Бессмертные романтик и поэт

Грин умирал мучительно и долго,
Осела толстым слоем пыль на тюль,
В оконце заглянул уже июль.
Ночами часто снятся Вятка, Волга,
Тревожит дань мифического долга,
Он всё лежит, иссохший словно куль.

А где-то за горою плещет море,
В ладошках гор красавец Коктебель.
Там Киммерии тёплая пастель
Лучом в волошинском сияет взоре.
Но не сошлись, что для обоих горе.
Сословная сказалась канитель.

Прибежище художников, поэтов
Ещё с хозяином искусства дом,
На холст наброски пишутся углём.
Осиротеет дом к исходу лета,
И на горе в могиле по завету
Забудется Волошин вечным сном.

Под лозунгом: «Додавим мироеда!»
Из сёл ушёл ограбленный кулак,
И ненасытный стал в стране Гулаг!
Крестьяне, прихватив добро соседа,
Хвалили руководство из Комбеда,
Не чувствуя грядущего никак.

А смерть косу усиленно точила,
Ведь предстоял великий жуткий труд:
До нитки сёла скоро обберут,
И голода безжалостные силы
В войне с народом в братские могилы
Крестьянства миллионы приведут.

В писательстве партийная цензура,
Героем идеальным стал стукач,
Как труженик, востребован палач.
И пролетарская литература –
Для масс пропагандистская микстура.
Кому нужны мечтания и плач?

Но возродились. Слободской мечтатель,
Парижем образованный эстет
Востребованы через много лет.
Их воскресил восторженный читатель.
Творенья живы – жизни знаменатель:
Бессмертные романтик и поэт.