Война была ее работой

ВОЙНА БЫЛА ЕЕ РАБОТОЙ

      Памяти мамы моей, Сафоновой Нины Георгиевны,
      участницы ВОВ, повара эвакогоспиталя №1094
      Первого Украинского фронта.

Там, где советские войска до горизонта,
И танковые части вдоль шоссе,
В составе Первого Украинского фронта,
На пограничной с Польшей полосе,

Эвакогоспиталь был срочно сформирован
В конце сорок четвертого, зимой.
Вольнонаемными был штат укомплектован
И раненых готов принять весной.

В год сорок пятый на Берлин шли в наступленье:
Пехота, авиация, танкист.
Бои тяжелые на главном направленье…
Сопротивлялся бешено фашист.

Опасен даже при последнем издыхании,
Был страшен «зверь» агонией своей.
Бои упорные вели войска Германии,
Еще грозил из логова злодей.

Страх пред возмездием рождал упорство,
Но огневая мощь врага в боях,
И Гитлера пустое фанфаронство
Бессмысленны…Неотвратим был крах! 
        ***
               
Война была ее заботой,
Ежеминутной и простой.
Война была ее работой,
Но только – на передовой.

Под стук колес на перегонах
За армией своей вперед
Вез поезд раненых в вагонах,
Тяжелых:  в челюсть и живот.

Едой протертою кормила
Нетранспортабельных ребят.
Картошку, кашу, суп варила.
Был шоколад трофейный и шпинат.

Сил придавала эта травка.
Шли те, кто уж одной ногой
В могиле были, на поправку.
Рвались мальчишки снова в бой.

Ночами в госпиталь летучки
Везли израненных бойцов,
А если не было горючки,
На бричках их везли без слов.
                ***
Льняные коски, тонкая  шеёнка,
Лопатки острые не может скрыть бушлат.
Шла повариха, та же все девчонка,
Везла на легкой бричке раненых солдат.

Проста задача: под покровом ночи
Быстрей бойцов с полей  сражений вывозить.
Глаза слипались, и уж нету мочи,
Усталость с ног валила. Все же ухватить

Успела бричку. В сон вдруг погрузилась,
Как будто в омут тихой речки с головой.
Спала, но шла. Ей мамочка приснилась,
Весна на улице Татарской, дом родной.

Хватило тех минут, чтоб снова утром
Варить бульон на кухне, раненых кормить.
Работы переделывать попутно
За сутки много приходилось и не ныть.

Не полагалась ей военной формы:
Ни гимнастерочки на ней и ни погон.
Работы было выше всякой нормы,
И долг пред родиной – неписаный закон!
          ***
               
По бездорожью, по оврагам
С походной кухней полевой
Шагала пегая коняга
Туда, где шел кровавый бой.

Годков семнадцати девчонка
«И ездовой, и кашевар»,
Ту направляла лошаденку
Туда, где смерть и битвы жар!

Слыла девчоночка отважной!
Путь по урману пролегал,
Но русский мат многоэтажный
Им заблудиться не давал.

Ориентиром был он  верным,
Как путеводная звезда.
Везли солдатам хлеб, консервы
Лошадка и девчонка та.

Все ближе грохот раздавался,
Рвались снаряды тут и там.
То враг в атаку устремлялся,
То наши били по врагам.

Шарахалась коняга, ржала.
Страх потом выступал на круп.
Девчонка, плача, ей кричала:
«Пошла! Скорее! Стынет суп.

Задачу выполняй, «хозрота»!
Должна накормленною быть
Родная, славная пехота,
Фашистов чтобы победить.

Не бойся!» - В ухо ей шептала,
Шагая рядом (легче – той),
Девчонку лошадь понимала
И шла, кивая головой.

        ***

В час тишины, пред новым боем,
Стирала, парила бинты,
Пропитанные кровью, гноем,
И до стерильной чистоты
Их доводила едкой хлоркой.
Болели руки и глаза.
С ладоней кожа, будто теркой,
Снята. Соленая слеза
Катилась с потом вперемешку
И заливала ей лицо,
Но некогда ей было мешкать,
В уме рождалось письмецо.
Родным своим она напишет,
Лишь только дело завершит,
Но в небе мессеров вой слышит…
Письмо придется отложить.
И вот уж на живых и мертвых
Бомбежка делит всех бойцов,
Неопытных и жизнью тертых,
Совсем мальчишек и отцов.
Фашисту кулачком грозила…
Воздушный  переждав налет,
В эвакогоспиталь тащила
Бойцов с ранением в живот.
Тащила их на волокуше,
В оглобли впрягшись, как в хомут.
Шептала Ванечке, Андрюше:
«До свадьбы раны заживут!»
И шла с хозяйством управляться…
У той, у огненной черты,
Ей было  некогда бояться
Войны, фашистов, темноты.