовал произнести эти слова себе вслух, но это вызывало у него чувство отвращения от лживости этих слов. Он понимал что не может быть невиновным, что невиновные, это кто-то другие, но не он. И пожимал плечами от непонимания. Он уже не обвинял в мыслях царя в том, что тот не исполнил обещания. Он даже понимал его, что тот не хотел отдавать такому как он свою дочь. И что у него на примете был некто иной. А случай с драгоценностями был как нельзя кстати.
Он смотрел на свою жизнь и видел что он живёт недалеко от грани. Что если жизнь переставит его за эту грань, то тогда начнётся настоящее мучение. А так… питался он скромно, но не голодал, необходимую пищу для молодого организма он получал. Он спал на соломе, но не на голой земле. Пусть в темнице, но не под открытым небом. Его наказывали плетьми, но не избивали для забавы. Всякое наказание, какое он получал, было им заслуженно, или его строптивостью, или гордостью. Но и при этом, наказание плетьми было в меру и его не калечили.
А царь тем временем все слабел. Давали знать полученные раны в последнем сражении, да и возраст сказывался. Все понимали что царь должен вскоре передать кому-нибудь престол, выдав этому человеку замуж свою дочь. Царь не мог отдать дочь принцу какого-нибудь царства, так, как это могло поколебать царство. Поэтому царство и дочь он должен был отдать кому-нибудь из знатных своего царства. Еве пошёл уже двадцать шестой год. Все понимали привязанность царя к своей дочери, и что он до последнего не хочет отдавать её в чужие руки, откладывая день её свадьбы. Но дальше тянуть было уже нельзя. Царь всё слабел. Он всё больше проводил время не в тронном зале, а в своих покоях. Вскоре там он стал принимать и министров. И тогда приближённые царя поняли, что пришло время действовать. При дворе начались негласные смотрины. То один, то другой вельможа, как бы невзначай говорил царю то об одном, то о другом юноше, подчёркивая его достоинства, знатность, богатство. И говоря при этом царю, что тот был бы достойной парой для Евы. Вскоре выявилось трое претендентов на руку царской дочери. Но царь пока не выбрал кого-то одного.
В царстве приближался народный праздник, по случаю последней одержанной победы, которая принесла им двенадцать лет мира. По этому случаю царь повелел приготовить пир для всего пришедшего народа.  Множество народа со всего царства пришли в престольный город на праздник. Но не только за этим. Из уст царя вельможи поняли, что на этом празднике он объявит им кто станет наследником престола. И этот слух распространился по всему царству. И поэтому подданные всего царства пришли чтоб почтить старого царя, понимая что его дни на земле подошли к концу. А также, все пришли чтоб почтить нового царя.
Якову было приказано пригнать скот в город для пира. Нельзя сказать что приказание обрадовало его. Увидеть вдруг случайно вдали Еву, он вовсе не хотел. Встречи с царём или с кем из бывших друзей, он тоже не хотел. Но годы неволи не прошли даром. Рано утром, в день самого праздника, он беспрекословно встал и погнал скот который ему повелели взять. Яков, как и все, также знал о главной причине праздника. Знал он лично и претендентов. Он в мыслях перебирал их, и приходил к выводу, что царь правильно сделал, избавившись от него. Каждый из этих трёх превосходил его во всём. Превосходил достоинствами, знатностью, образованностью и, что казалось главнее всего, – богатством. Отец Якова не скопил богатства. Конечно, он оставил сыну имение, для безбедной жизни. Но оно не шло ни в какое сравнение с тем богатством, какое имели нынешние претенденты на руку дочери царя.
Яков пригнал скот и передал его на руки царским слугам. Он мог не торопиться назад. В этот день даже рабам позволялось не работать. И угощение было также и для них.
Царь в это утро призвал своего советника и сказал ему, чтоб он принёс книгу его должников. Что пока ещё он не передал престол, нужно закончить все дела. Советник принёс и стал читать. А царь тем временем отдавал приказание стоящим рядом воинам. По его приказанию должников приводили во дворец и царь производил суд. Приказывал у кого и что отнять за долги и внести в царскую казну, т.к. сроки всех должников уже давно прошли. Когда советник перестал читать, царь спросил, всех ли он перечислил. Советник смутившись от неприятного, как он знал воспоминания для царя, сказал.
