Сарапул

Уезжаю в даль удмуртскую
от настойчивых тревог.
В дни смятенья сердцу русскому
нет отраднее – дорог.
Сборы. Суета вокзальная,
слёзы незнакомых глаз,
чем синее, тем печальнее
в окнах провожают нас.
Позади платформа, станция,
твой задавленный укор.
А навстречу – ветер странствий,
душу лечащий простор.
***
Город добровольного изгнанья,
ставший наипамятнейшим вдруг,
в зеркале моих воспоминаний
Камой отсечённый полукруг,
Богом обделённый и забытый,
весь в заботах о текущем дне,
о насущном хлебе да о быте
в рыночной извечной толкотне.
***
Мой Сарапул – в свежей влаге утра,
в зелени оврагов, ручейков,
в  лицах  затерявшихся  удмуртов,
сохранивших взгляд былых веков.
Город мой под Солнцем и Луной –
в неземной пустынности аллеи,
по которой – как к себе домой!
И вне времени  в стенах музея –
отдых мой. В задумчивости строгой
средь икон, скульптуры и картин:
Аппиевой древнею дорогой
поднимаюсь в Рим, на Палатин...
На утёсе над волною синей
молча мы беседуем с Сапфо...
Бонапарт, угрюмо в кресле сидя,
не увидит, что стою... Никто
не узнает, как в просторах горных,
в розовом сиянии лучей
аромат вдыхаю трав узорных
с пастухом, без мысли, без речей...
Мой Сарапул – зал библиотеки,
утренний, безлюдный... Вызывай
из Брокгауза любые тени:
Грозный,
                Пётр Великий,
                Николай...
В час иной, свободна от эмоций,
в никуда иду, слепа, нема...
Кожей пью полуденное солнце
у окраинных домов холма.
От ходьбы в ногах чужая слабость...
Наугад в автобусах кружу,
нахожу в мельканье линий сладость,
не тревожит неизбывный шум...
Вечерами обветшалых зданий
тени вырастают на пути
к пристани, где Кама далью манит
слать Марине грешное "прости"...
***
Старый город подарил неделю
одиночества
                и тишины,
медленных раздумий параллели,
негу солнца,
                ровный свет луны...
1978