- Тут есть ещё одна запись.
- О ком она?
- Запись о Якове, сыне твоего бывшего советника, царь. Описаны пропавшие драгоценности и их стоимость. Также, цена имения, внесённого в царскую казну, и долг, сколько ещё осталось заплатить. Но до сих пор никто не захотел заплатить за него. А взять с него нечего, он нищий. Последняя возможность внести какую-то сумму – это продать этого раба другому господину. Но этого, конечно, будет недостаточно.
- Где он сейчас?
- Он в городе, я случайно увидел его среди пастухов, пригнавших скот на царский пир.
- Приведите его ко мне. Я сам скажу ему свою волю.
Один стражник тут же встал, и побежал исполнять повеление царя. Это был Михаил, друг Якова. Найдя его в городе, где шумно шли приготовления к пиру, он пересказал ему все слова царя. И сказал ему.
- Беги, Яков. Тебя хотят продать. Нет для тебя надежды. Я не знаю куда тебя хотят продать, но знаю как живут рабы у других господ. Знай, лучше чем тебе было среди рабов царя, уже не будет. Это будет постоянное истязание и медленная смерть. Ты когда-то хотел бежать, но не стал этого делать, и я тебя тогда не переубеждал в этом. Но теперь… вот я с тобой, бежим вместе. Где будешь ты, там буду я, и если нас поймают, то твою участь я разделю с тобой.
Но Яков ответил.
- Нет, Михаил. Теперь многое изменилось. Я не желаю бежать сейчас, когда мне приказано явиться пред лицо царя. Если мне представится когда-нибудь случай бежать, то я воспользуюсь им. Но не теперь, Михаил. Я желаю встретить свою судьбу лицом к лицу. Я готов принять от царя любой приговор, а после… что будет со мной, то пусть и будет. А тебе спасибо, друг, что за всё это время ты ни разу не оставил меня. И сейчас, пожелал ради меня оставить всё, что имеешь. Может мы больше никогда не увидимся. Пусть воздастся тебе за всё добро, что ты сделал для меня. А теперь веди меня к царю.
  И Михаил, видя что ему не переубедить друга, повёл его к царю.
   Они прошли сквозь толпу, которая всё более и более собиралась на площади у дворца.
И пришли в дом для стражников. Там с него сняли цепи, так, как никакой раб не мог войти во дворец в цепях. Также, накинули на него одежду и Михаил повёл его в царские покои. Представ пред царём, Яков поклонился ему. Царь велел стражу идти, а Якову сказал.
- Мне нужно тебе что-то рассказать. Сядь рядом.
Яков приблизился и сел.
- Ты знаешь, что твой отец был для меня единственным, по настоящему преданным мне другом. Не раз мы вместо с ним смотрели смерти в глаза. Эти опасности испытали и сплотили нас. Он любил меня, для него лучше было умереть самому, чем подвергнуть опасности мою жизнь. И он так и поступил, ты знаешь это… И я любил его всем сердцем. Он был храбрым воином и решительным человеком. Не было у меня помощника, подобного ему, как на войне, так и в мирных делах. Его ничто не могло поколебать или смутить. Но… была у него одна слабость. Это ты. Да, ты, его сын. Вместе с его решимостью и мужеством, он имел нежное отцовское сердце. Он неимоверно жалел тебя, что ты остался с малых лет без матери, и всячески опекал тебя, потому, что ты был у него один. Ты был тем, на кого он не мог поднять руку, даже когда ты этого заслуживал. Не раз он жаловался мне на самого себя, что он портит тебя своей чрезмерной нежностью. Что ты растёшь, а между тем не знаешь что такое добро и что такое зло. Став юношей, ты совсем перестал слушать отца, а пошёл по тому пути, куда влекло тебя сердце. Но несмирённое сердце влечёт на те пути, где ему приятнее всего. Оно влечёт не на прямые пути, а на кривые. Твой отец видел это и сокрушался о тебе, понимая что в этом его вина как отца. Но что-то исправить было уже поздно, ты уже вырос. Время, когда он мог бы тебя наказывать, уже прошло. Но… оно прошло для него, но не для тебя. В тот вечер, перед последним сражением, он взял с меня слово, что если он погибнет, то за твоё исправление возьмусь я. И что я восполню тот недостаток строгости и наказания, которые он  не дал тебе.
  Знай, Яков, что то дело с драгоценностями, было устроено по моему приказу, для того,  чтоб лишить тебя свободы. Не лишив тебя свободы, я не мог смирить тебя. И всё дальнейшее что было с тобой, было от моей руки. Я назначал тебе пищу, я выбирал место где тебе жить, я назначал тебе работу. Цепи для тебя выбирал также я сам. Я назначал сколько тебе следует наносить ударов плетью, когда ты отказывался повиноваться. Плети, которыми тебя били, и бьющих тебя людей, также выбирал я сам. Каждый день, проведённый тобой в неволе, был мне известен. Око моё всегда было над тобой. Я удалил от тебя всех твоих друзей, дав понять им, что пылаю гневом на тебя, чтоб ты научился разбираться в них. Чтоб ты понимал, кто по настоящему твой друг, а кому дороже положение во дворце. И теперь ты знаешь, кого можно приблизить к себе, а кого удалить от себя. Те слова, что сказала тебе Ева, я вложил ей в уста, для того, чтоб разбить твоё сердце. Знаю, тебе было больно, но теперь ты не будешь больше рабом своего сердца. Оно не будет тебе указывать куда тебе идти и кого любить, но ты теперь господин его, и ты указываешь ему кого и что оно должно любить.
   Я обещал твоему отцу отдать тебе мою дочь, когда ты вырастешь. Но я не мог отдать её и царство тебе такому, какой ты был ранее. Получив власть, ты погубил бы и себя и мою дочь и царство. И твой отец был согласен с этим. Все наказания и скорби, что я посылал тебе, были не только ради того, чтоб сделать из тебя настоящего мужа, умеющего отличать добро от зла. Но я готовил тебя к царствованию.
  Знай, Яков, что никогда и никого я не любил больше своей дочери, твоего отца и тебя. Теперь у меня только моя дочь и ты. После того, как ты остался без отца, ты стал для меня сыном. И всё что я сделал для тебя, я сделал только потому, что ты мой сын, и потому, что я люблю тебя.
  Твоё имения было под моей опёкой. Все его доходы с полей я хранил для тебя. Теперь оно снова твоё. Я давал слово отдать тебе свою дочь, теперь я его исполняю. Этот пир, что я повелел устроить, не ради прошлой победы. Это брачный пир ради моих возлюбленных детей. Сегодня же ты сочетаешься с Евой, и станешь для неё мужем, а для народа государем.
  Царь обнял своего сына и поцеловал его. Яков не мог ничего говорить. Горло его сдавил ком, он только молча  ронял слёзы на шею отца. Да, теперь он ясно понял то, что ранее только приходило ему на ум. Что царь… что его отец во всём был прав. А неправ был только один он – Яков.
  Царь продолжал.
- Теперь помоги встать мне, сын мой, и пойдём. Яков помог подняться отцу и они вместе вышли на балкон, который выходил на дворцовую площадь. Народ, увидев царя, зашумел, приветствуя его. Когда шум утих, царь произнёс народу, указывая на Якова: «Это сын мой, и ваш государь!»  В ответ с площади вознеслись возгласы ликования: « Да живёт царь! Да здравствует царь!» Они слились в единый огромный хор, и стали разноситься по всему городу. Солнце выглянуло из-за густого облака и осветило балкон и стоящих на нём. Яков зажмурился от яркого света, а солнечный луч согревая его как-бы говорил ему: « Я всегда был с тобой. Ты меня не видел, но я всегда видел тебя и был с тобой.»
Конец.